Вечер в доме Филипа Ангелидиса прошел неплохо, но атмосфера казалась неестественной. Несколько лет назад Том и Келли присоединились к «Нэшнл траст»
[20]
и привыкли посещать по воскресеньям шикарные дома, но большинство из них все-таки не дотягивали до елизаветинских хором
[21]
, в которых они побывали этим вечером.
Шестнадцать человек сидели вокруг антикварного обеденного стола, поглощая яства и напитки, которыми их обносила целая свита чопорных слуг. Ангелидис заставлял каждого гостя угадывать место происхождения, сорт винограда и год сначала белого, потом красного вина.
Жена магната, Каро Ангелидис, была, вероятно, самой высокомерной женщиной из всех, с которой Том когда-либо имел несчастье сидеть рядом, а женщина справа, чье имя он позабыл, была немногим лучше. Они говорили исключительно о лошадях — начиная от соревнований и кончая охотой. Он не помнил, чтобы одна из них за весь вечер задала ему хотя бы незначительный вопрос о нем самом.
Тем временем мужчина справа от Келли похвалялся своим умом, а изрядно нализавшийся банкир слева постоянно клал руку ей на ногу и пытался залезть под юбку.
Остальные гости были также несомненно богаты и из абсолютно другой социальной среды, нежели Том и Келли, никогда не пробовавшие изысканных и дорогих вин. Тома особенно раздражало то, как неловкие ответы Келли забавляли их хозяина. То́му так и не представился шанс вовлечь его в деловой разговор. Сидя за рулем, он размышлял о том, почему Филип Ангелидис вообще пригласил их. Неужели только для того, чтобы покрасоваться?
Впрочем, сам Том не подкачал. Ему удалось поддерживать беседу с двумя женщинами по обеим сторонам от него, невзирая на нулевые знания о мире лошадей, если не считать ежегодных страстей по поводу «Грэнд нэшнл»
[22]
. И он, по крайней мере, угадал, хотя и чисто случайно, что красное вино было французским.
— Что за жуткая компания, — внезапно заговорила Келли. — В любой ситуации предпочту наших друзей. Они хотя бы реальные люди.
— Думаю, мне удастся наладить неплохой бизнес с Ангелидисом.
— Хотя дом великолепный, — добавила Келли после паузы.
— Тебе бы хотелось жить в таком огромном доме?
— Почему бы и нет — со столькими слугами? — Помолчав, она вздохнула: — Когда-нибудь у нас будет такой дом. Я верю в тебя.
Том нашел руку Келли и сжал ее, продолжая вести машину одной рукой. Оба погрузились в молчание, возвращаясь домой — к реальности.
Решение Тома пойти в полицию нависало над ним мрачной тенью. Конечно, он поступил правильно. Какой у него был выбор — разве он мог бы жить с таким грузом на совести? Они приняли решение вместе, как подобает мужу и жене…
Свернув влево на почти пустую дорогу, Том освободил руку и начал подъем на холм. Спустившись в долину, он повернул на Голдстоун-Кресчент, а потом на их улицу. Въехав под навес для автомобиля, Том выключил мотор и вылез из машины. Келли осталась пристегнутой на своем сиденье. Держа палец на электронном замке, Том ждал, пока жена выйдет, но она не двигалась с места. Он посмотрел на автомобили, припаркованные по обеим сторонам дороги и хорошо освещенные уличными фонарями. Его глаза обшаривали тени. Что он ищет? Внезапное движение? Одинокую фигуру в стоящей машине?
«Параноик!» — обругал себя Том и открыл дверцу Келли.
— Дом, милый дом! — пробормотала она, но не шевельнулась.
Том посмотрел на нее, думая, не заснула ли она, но ее глаза были открыты и глядели прямо перед собой.
— Что с тобой, дорогая?
Келли бросила на него странный взгляд.
— Мы дома, знаю, — сказала она.
Том нахмурился. Такие моменты становились все более частыми. Он не мог их объяснить, но каждый раз Келли на несколько секунд словно удалялась из этого мира в свой собственный. Когда Том в прошлый раз вывел ее из такого состояния, она сердито сказала, что иногда ей нужно «пространство» (подразумевая время). Но Келли иногда выбирала для этого чертовски странное место.
Вскоре она отстегнула ремень и вылезла из машины. Том запер «ауди», подошел к входной двери, вставил ключ, повернул его и вежливо шагнул в сторону, пропуская жену.
Телевизор работал на полную мощность. Господи, подумал Том, неужели Мэнди не соображает, что дети спят? Потом он огляделся, удивляясь, что Леди не залаяла и не выбежала их приветствовать.
Келли заглянула в гостиную.
— Привет, Мэнди, мы вернулись. Хорошо провела вечер? Пожалуйста, приглуши звук.
Ответ няни утонул в грохоте телевизора.
Том вошел в гостиную. Так как он вел машину, то пил очень мало, и теперь ему хотелось глотнуть чего-нибудь перед сном. Но лучше сначала отвезти Мэнди домой. Туда добрая пара миль, так что глупо рисковать.
На экране визжала девочка, над которой склонилась чья-то жуткая тень. Мэнди лежала на диване — на ковре валялись журнал для подростков, несколько конфетных оберток, пустая коробка из-под пиццы и банка кока-колы. Не отрывая глаз от экрана, Мэнди шарила левой рукой по ковру в поисках пульта, но была на несколько дюймов в стороне от цели.
Когда девочка на экране завопила еще громче, Том поднял с пола пульт и выключил звук.
— Все в порядке, Мэнди?
Юная няня, удивленная внезапной тишиной, зевнула и улыбнулась.
— Да, мистер Брайс. Дети вели себя хорошо. Но я немного беспокоюсь из-за Леди.
— Почему? — спросила Келли.
— Она какая-то странная, — ответила Мэнди, садясь и надевая ботинки. — Обычно она приходит и сидит со мной, а сегодня не хочет вылезать из корзины.
Встревоженные Том и Келли пошли в кухню. Леди, свернувшись в корзине, даже бровью не повела. Келли присела на корточки и погладила ее по голове.
— Леди, дорогая, что с тобой?
Мэнди вошла следом за ними.
— Недавно она выпила много воды.
— Вероятно, заболела. — Том увидел половину засохшей пиццы на столе и рядом с ножом и вилкой упаковку растаявшего карамельного мороженого с отвинченной крышкой. Наклонившись, он тоже погладил овчарку и спросил, чувствуя внезапную сонливость: — Ты заболела, Леди? Паршиво себя чувствуешь?
Келли поднялась.
— Давай посмотрим, станет ли ей утром лучше. Если нет, придется вызвать ветеринара.
Том мрачно представил себе солидный счет, но понимал, что ничего не поделаешь. Он любил собаку — она была членом его семьи, частью его жизни.
