Через несколько минут она уже рассказывала Кэди о друзьях детства Коула. Этих людей Кэди встретила взрослыми, но словно увиденными сквозь призму детского восприятия Коула. Хозяин прачечной, о котором Коул говорил как об отце шестерых дочерей, на самом деле оказался горьким пьяницей, спускавшим на проституток из борделей все до последнего пенни, сколько ни получал от работы на приисках, а спал он на пороге прачечной, оттого что там было теплее. Вонючка Хови управлял вагонеткой, что перевозила руду, звали его Джон Ховард, и он очень любил сырой лук. Отец Нэда держал один из салунов, и Коул очень завидовал приятелю, потому что тому позволяли пить пиво.
Рут рассказывала и рассказывала, легко и увлекательно. Порой Кэди даже улыбалась, но когда солнце начало клониться к закату, Кэди уловила в голосе старушки странные нотки. То ли она что-то умышленно опускала, то ли подходила к чему-то ужасному.
Как только солнце скрылось и почти невидимый Джозеф подал им холодного цыпленка и салат, Кэди тихо спросила:
– Что вы от меня скрываете?
– Я ничего не… – начала было возражать Рут, но остановилась, увидев выражение лица Кэди. – Думаю, у меня нет времени на то, чтобы притворяться, что все в порядке, правда?
– Да уж не сказала бы. По-моему, слишком поздно пытаться что-либо скрыть от меня. По какой бы причине ни пал на меня выбор, похоже, я увязла в этой истории по самые уши.
Когда Рут снова заговорила, голос ее совершенно изменился. Не стараясь больше развеселить Кэди, она рассказала о гневе и боли, которые испытала, когда получила письмо Кэди, потому что решила, что это еще одна попытка выудить из нее деньги.
– Однако ваше письмо отличалось от других. Вы писали о Коуле так, словно готовы были свернуть ему шею.
Кэди улыбнулась.
– Да, довольно часто. Что-то в нем есть, что вызывает такую реакцию. Он всегда говорит, что именно человек должен сделать, и никогда не спрашивает… – У нее перехватило дыхание. – Вернее, он говорил… Рут продолжала:
– Годами мне сообщали, что Ледженд полон привидений. Казалось, здесь по-прежнему обитают духи тех, кто когда-то жил в городе. То есть, словно они живы, но.., только отчасти.
– А что случилось с жителями города после гибели Коула и его семьи?
Когда Рут не ответила, Кэди посмотрела на нее и увидела, что эта женщина, похоже, постарела лет на десять за несколько минут. Если Кэди правильно догадалась, Рут скрывала какую-то страшную тайну. Не получив ответа на прямой вопрос, Кэди утвердилась в своей догадке.
– Я не знала, что Коулу было известно о гибели его семьи, – тихо сказала Рут. – В тот страшный день мы постарались скрыть от него правду. Его сестра и друг Тарик погибли на месте, но Коул жил еще три дня. Мы говорили ему, что у них все в порядке, но они не могут его навестить, потому что должны ходить в школу. Это был наивный предлог, но в суматохе он показался нам вполне сносным. Мы с Лили решили, что Коул поверил нам. В течение тех трех дней я ни на секунду не отходила от Коула. Его мать занималась телом дочери, а потом…
Рут неуверенно посмотрела на Кэди.
– Лили сначала взяла на себя заботу о теле дочери, а потом занялась телами своего мужа и моего, когда их привезли в город. Их убили люди, которые ограбили банк. – На красивом лице Рут появилось печальное выражение, губы ее задрожали. – А детей убили вовсе не бандиты, а «добропорядочные обыватели», – она словно выплюнула эти слова, – их убили жители Ледженда.
На некоторое время Рут спрятала от Кэди свое лицо, отвернувшись и вглядываясь в темную ночь. Когда она снова повернулась к Кэди, ей удалось взять себя в руки настолько, что она даже печально улыбнулась.
– Я всех потеряла в тот вечер. Три дня спустя после перестрелки в живых осталась только Лили, мать Коула, но по ее глазам я видела, что и она уходит. Она не могла смириться с тем, что произошло со всеми, кого она любила.
Рут снова замолчала, но Кэди была уверена, что история на этом не закончилась. Осталось еще немало, но, видимо. Рут было трудно рассказывать дальше. Кэди сидела молча и ждала. Тишину вокруг нарушал только шум ветра в ветвях деревьев, да вой койота вдалеке.
– Я не могу описать те ужасные дни, – заговорила Рут так медленно и так тихо, что Кэди едва ее расслышала. – Сейчас я почти ничего не могу вспомнить. Мой муж, мой единственный сын, внук и внучка погибли. После смерти Коула Лили стала невменяемой. Она просто сидела в кресле-качалке, отказываясь есть, и даже не плакала. Она только все время смотрела в окно, и по ее взгляду я понимала, что она тоже может умереть.
Рут перевела дыхание.
– Единственный, кто остался в живых, был отец маленького Тарика, который работал на нас, – проговорила она, и выражение ее лица смягчилось. – О! Это был настоящий красавец. Темноволосый и темноглазый – полная противоположность всему моему семейству. Ходили слухи, что он соблазнил половину женщин в Ледженде, но если это так, то он об этом не распространялся. Он был очень молчаливым человеком, преданным моему мужу, и всегда очень вежливым, с очень хорошими манерами.
– В те проклятые дни, когда все погибли, Гамаль – так его звали – был еще жив. Когда прозвучали первые выстрелы, он бросился вперед, чтобы своим телом закрыть детей, но получил полдюжины пуль в левую ногу. Это его остановило. Несколько дней спустя пришлось отнять ему раненую ногу, и некоторое время мы надеялись, что он выживет, однако вскоре, когда в его глазах появился лихорадочный блеск, я поняла, что он тоже умрет.
Рут посмотрела на Кэди, глаза ее горели, словно ее тоже охватила лихорадка.
– Он был последним звеном, связывавшим меня с моей семьей. Стоило мне взглянуть на Лили, как я понимала, что рано или поздно она доведет себя до смерти.
Рут смотрела на Кэди, словно моля о понимании, но Кэди никак не могла догадаться, что она пытается ей сказать. Их разделяло совсем небольшое расстояние, поэтому Кэди взяла Рут за руку.
Когда Рут заговорила, голос ее прозвучал почти вызывающе:
– Когда Гамаль открыл мне свои объятия, я сама отдалась ему, и мы провели целую ночь, занимаясь любовью. На следующее утро лихорадка уже не отпускала его, он так больше и не пришел в себя. Через два дня его не стало.
Кэди видела только профиль Рут. Можно было догадаться: она ждет осуждения со стороны молодой женщины, но та только крепче сжала ее руку, не давая замолчать.
– В ту ночь был зачат ребенок. Рут замерла, словно ожидая, когда Кэди вынесет приговор. Однако женщина двадцатого века смотрит на жизнь совсем не так, как женщина века девятнадцатого.
– Мальчик или девочка? – спросила Кэди.
Легкая тень улыбки показала, что Рут очень благодарна за то, что Кэди не собирается ее судить. По ее плечам можно было заметить, что она несколько расслабилась, словно сбросила вдруг очень тяжелую ношу.
– В то время я и не думала о возможности беременности. Мне было сорок восемь, и организм мой уже готовился отдыхать. После похорон я повезла Лили в Денвер, чтобы попытаться найти доктора, который помог бы вернуть ее к жизни. Но в глубине души я ей завидовала. Мне тоже хотелось уйти из этого мира. Как я могла думать о жизни после стольких смертей?
