— Во всяком случае, об оперных певицах они теперь уж точно будут думать по-другому. — ‘Ринг бросил многозначительный взгляд на ее обнаженную грудь, которая находилась в этот момент совсем близко от его лица.
Мэдди чуть ли не отпрыгнула от него и поспешно запахнула блузку.
— Не понимаю, что на меня тогда нашло.
— Кармен, — ответил он и потянулся, коснувшись руками брезентового верха палатки. — Но я рад, что ты снова стала сама собой. Кармен не та женщина, которую бы я выбрал. Что происходит с ней в опере?
— Дон Хосе ее убивает.
— Нечто подобное я и предполагал. Ну так как, ты ложишься? Если намереваешься сидеть так всю ночь, это твое дело, но я хочу выспаться.
Она словно застыла в трансе, не сводя с него глаз. Что он имел в виду, говоря «не та женщина, которую бы я выбрал»?
— Ты собираешься ложиться прямо так? Вопрос заставил ее очнуться.
— Уж не думаешь ли ты, что я стану раздеваться при тебе?
— При том, что на тебе сейчас, я бы не удивился, если бы ты еще что-нибудь надела, ложась спать. Помочь тебе со шнуровкой?
— Только прикоснись ко мне, и я тебя так разукрашу, что теперешняя твоя рана покажется просто царапиной.
— Заманчивая перспектива. Пожалуй, я над этим подумаю.
— Убирайся отсюда и позови Эдит.
— Я неплохо справлюсь со шнуровкой на корсете.
— Вон!
— Ладно, я ухожу, но скоро вернусь. Понятно? — И, не дав ей времени ответить, он вышел.
Мэдди со вздохом опустилась на койку. Она его совершенно не понимала. Несколько минут назад, хотя она чуть ли не предлагала ему себя, он был холоден, как лед, и тут же, буквально в следующую минуту, желает помочь ей раздеться.
Прошло несколько мгновений, прежде чем она сообразила, что над ней стоит Эдит и что-то шепчет:
— Я это достала!
— Достала что? — спросила, не понимая, Мэдди.
— Фрукты, которые вы просили. Правда, мне пришлось заплатить за них довольно много.
Мэдди, все еще плохо соображая, продолжала непонимающе смотреть на Эдит.
— Опять он заставил вас забыть о сестре? Да, если кто и способен заставить женщину позабыть обо всем на свете, так это он, хотя, похоже, его самого женщины ничуть не интересуют.
— Ты так решила, потому что ты его не интересуешь?
— Ревнуете? Что-то я не видела вас, просыпающейся счастливой после проведенной с ним ночи. Или сегодня первая? Уж на этот раз вы расстарались на славу и показали товар лицом.
— Помоги раздеться. Ничего я ему не показывала. Я просто пела и играла так, как требовалось по роли. Это роль…
— Не нужно ничего объяснять. И глухой бы понял, о чем вы там пели. А то, как вы терлись об этот столб, не спуская глаз с капитана Монтгомери… Хм! Надо, пожалуй, и мне как-нибудь такое попробовать!
Мэдди почувствовала, что краснеет, и была рада опустившейся в этот момент ей на лицо ночной рубашке.
— Так вам нужны эти фрукты или нет? Прошло, вероятно, несколько секунд, прежде чем Мэдди поняла, о чем говорит Эдит. На следующий день, рано утром, ей предстояло покинуть лагерь и одной отправиться в горы, где она должна была встретиться с курьером и обменяться с ним письмами. Если она сделает все так, как он ей говорил, и сделает это хорошо, они покажут ей Лорел.
— Так вам нужны эти фрукты, — повторила Эдит, — или вы просто попросите его отпустить вас одну?
Вчера Мэдди пришла к окончательному выводу, что избавиться, хотя бы на время, от капитана Монтгомери можно лишь одним способом: усыпив его. Спорить с ним, как она хорошо понимала, было совершенно бесполезно. Он назначил себя ее опекуном и пока, как видно, не собирался отказываться от этой добровольно возложенной на себя обязанности.
Просидев вчера на койке несколько часов, Мэдди не придумала, однако, ничего лучшего, как вновь прибегнуть к опиуму. Это даст время уехать довольно далеко, прежде чем он кинется в погоню. К тому же у Эдит был, похоже, совершенно неистощимый запас этого снадобья. Мэдди пришла в голову мысль, что можно обмануть капитана, заставив его принять опиум в каких-нибудь сушеных фруктах.
— Да, — ответила она наконец, — мне нужны эти фрукты.
Но, говоря это, Мэдди чувствовала себя прескверно. В прошлый раз, когда она смотрела, как капитан пьет виски с опиумом, она ничего подобного не испытывала. А теперь он был даже большей помехой, чем раньше. Да, все это правда, но он освободил ее, когда ее похитили пьяные старатели, а сегодня спас от мужчин, тащивших ее куда-то на своих плечах. И если уж быть честной до конца, то она сумела сыграть Кармен только потому, что на нее в тот момент был устремлен взгляд капитана Монтгомери. Хотя, с другой стороны, она, без сомнения, никогда бы не стала изображать из себя Кармен, не знай она о его присутствии в зале. Будь с ней только Фрэнк с Сэмом, Мэдди просто не осмелилась бы так вольно вести себя перед всеми этими мужчинами.
— Принеси фрукты утром, около пяти. Тогда он проспит большую часть дня. Как насчет лошади?
— Я сделала все, как вы велели. Лошадь будет. — Эдит взглянула на нее искоса. — Вы действительно собираетесь ехать в лес одна?
— В лесу менее опасно, чем в городке, подобном этому. Лес меня совершенно не пугает, но вот капитан Монтгомери, когда проснется, наверняка будет зол как черт.
— Это уж точно. Найду-ка я себе, пожалуй, назавтра какую-нибудь работенку на другом конце города. Не хочется мне, чтобы он знал, что я как-то замешана в этом деле.
— Мудрое решение.
Когда ‘Ринг возвратился, Мэдди уже лежала на узкой жесткой койке, накрывшись с головой покрывалом, но ей было хорошо слышно, как он раздевался и расстилал на брезентовом полу одеяла.
— Спокойной ночи, — вполголоса сказал он, потушив фонарь и улегшись на грубые армейские одеяла.
Мэдди не ответила, ожидая, последует ли за этим что-нибудь еще. Она вспомнила слова Тоби о том, что капитана Монтгомери женщины не интересуют. Все женщины или только она?
— Я действительно была сегодня великолепна или ты сказал это просто так, по доброте?
— Ты была более чем великолепна. Мгновение она молчала.
— Я никогда в жизни не делала ничего подобного. Я хочу сказать, никогда так себя не вела. В том, что касается мужчин, моя жизнь была довольно скромной. По существу я…
Он не дал договорить, прервав на полуслове:
— Я знаю.
Эта постоянная уверенность, что он все знает, мгновенно разозлила Мэдди.
— Почему ты так уверен, что хорошо меня знаешь? Мне вот о тебе почти ничего неизвестно.
— Мы стараемся узнать все о том, что нас по-настоящему интересует.
— И что это должно означать?
