– Нет. Может быть, ею занимался кто-то другой?
Пейдж кивнула и вышла из кабинета. Если бы она не знала, что ее дожидаются пациенты, она бы обратилась с подобным вопросом к другим врачам, находившимся поблизости. Она решила, что наденет халат и вымоет руки. Придя в кабинет «Г» – именно туда, где не было врача, она обратила внимание, что сестра уже там. В кабинете были двое больных на каталках – оба с желтыми карточками, указывавшими на повреждения средней тяжести; непосредственная опасность их жизни не угрожала. Пока она мыла руки и вытиралась бумажным полотенцем, сестра показала ей историю болезни одного из пациентов – более тяжелого.
Его звали Джон Колли. И он, и его приятели числились в пациентах у Питера. Ему исполнилось уже двадцать два года, и он давно не посещал лечебный корпус, где работала Пейдж, хотя он ее вспомнил сразу. Она говорила с ним ровным, успокаивающим голосом, пока снимала бинты и пластырь, чтобы получить доступ к ранам. У Джона было два пореза – один на подбородке, другой – поглубже и подлиннее – на руке. Но ее куда больше, чем порезы, волновала боль, которую он испытывал в подвздошной области, сразу же в низу ребер. Она нащупала там небольшую опухоль, которая могла явиться причиной внутреннего кровотечения, если сломанное ребро травмировало селезенку.
– Необходимо сделать рентген и произвести сканирование, – сказала она сестре и выписала направление в диагностический кабинет. – Надо срочно выяснить, есть у него внутреннее кровотечение или уже прекратилось. Необходим рентген ребер, Но это потом. Здесь есть кто-нибудь, кто может отвезти его в диагностику?
Сестра просунула голову в дверь, крикнула – Бартоломью! – и вернулась.
– Бартоломью, – с улыбкой повторила она редкое имя и подмигнула Джону. Пейдж переключила свое внимание на порезы. Тот, что на подбородке, выглядел куда хуже, чем показалось вначале. С помощью марлевого тампона она удалила грязь, а затем осмотрела рану на руке.
– Порезы придется зашивать, но это может подождать. Сначала надо получить результаты сканирования.
Она передала историю болезни сестре и сделала несколько отметок на желтой карточке больного. В этот момент открылась дверь, и Пейдж подняла глаза, чтобы взглянуть на вошедшего.
Бартоломью, а это был он, оказался крупным, седовласым санитаром лет эдак семидесяти. Он ухватился за каталку и начал вывозить ее из кабинета, но тут дорогу ему преградило неожиданное препятствие: это были мать Джона и две его сестры, которые раньше ожидали в приемном покое, а теперь сгрудились у двери. Как можно более спокойным голосом Пейдж передала им результаты осмотра и сказала, куда везут их сына и брата. Мать и сестры последовали вслед за каталкой, а Пейдж приступила к осмотру следующего пациента.
Это была не пациент, а замужняя пациентка. Ее звали Мэри О'Рейли. Двадцатичетырехлетняя женщина была матерью двух ребятишек, которые числились в пациентах у Пейдж. Муж Мэри, Джимми, имел тяжелые травмы и получил красную карточку. Он был отправлен в травматологический центр в другом городе. Мэри была настолько обеспокоена его судьбой, что не думала о собственных ранах, одна из которых была довольно серьезной и скверно выглядела. Это был очень глубокий порез в бедре, нанесенный заостренным обломком дерева. Во время оказания первой помощи обломок был удален, а на рану наложена временная повязка. Порез был настолько глубок, что в ране можно было увидеть кость. Пейдж пришлось употребить все свое мастерство, когда она стала сшивать разорванные мышцы, сухожилия и кожу. Когда работа была закончена, Пейдж отвела волосы, которые закрывали лоб Мэри и ее пепельно-бледное лицо.
– Некоторое время тебе придется провести в постели, Мэри.
– Но у меня дети, о которых нужно заботиться. Кроме того, мне необходимо найти Джимми.
– А кто присматривает за детьми в настоящий момент?
– Моя квартирная хозяйка. – В голосе у Мэри появились истерические нотки. – Она оказала нам услугу.
С тех пор, как родились дети, у нас нечасто появлялась возможность выбраться из дома.
– А где родители Джимми?
– Да здесь же, в Таккере. – На ее лице появилось напряженное выражение. – Нужно еще найти человека, который рассказал бы им, что случилось с Джимми.
И что случилось с Мэри – докончила про себя Пейдж. Ее нельзя долго держать в госпитале, особенно когда вокруг столько пострадавших, но и отпускать домой одну тоже не годится. Кроме того, необходимо, чтобы кто-нибудь помог молодой женщине заботиться о детях в течение некоторого времени, пока ей не станет лучше.
– Я найду человека, который позвонит родителям Джимми.
– Может быть, они уже знают о случившемся и разыскивают его?
– Тогда пусть твоя квартирная хозяйка побудет с детьми, пока твои родители не вернутся, а мы тем временем постараемся что-нибудь разузнать о судьбе Джимми.
– А что если его уже нет в живых?
– Даже и не думай об этом, – мягко пожурила ее Пейдж и отвернулась, когда санитар выкатил тележку из кабинета. Затем она тоже вышла в коридор и остановилась у столика дежурной сестры, где собрались добровольцы из горожан, готовые внести свою лепту в общее дело и помочь, чем возможно, раненым и пострадавшим. Пейдж попросила сестру проследить, чтобы кто-нибудь из ее добровольных помощников связался по телефону с родителями Джимми, а также поставил в известность о случившемся квартирную хозяйку Мэри. Она вернулась в кабинет «Г» и обнаружила там обеспокоенного отца очередной жертвы катастрофы.
– Там лежит мой сын. Его зовут Алекс Джонсон. Когда же, наконец, врачи обратят на него внимание?
– Я – врач, мистер Джонсон. Сейчас я осмотрю вашего сына. Подождите в коридоре. Я скоро вернусь и сообщу вам результаты осмотра. – Она вошла в кабинет и плотно прикрыла за собой дверь.
У Алекса были многочисленные порезы, а также перелом бедра. Пейдж подкатила к носилкам, на которых лежал мальчик, портативную рентгеновскую установку и сделала несколько снимков перелома. Оказалось, что перелом сравнительно простой. Пейдж загипсовала мальчику ногу, а затем зашила самые глубокие порезы.
Отцу мальчика она сказала:
– При иных обстоятельствах я бы продержала Алекса в больнице еще денек, но, принимая во внимание сложившуюся ситуацию, я просто не могу его оставить. У него есть костыли? Мы подкатим его на каталке прямо к автомобилю и поможем ему забраться внутрь. Но ему придется следить за ногой самому.
– Скажите ему это сами, доктор. Он не слушает меня.
– Слушай, Алекс, все это очень серьезно. Ногу ни в коем случае нельзя нагружать. – И отцу, и сыну она сказала: – Больная нога должна находиться как можно выше, чтобы свести до минимума отек. Принимай аспирин, чтобы облегчить боль. Если гипс будет давить или, наоборот, окажется слишком свободным, обязательно известите нас. Ладно?
Потом она повернулась к носилкам, которые заменили на столе носилки Мэри О'Рейли. На них лежал Тим Хайтауэр, крепко пристегнутый, чтобы свести до минимума возможность движения. В прошлом он был пациентом Мары. Ему было двадцать. У него по всему телу были кровоподтеки. Он получил даже легкое сотрясение мозга, но основное беспокойство вызывало подозрение на травму позвоночника. Пейдж самым тщательным образом обследовала позвоночник молодого человека, кончиками пальцев прощупала его по всей длине. Продолжая пальпирование, Пейдж пыталась обнаружить уплотнение или опухоль на месте травмы. К счастью, у парня не было ни паралича, ни проблем с подвижностью. Рефлексы казались абсолютно нормальными, как ни в чем не отличались от нормы и показатели работы желудка, почек и печени. Но у парня болела спина, что и заставило медиков приковать Тима к носилкам.
