— И какова ее мощность?
— По крайней мере шестнадцать тысяч.
— Я сказала бы, что это неудивительно, что вы так преуспели в своей работе. Вам ничего не стоит соблазнить любую женщину.
Он привез ее на большой склад около Ричмонда и познакомил с мужчинами, которых была сотня, не меньше, и все они когда-то учились у Джима и до сих пор смотрели на него с нескрываемым трепетом. Джим был региональным менеджером всех юго-восточных штатов и всегда устраивал ежегодные распродажи, предусматривающие скидку в 4 %.
Джоселин он предложил огромную плиту с небольшой вмятиной сзади. А также морозилку, цена которой была снижена из-за ее бледно-желтого цвета.
— Цвет масла, — сказала Джос.
— В этом-то и проблема, — кивнул Джим. — Сегодня люди не хотят думать о масле, они хотят думать о салате. — И то, как он произнес это, заставило ее рассмеяться.
К тому времени как они вернулись в Эдилин-Мэнор, на подъездной аллее стояли три автомобиля.
— Похоже, моя жена делает все, чтобы от меня избавиться, — сказал Джим. — Может, нам с тобой организовать совместный бизнес?
— И что мы будем делать? — спросила Джос.
— Я еще не решил, но если что-то придумаю, дам тебе знать.
— А как насчет Люка? Может, вам двоим стоит…
— Мы убьем друг друга в первую же неделю. Он предпочитает работать один.
— Но работа садовника не приносит больших денег. Я не риелтор, но его дом выглядит так, словно стоит доллар или два.
— Ему нужно время, чтобы зализать раны, — сказал Джим, вылезая из грузовика. — А вообще-то он замечательный. Я вижу, что ты ему очень нравишься. Я никогда не видел его таким печальным, как сейчас.
Джоселин сидела в грузовике и смотрела на Джима, который вошел в ее дом. Печальный? Из-за чего Люк так несчастлив? Он никогда не казался ей печальным.
В следующую минуту рыжеволосая женщина, которая приходила накануне, открыла багажник своей машины и вытащила огромный миксер. Джоселин выпрыгнула из пикапа Люка.
— Позвольте помочь вам. — Она взяла у женщины большую коробку.
— Я видела вас в церкви, но не уверена, что вы помните меня. Я Мейвис…
— Мама Кена?
— Да, — улыбнулась она. — А куда вы ездили с Джимом?
— За покупками. Их доставят завтра.
— Ха! Я знаю Джима Коннора, вот увидите, они будут тут через минуту. Этот человек уже провел нам газ. Вы правда собираетесь открыть магазин в Эдилине? И будете продавать пирожные по всей Америке, принимая предварительные заказы?
Джоселин потребовалось время, чтобы переварить вопрос.
— Нет, я не собираюсь всю оставшуюся жизнь потратить на изготовление корзиночек с глазурью. Вообще-то я хотела бы написать историю Эдилина. Я знаю много секретов, которыми хотела бы поделиться с миром.
Выдавив дежурную улыбку, Мейвис направилась к дому.
— На вашем месте я не стала бы ни с кем делиться секретами, не то вы найдете мышьяк в своем собственном пирожном, — бросила она через плечо.
Джос последовала в дом. «Интересно, — подумала она, — как это ей удалось задеть меня одним замечанием?»
Мейвис оказалась права, и ее предсказание исполнилось пару часов спустя. Джим нахмурился и спросил, почему девушки так долго делают такую простую работу.
— Сотрудники вздохнули с облегчением, когда он вышел на пенсию? — шепнула Джос, обращаясь к Тесс.
— Конечно, они рыдали. Он выжал из них все, что мог.
— Как ты со своими адвокатами.
Тесс пожала плечами:
— Иногда я просто с ума схожу от кучи бумаг. Было бы интересно заняться чем-нибудь другим.
Сначала некоторые женщины из церкви останавливались посмотреть, что происходит, а затем то одна, то другая предлагали свою помощь и пытались украшать корзиночки, но, слыша строгие приказы Тесс и Джима, все помощницы быстренько ретировались.
— Видишь, что мне приходится терпеть, — сказала мать Люка одной из женщин.
В конце концов на кухне остались только Тесс, Джим и Джоселин. Джоселин делала тесто, пекла корзиночки, затем ставила их в холодильник, а потом Тесс принималась украшать их. Джим был уверен, что теперь у женщин есть все, что им нужно. Тесс вскоре убедилась, что ей не нравятся кондитерские мешки из пергамента, поэтому Джим заглянул в Интернет и нашел для нее огромные матерчатые сумки. Они также заказали несколько кондитерских шприцев, пищевые красители, розовые лепестки — все доставили в больших коробках. На дне лежал DVD-диск, объясняющий, как пользоваться всем этим инвентарем. Тесс использовала свой портативный плейер и, включив его, быстро усвоила все уроки.
На второй день появился Рамзи с кейсом, полным бумаг, а также с перечнем вопросов для Тесс. Большинство вопросов начиналось со слов: «Где?..»
Тесс выкладывала крылышки бабочки на пергаментном листе. Когда они подсохли, она осторожно отлепила их и закрепила на одном из пирожных.
— Я не знаю, — сказала она Рамзи, — попроси кого-нибудь из девушек поискать. Или они еще не научились читать?
— Тесс, это не смешно. Я должен быть в суде завтра в девять утра, и я не знаю, что случилось с показаниями.
— Кто-нибудь записывал их? — спросила Тесс, не глядя на Рамзи.
— Конечно, записывали. Когда они были расшифрованы… это было… — Он замолчал. — Пожалуйста, не говори мне, что они не записаны на пленку…
— Я не говорила девушкам, чтобы они стирали пленки, поэтому думаю, что запись сохранилась. Возможно, она на диктофоне. Надеюсь, ты проверял батарейки. Ты уверен, что маленькие колесики внутри крутились?
— Мне пора, — заявил Рамзи таким тоном, словно его вот-вот стошнит.
Проходя мимо Джос, он остановился и что-то сказал.
— Иди! — велела она. — Проверь диктофон.
Проходя через холл, он крикнул:
— Завтра утром, Тесс, жду тебя в офисе. Я хочу, чтобы ты пошла со мной в суд. — Они услышали, как за ним захлопнулась дверь.
Помешивая что-то в кастрюле, Джос повернулась к Тесс.
— Мне тебя будет не хватать, но если ты нужна на работе, то…
— Я не собираюсь возвращаться в этот офис, пока Рамзи и его партнеры не предложат мне большую зарплату.
— И машину, — сказал Джим.
— И новую кухню, — добавила Джоселин и посмотрела на Тесс. — Ладно, Бог с ней, с кухней. Как насчет кредитной карточки и четырех недель оплачиваемого отпуска?
— Это мне нравится, — улыбнулась Тесс, осторожно держа на ладони корзиночку с божьей коровкой. — Или я уволюсь и займусь пирожными.
Она, конечно, шутила, но Джим и Джос переглянулись, удивленно подняв брови.
