К концу своей речи Нуарсей пришел в сильнейшее возбуждение,
и поскольку после моего возвращения у меня с ним не было никаких половых
отношений, мы перебрались на диван. В его объятиях я призналась, что ни на один
миг меня не посещали сомнения относительно участи юной Фонтанж и что все, что я
ему говорила, было сказано для того лишь, чтобы дать ему повод изложить свои
доктрины. Я пообещала ему девушку, добавив, что как бы прекрасна она ни была,
мы не замедлим ввергнуть ее в ужасную нищету после того, как сполна насладимся
ею.
— Я рад за тебя, Жюльетта, — говорил Нуарсей,
лаская и целуя мои ягодицы, — ты стала еще развратнее в своих
путешествиях, но я также не бездействовал все это время; с тех пор, как мы
виделись в последний раз, я совершил, пожалуй, все ужасные злодеяния, какие
только в состоянии породить человеческий мозг. Ты не поверишь, но это я устроил
смерть Сен-Фона: я жаждал получить его пост, правда, в тот раз у меня не
получилось, но теперь ничто не помешает мне занять место нынешнего министра;
его падение только вопрос времени, тайная машина уже запущена, и вот когда я
стану министром, когда приберу к рукам всю власть и все богатства в этом
королевстве, тогда, Жюльетта, наши удовольствия будут безграничны. Я хочу,
чтобы каждое мгновение моей карьеры несло на себе печать преступления; ты не
проявишь слабость рядом со мной, как это случилось у тебя с Сен-Фоном, и мы
вдвоем взойдем на вершину порока.
Во время этой тирады я подставила ему свой зад, но он скоро
покинул его, не оставив в нем ни капли спермы.
— Я жду одного человека, — объяснил он. — Это
женщина, очень привлекательная, около двадцати пяти лет; ее мужа я недавно
бросил за решетку, чтобы завладеть женой. Стоит ей заговорить, и завтра же его
казнят, однако она его обожает, поэтому, как мне кажется, будет молчать. У нее
есть ребенок, которого она любит больше всех на свете; моя задача — заставить
ее решить участь узника; я собираюсь насладиться женой, казнить мужа на колесе,
а ребенка отправить в работный дом. Я два месяца вынашивал этот замысел, и до
сих пор эта юная дама оставалась верна своей любви и добродетели. Ты увидишь,
как она хороша, и поможешь мне соблазнить ее. А теперь послушай суть дела.
В ее доме было совершено убийство; когда это случилось, она
была там вместе с жертвой, мужем и еще одним человеком, так что ее свидетельство
имеет решающее значение; тот человек обвинил ее мужа, и теперь все будет
зависеть от ее показаний.
— Вот негодник! Я узнаю вашу дьявольскую руку в этом
деле: вы подкупили свидетеля, который убил человека и поклялся, что это сделал
муж хозяйки; теперь вы хотите втянуть в свою игру жену обвиняемого, во-первых,
чтобы сделать ее своей любовницей, во-вторых, что будет еще приятнее,
превратить ее в убийцу собственного мужа.
— Все так и было, Жюльетта, как же хорошо ты меня
знаешь! Но мне хочется поскорее прийти к финалу, и я рассчитываю на тебя.
Представляю, дорогая, какое меня ожидает извержение нынче вечером, когда я буду
сношать эту женщину.
Между тем она пришла. Мадам де Вальроз в самом деле была
одной из прелестнейших созданий, каких я встречала: небольшого роста, с
роскошными формами, с удивительно чистой кожей, с прекрасными глазами, а при
виде ее груди и задницы у любого потекли бы слюнки.
— Добрый вечер, мадам, — учтиво приветствовал ее
Нуарсей. — Ну и что вы решили?
— Милостивый государь, — отвечала красавица, глядя
на него глазами, полными слез, — как можно требовать от меня такого
ужасного поступка?
— Послушайте меня, сударыня, — вмешалась я, —
господин де Нуарсей познакомил меня с вашим делом и разрешил дать вам совет.
Имейте в виду, что в данной ситуации ваш супруг обречен, и для этого достаточно
одного свидетеля, а таковой, как вам известно, существует.
— Но он не виновен, мадам. Свидетель, обвиняющий его, и
есть убийца.
— Вы никогда не убедите в этом судей. Тем более, что
этот свидетель, в отличие от вашего супруга, вообще не был знаком с убитым.
Следовательно, помочь вашему мужу, увы, невозможно. Но господин Нуарсей, чье
влияние очень велико, предлагает вам спасти его, и единственный способ —
свидетельствовать против него; я же со своей стороны…
— Но что это даст, зачем нужно мое свидетельство, если
добрый господин хочет спасти моего мужа?
— Он не сможет этого сделать без ваших показаний,
которые дадут ему возможность продемонстрировать неправомерность судебной процедуры
в свете того, что против обвиняемого свидетельствует его жена.
— Тогда я буду наказана за клевету.
— Вам грозит всего лишь ссылка в монастырь, откуда мы
вас вытащим через неделю. Признаться, мадам, я никак не пойму ваших колебаний.
— А вдруг мой муж подумает, будто я хотела добиться его
казни; он проклянет меня в своем сердце, и это проклятие я буду носить в себе
до конца жизни. Выходит, я спасу мужа только ценой чудовищного обвинения,
которое разлучит нас…
— Согласна, но разве лучше отправить его на эшафот?
Если вы действительно любите его, разве его жизнь для вас не важнее, чем его
чувства к вам? И если он будет казнен, разве это не будет такой же разлукой?
— Какой ужасный выбор! А если это обман… если мое слово
будет означать смертный приговор, а не его спасение?
— Ну это уж совсем оскорбительное подозрение, —
сердито заметил Нуарсей, — вот какова награда за мое желание помочь вам,
сударыня, и я премного вам благодарен.
— Вот именно, — горячо заговорила я, —
господин Нуарсей мог вообще не заниматься вашим делом; как же вы смеете бросить
такое подозрение на самого порядочного человека на свете?
— За свою помощь он назначил цену, которая меня
бесчестит. Я обожаю мужа, я никогда ему не изменяла, никогда в жизни и теперь,
когда его положение ужасно, я не хочу отягчать его невзгоды столь постыдным
поступком.
— Ваш супруг об этом не узнает, так что вы не нанесете
ему никакого оскорбления. Я вижу, что вы умная женщина, и удивляюсь, как вы
можете цепляться за эти иллюзии. Кроме того, господин де Нуарсей хочет получить
не ваше сердце, а только вашу благосклонность. Я допускаю, что и в этой мелочи
вы усматриваете какой-то грех или предательство, но даже если это и так, о
каких сомнениях может идти речь, когда на карту поставлена жизнь самого
дорогого для вас человека?
В заключение позвольте мне сказать несколько слов об услуге,
о которой просит вас господин де Нуарсей. Вы плохо знаете, мадам, наш век, если
полагаете, что добрые услуги ничего не стоят. За помощь, за которую вы не
расплатились бы всем вашим состоянием, этот господин не требует ничего, кроме
маленькой уступки с вашей стороны, и вполне удовлетворится такой малостью.
Короче говоря, жизнь вашего мужа в ваших руках; если вы его обвините, он будет
жить, если нет, он погибнет. Итак, мы вас слушаем.
