– Здравствуй-здравствуй, – молвила я в ответ.
Лекс с трудом вынырнул из полусна и вяло приступил к вывариванию новой порции счастья. Снейк завороженно следил за его руками, как дитя смотрит на фокусника. Я бы даже не исключала, что процесс нравился ему больше, чем результат. Он был из тех, о ком говорят – без царя в голове.
– Хорошие у тебя вены, – одобрил Снейковы природные данные Лекс, и мы втроем залегли на кровать.
Надо сказать, у нас и шанса не имелось, что Ванесса все это одобрит. Но кто ж о ней думал? Нам было хорошо, Олеська то спала, то не спала, то опять засыпала. Свекровь вернулась на следующее утро и возмущенно фыркала, глядя на дрыхнущую композицию из шести рук и ног.
– Вот же скоты, ей-богу! – восклицала она каждые пять минут. – Сволочи! И ты, Алиска, дрянь! – заверещала она, когда выяснила, что все запасы еды, включая те, что хранились в шкафу на балконе, исчезли.
– Отвали, – устало махал на нее рукой муженек. Снейк спал и во сне жевал жвачку
– Ты как с матерью...
– Да пошла ты.
День обещал выдаться нервным. Ванесса устала и сегодня, соответственно, не работала. Она отличалась склонностью к скандалам и на дух не выносила наркоманов. Особенно чужих. До обеда героин еще как-то примирял Лекса с действительностью. Но к вечеру выяснилось, что за ту пару месяцев, что я его не видела, он заимел себе дозу. Причем немалую. Ночью его начало ломать не по-детски. Поскольку с таким синдромом я дел никогда не имела, то впала в ступор. Мне и самой было несладко, что ни говори, а отходняк есть отходняк. Но его вопли, стоны и активное участие в скандале с мамашей напрягали сверх меры. Олеська орала, Снейк жевал, пытался меня облапать по-тихому и иногда подло раздувал азарт в Лексе или его прародительнице.
– А вот приличные матери своих деток любят. Не морят голодом, не попрекают куском хлеба, – громко говорил он, и чета Бобковых, словно свора собак с костью, начинала лаяться с новой силой. Лексу было плохо. Весь потный, красный, с трясущимися руками, он раздражал меня, мешал, напрягал. Что с этим поделать, я не знала.
– Поеду-ка я за догоном, – родил наконец Снейк.
– Только посмей! В моем доме не позволю! – высказала неприятие предложения Ванесса Илларионовна. Ну и имечко, в самом деле.
– Кому ты не позволишь? Тля! Да я тебя сейчас запру до второго пришествия.
– Мразь! Милицию вызову!
– Без пальцев останешься! Все повырву! – орал Сашенька мамочке и даже попытался привести угрозу в исполнение. Они по-дурацки пыхтели, входя в раж.
– Пойду я... Ребенка уложу, – решила ретироваться я, пока они не втянули и меня. Все-таки был уже час ночи.
Снейк вернулся без героина. Может, было бы лучше, если бы он его нашел-таки. Но он его не нашел. С бутылкой пива в одной руке и с бутылкой водки в другой он вперся к нам.
– Азера уже разошлись. Говорят, облава была.
– Черт, черт, черт... – завертелся волчком Лексик.
– Так тебе и надо! Наркоман проклятый, – орала через щель в двери мать. Она заперлась на цепочку и от этого очень осмелела.
– Нет, я ее все-таки грохну! – взвился Лекс. Вместо дрожи в его глазах зазвенели бешенство и злоба. Если бы мне довелось когда-то увидеть глаза взбесившейся собаки, я уверена – они бы выглядели точно так же. Лексу для полноты картины не хватало только пены у рта. Я заперлась у себя и попыталась раствориться. Предчувствие беды охватило меня снова. Оно было таким сильным, что сводило с ума. Когда Эдисон улетал в вечность, меня так же трясло. Прошло какое-то время, я, кажется, уснула, положив голову к плечику Олеськи. Очнулась от криков.
– Ах ты, сволочь. Издеваться надумал! Убью! – услышала я. Разлепила глаза, с трудом собрав мысли, посмотрела на часы. Три пятнадцать.
– Караул! – взвизгнула вдруг Ванесса.
– А вы чего не спите? – высунулась я. И обомлела. Лекс на полу в кухне пинал ногами Снейка, который хрипел, отплевывался кровью и пытался ухватить Лексов ботинок.
– Да что ж такое, люди добрые! – кричала Ванесса, пробуя схватить сына за руку.
– Прекрати! – закричала я.
– Отвяньте, дуры! Убью! – рычал Лекс.
– Что случилось? – пыталась выяснить я у очумевшей Ванессы.
– Не знаю, боже! Он его убьет.
– Ах ты, гад! Зажал? Дозу зажал? – волком выл Лекс. Ситуация прояснилась. Итак, они подрались из-за героина. Но только мне от этого легче не стало. Не желая влететь в разборки, я бросилась в комнату.
– Вызывай милицию! – заорала Ванесса и кинулась к входной двери. Лекс недобро посмотрел на меня и прыгнул ей наперерез.
– Молчи, сука! Сына решила посадить?! Да я тебя сейчас саму порешу...
– Спасите, кто-нибудь! – махала неумело она кулачками и отступала к комнате.
Я поймала себя на том, что хохочу, вцепившись в Олеську. Театр абсурда, вход – рубль, выход – два. Или без выхода. Цыганочка без выхода. Лекс обернулся ко мне, и я приготовилась отлететь на небо вместе со всеми. В газетах напишут: «Сегодня ночью в Перекупном переулке совершено тройное убийство. В приступе бешенства наркоман забил ногами свою мать, жену и знакомого, молодого человека по кличке Снейк. И потом сам выбросился из окна. Из всей семьи выжил только полугодовалый ребенок». Так напишут или как-нибудь все переврут?
Лекс переступил через недвижимого Снейка и рванул ко мне. Я даже не стала сопротивляться. Разве не к этому я всегда стремилась? Вот и все. Его пальцы сомкнулись вокруг моей шеи. Сначала было очень больно, потом стало просто нечем дышать. Я уронила Леську и пальцами отдирала от своей шеи хомут его ладоней. И, наконец, инстинкт начал угасать. Я отключалась. Жить хотелось неимоверно, но сил не было никаких.
– Ах ты сволочь! – раздался чей-то голос, и моментально руки на моей шее разлетелись в стороны.
Люди мышиного цвета махали дубинками. Ритмично и слаженно, в такт друг другу. Раз – два, раз – два. Лекс дергался, как в танце, безумно ощупывая стены глазами. Потом наручники сцепили у него за спиной те самые руки, следы от которых еще оставались на моей шее. Олеська, до сих пор почему-то молчавшая, взвыла с невиданной силой. Я тоже на всякий случай зарыдала. Свекровь валялась в проходе к комнате. Сердце, сказали мне потом. Ничего страшного, покой и хороший уход. Не нужна даже госпитализация. До нее Лекс добраться не успел.
– Фамилия?
– Что? – не поняла я.
– Как вас зовут?
– Алиса Новацкая. Вот паспорт.
– Вы же поменяли фамилию. Вы его жена?
– Да, – кивнула я. – Я его жена.
В голове крутился только один вопрос. Почему я жива? По всему, я должна была сегодня умереть. Именно к этой ночи я шла столько времени. Именно для этого я неотвязно следовала за мужем-убийцей и терпела все от него. Я хотела бы навсегда покинуть этот мир. С того самого дня, когда Артем Быстров черкнул мне свою записку, я не хотела жить. Но все время что-то меня держало. То инстинкты, то трусость и страх, то десять таблеток прокопана. Потом накрепко привязала к себе Олеся. Вся-то надежда была на Лекса. Ведь знала я, что рано или поздно человек, утопивший Эдисона из-за дозы винта, разделается и со мной. Знала и терпеливо ждала момента. И что теперь? Жить? Мне – жить? И если жить, то как? Мне очень нужно было это узнать, ведь теперь я оказалась свободна. К утру в госпитале от черепно-мозговой травмы, осложненной аспирацией кровью, скончался Снейк, в миру – Павлик Чуйков. Почему-то не я.
