Солнце клонилось к западным холмам, подсвечивая сзади массив вечнозеленого хвойного леса. Его темный силуэт казался на фоне заката неровной волнистой линией. На склоны окрестных холмов уже легли тени, а Лили все сидела. Земля явно сберегла больше тепла, чем она сама, и теперь согревала ее, тогда как воздух становился все холоднее. Из глубины сумерек донеслось ворчание лодочного мотора, обрывки разговора откуда-то с берега неподалеку, крик гагары.
Не успела Лили разглядеть птицу на фоне фиолетовой тени Элбоу-Айленда, отбрасываемой островом на озеро, как крик покорился — протяжный ровный звук с понижением в конце, что придавало этой песне совсем незамысловатый характер. Сколько Раз Лили засыпала под эти звуки и в этом доме, и на другом конце озера — ведь крик гагар доносился и туда. Еще совсем маленькой, ночуя у Селии, она замирала от восторга при мысли о том, что мама слышит эти же самые звуки.
И сейчас Лили тоже думала, слышит ли Майда… Представляла себе, что мать сидит в эту самую минуту на крыльце своего большого каменного дома, стоящего на холме, и думает о ней Правда, Майда не разглядит оттуда свет в окошках коттеджа. Ведь его закрывает Элбоу-Айленд, а за ним, если смотреть из этого убежища, есть еще Большой Остров.
При ярком свете дня от домика Селии видны кроны отцовских яблонь, взбегающих по холму. Летом их листья отличаются от дикого хвойного леса более мягким оттенком зелени. Осенью же становятся цвета хаки. Акр за акром кроны нескольких сотен яблонь мягкими волнами окутывают склон большого холма. За всеми деревьями отлично ухаживают и тщательно обрабатывают их. Жестяная крыша цеха для переработки яблок сверкает от солнца, а его мощные каменные стены источают аромат старины. Это здание действительно могло бы стать местной исторической достопримечательностью.
Майда до сих пор вспоминает, как впервые увидела владения своего супруга. Тогда ей было двадцать лет, и она прониклась таким же благоговением к этой земле, как и к этому мужчине. До встречи с ним она работала в офисе компании по заготовке и транспортировке леса, а жила в крохотной квартирке своей матери, в городке, где не было ничего примечательного и никаких развлечений. Случайно встретив Джорджа Блейка, приехавшего купить старое оборудование у ее босса, она вытащила счастливый билет. Джордж, единственный наследник земель своего отца, был на пятнадцать лет старше Майды. Он предложил ей дом, не только умопомрачительно красивый, но и большой, просторный, даже идиллический. Ну как тут было не соблазниться? Приняв его предложение, Майда сделала лучший выбор в своей жизни.
Так рассказывали Лили, пока она была маленькой. Точно сказку. Правда, все сказки обычно заканчиваются свадьбой, а эта продолжалась и дальше. В первый год Майда была на седьмом небе от счастья. Ей нравилось не ходить на работу, нравилось проводить целые дни, то дегустируя сидр, то выпекая вкуснейшие яблочные пироги, неизменно завоевывавшие призы на церковных благотворительных распродажах. В первую зиму она полюбила читать возле камина или кататься на лыжах по озеру. Зачастую она каталась вместе с Джорджем, становившимся заметно свободнее между декабрем, когда изготавливались последние партии сидра, и мартом, когда начиналась подрезка яблоневых ветвей. Майда любила весенний сад в буйной белоснежной красе цветущих яблонь, когда жужжание трудолюбивых пчел наполняло воздух. Она сидела на крыльце, греясь на ласковом солнышке, и смотрела на широкий луг, расстилавшийся на берегу озера. А с приходом мая, как только земля прогревалась, Майда выращивала ирисы, лилии, ипомеи, гиацинты и, конечно, розы. Она ежедневно ухаживала за ними, пропалывала и поливала клумбы, нежа и лелея цветы, так что вскоре именно ее сад стал лучшим в городе.
Лучший сад. Лучшие яблочные пироги. Лучшие дети. Лили с младых ногтей поняла, как важно все это для матери. Она отлично помнила ее улыбку, когда та рассказывала о первом годе своего замужества. Вступив в Садовый клуб, Майда завела знакомства со сливками городского общества. Она приглашала гостей в свой большой каменный дом, чтобы показать свои цветы и угостить обедом. Она приглашала всех, кто хоть что-то значил в Лейк-Генри, начиная с уважаемых владельцев здешней швейной фабрики и заканчивая председателем Городского собрания и депутатом от города в законодательных органах штата. Она была на вершине славы.
Но потом, на втором году, что-то пошло не так. Что именно, Лили не знала, потому что на этом рассказы Майды прерывались. Ей было известно только, что сильные весенние ливни погубили урожай яблок и семья столкнулась с финансовыми трудностями. Между тем Майда ждала рождения Лили.
Что же испортило ей жизнь: нехватка денег или трудная беременность? Когда девочка подросла и начала проявлять любопытство, мать уже относилась к ней так сурово, что Лили просто не рисковала задавать вопросы. Возможно, слишком боялась услышать ответ.
Она и сейчас боялась, сидя в своем убежище среди корявых Корней, но только теперь ее страшили совсем другие вещи. Джон прав. Это только вопрос времени. Все равно кто-нибудь заметит признаки жизни в домике Селии. Распространится молва о том, что Лили вернулась. Дойдет до Майды. А Лили не хотелось чтобы мать узнала об этом от чужих. Ведь она жутко обидится, а от этого никому не станет легче. И прежде всего Поппи.
Поскорее, пока не струсила, Лили вернулась в домик, умылась, переоделась и погнала старенький «форд» по дороге вокруг озера. Уже стемнело. Лунный свет пробивался сквозь кроны деревьев. Шары машины освещали дорогу. Она направилась вверх по гравиевой дорожке, прорезавшей акры невысоких яблоневых посадок. Через полмили сады расступились, и в темноте прорисовался массив дома. Лишь с одной стороны в первом этаже горел свет, но Лили помнила до мельчайших деталей, как выглядит дом при свете дня. Ее воображение живо дорисовало два этажа, каменный фасад с выступающими карнизами и слуховыми окнами наверху.
Въехав под крышу портика, она оставила машину, поднялась по каменным ступеням, открыла дверь и вошла в большую переднюю. Со стороны библиотеки доносилась тихая классическая музыка — явный признак того, что Майда там. Вздохнув, Лили окинула взглядом лестницу с плавным изгибом, развешанные вдоль нее натюрморты с цветами, балкон с резными перилами красного дерева… Дорожка на ступеньках выглядела похуже, чем тогда, накануне Пасхи, но элегантность холла все равно впечатляла.
Налево располагалась большая столовая — затененная комната с мебелью в стиле чиппендейл. Повернув в противоположную сторону, Лили вошла в гостиную. Единственная лампа слабо освещала диванчики и стулья, обитые материей с изящным рисунком, а также резные столики красного дерева и персидский ковер. У Майды был хороший вкус. Уж в чем, в чем, а в неумении оформить интерьер Лили не могла бы ее упрекнуть. Если же кто-нибудь в Лейк-Генри и считал, что эта большая фермерская усадьба обставлена с чрезмерной роскошью, то все же наверняка признавал, что сделано это искусно.
Бросив взгляд на кабинетный рояль в углу, Лили ощутила, как сжалось сердце. Она так скучала по своему пианино, оставшемуся в Бостоне. А здесь… Здесь она научилась играть. Сидя за этими кремовыми клавишами, на этой скамеечке с гнутыми поисками, чувствовала себя сильной и умелой. Здесь она открыла возможности своего голоса.
