Арганда гнал чалого, не боясь сломать шею ни ему, ни себе, перепрыгивая через торчащие валуны и раскидывая снег почти на галопе, но Ходок все же нагнал его как раз в тот момент, когда гэалданец поравнялся с Илайасом и воскликнул, резко и требовательно:
– Ты видел королеву, Мачира? Она жива? Говори же!
Дева – это была Элиенда, загорелое лицо которой оставалось бесстрастным, – при виде Перрина подняла руку. Это могло означать приветствие или сочувствие, но при этом она не сбилась со своего скользящего шага. Перед Перрином должен был отчитываться Илайас, она же спешила предстать перед Хранительницами Мудрости.
– Ты нашел ее? – В горле у Перрина внезапно пересохло. Слишком долго он ждал этого. Арганда что-то неразборчиво проворчал сквозь стальную решетку забрала; он знал, что Перрин спрашивает не про Аллиандре.
– Мы нашли Шайдо, которых преследовали, – уклончиво отозвался Илайас; обе его руки лежали на передней луке седла. Даже на Илайасе, знаменитом Длинном Клыке, который жил и бегал с волками, отразилось напряжение – слишком велики были пройденное расстояние и недосып. Его лицо осунулось от усталости, подчеркнутой золотым сиянием его глаз под широкополой шляпой. Седина поблескивала в его густой бороде и длинных, по пояс, волосах, которые он перевязывал сзади кожаным шнурком; и в первый раз за все то время, что Перрин знал его, он показался ему старым. – Они разбили лагерь вокруг захваченного ими довольно большого городка в горах, милях в сорока отсюда. Они почти не выставили часовых вблизи лагеря, а те, что стоят дальше, следят скорее за тем, чтобы пленники не сбежали, чем по сторонам, так что нам удалось подобраться довольно близко и все как следует рассмотреть. Но, Перрин, их больше, чем мы предполагали. Девы говорят, там по меньшей мере девять или десять септов. Считая гай'шайнт – или кем бы ни были люди в белом, – в их лагере народу не меньше, чем в Майене или в Эбу Дар. Не знаю, сколько у них копейщиков, но судя по тому, что я видел, десять тысяч наберется по самым приблизительным прикидкам.
От отчаяния у Перрина начало сводить живот. Во рту у него так пересохло, что он не смог бы заговорить, даже если бы Фэйли неким чудесным образом появилась перед ним. Десять тысяч алгай'д'сис-вай, а ведь даже ткачи, серебряных дел мастера и старики, проводящие остаток своих дней в тени, предаваясь воспоминаниям, возьмутся за копья, если на них нападут. У него было меньше двух тысяч копейщиков, но их одолеют столько же Айил. Меньше трех сотен двуреченцев, которые, конечно, смогут своими луками внести смятение в ряды противника, но ведь они не остановят десять тысяч. Такое количество Шайдо рассеет весь сброд Масимы так же легко, как кот, разоряющий гнездо мышей. Даже считая Аша'манов,
Хранительниц Мудрости и Айз Седай… Эдарра и остальные Хранительницы Мудрости не слишком словоохотливы, но он знал, что в десяти септах наберется человек пятьдесят женщин, умеющих направлять, а возможно, и больше. Возможно, конечно, и меньше, – никто не подсчитывал, сколько Хранительниц Мудрости в каждой септе, – но не настолько меньше, чтобы он мог ощутить разницу.
Сделав над собой усилие, он загнал вздымающееся в нем отчаяние обратно в глубину груди и сжимал там до тех пор, пока от него не остались лишь извивающиеся раскаленные нити, на которых он мог подогревать свой гнев. В молоте не должно быть места для отчаяния. Десять септов или весь клан Шайдо, но у них была Фэйли, и он должен найти какой-то выход.
– Какая разница, сколько их там? – произнес Айрам. – Когда троллоки пришли в Двуречье, их были тысячи, даже десятки тысяч, но мы все равно перебили всех. Вряд ли Шайдо окажутся хуже.
Перрин моргнул: он не ожидал обнаружить бывшего Лудильщика прямо у себя за спиной, не говоря уже о Берелейн, и Галлен-не, и Айз Седай. Торопясь добраться до Илайаса, он совсем перестал обращать внимание на что-либо еще. Люди Арганды, смутно различимые среди деревьев, все еще держались колоннами, как они выстроились против Масимы, но телохранители Берелейн образовали вокруг Илайаса широкое кольцо, встав лицами наружу. Хранительницы Мудрости держались вне оцепления, слушая Элиенду с сосредоточенными лицами. Она говорила приглушенным голосом, время от времени качая головой. Было ясно, что она тоже не питает радужных надежд. Похоже, Перрин в спешке потерял свою корзинку, или отбросил в сторону, поскольку сейчас она снова свисала с седла Берелейн. На ее лице было написано… могло ли это быть сочувствием? Чтоб ему сгореть, он слишком устал, чтобы думать ясно. Однако он обязан думать ясно, и сейчас более, чем когда-либо. Следующая его ошибка могла стать роковой – для Фэйли.
– Насколько я слышал, Лудильщик, – спокойно отвечал Илайас, – когда троллоки пришли к вам в Двуречье, вы ухитрились каким-то образом зажать их в клещи. Может, ты придумал, каким образом мы сможем зажать в клещи Шайдо?
Айрам, не отвечая, только бросил на того свирепый взгляд. Илайас знал его еще до того, как он взялся за меч, а Айрам не любил напоминаний о тех временах, хотя и по-прежнему носил яркие одежды.
– Десять там септов или пятьдесят, – прогрохотал Арганда, – мы должны найти способ освободить королеву. Остальных тоже, разумеется. Остальных тоже. – Его обветренное лицо искажала гневная гримаса, однако пахло от него отчаянием: лиса, готовая отгрызть собственную лапу, чтобы выбраться из капкана. – Они… они примут выкуп? – осмотревшись вокруг, гэалданец увидел Марлин, приближающуюся к ним в кольце Крылатых Гвардейцев. Несмотря на снег, она умудрялась сохранять ровный шаг; по крайней мере, шла не спотыкаясь. Остальных Хранительниц Мудрости нигде не было видно, даже Элиенды. – Примут ли эти Шайдо выкуп… о Хранительница Мудрости? – Вежливое обращение Арганды прозвучало так, словно тот спохватился в последний момент. Он больше не считал, что Айил замешаны в похищении, но все же относился к ним с подозрением.
– Трудно сказать. – Похоже, Марлин не обратила внимания на его тон. Стоя со скрещенными на груди руками, она смотрела скорее на Перрина, чем на Арганду. Это был тот оценивающий и измеряющий взгляд, с каким женщина смотрит на тебя, собираясь сшить тебе новую рубашку или сообщить, что твои штаны нуждаются в чистке. Еще недавно под таким взглядом Перрин почувствовал бы себя неуютно, но сейчас у него не было времени обращать внимание на такие вещи. Когда Марлин снова заговорила, это не звучало так, словно она дает совет; женщина просто констатировала факты. Возможно, именно так и было. – У нас не принято платить выкуп, как делаете вы, мокроземцы. Гай'шайнт можно преподнести в дар или обменять на другого гай'шайнт, но они не животные, чтобы их продавать. Однако Шайдо, по-видимому, более не следуют джи'и'тох. Они делают мокроземцев гай'шайнт и берут себе все, а не только пятую часть. Возможно, они и согласятся назначить цену.
– Мои драгоценности в твоем распоряжении, Перрин, – вставила Берелейн, ее голос был ровным, а лицо твердым. – Если необходимо, Грейди или Неалд смогут доставить из Майена еще. И золото тоже.
Галленне откашлялся.
– Алтаранцы привыкли иметь дело с мародерами, миледи, будь то их соседи-лорды или разбойники, – медленно проговорил он, похлопывая сложенными поводьями по ладони. Было видно, что он не хочет противоречить Берелейн, но вынужден. – На таком расстоянии от Эбу Дар закона не существует, кроме воли местного лорда или леди. И благородные, и простолюдины здесь привыкли, что приходится платить тому, с кем они не могут сражаться, и умеют быстро отличить одного от другого. Совершенно невероятно, что никто из них не сделал попытки купить себе безопасность, однако мы не видели ничего, кроме руин и следов разгрома, там, где прошли Шайдо, и не слышали ни о чем другом. Они могут согласиться принять выкуп и даже взять его, но можно ли быть уверенным, что они дадут что-либо взамен? И еще, если мы станем предлагать выкуп, то лишимся нашего реального преимущества: пока что они не знают, что мы здесь. – Анноура слегка качнула головой; движение было почти незаметным, но единственный глаз Галленне уловил его, и солдат нахмурился. – Вы не согласны, Анноура Седай? – вежливо поинтересовался он. В его голосе звучал оттенок удивления. Серая Сестра временами казалась почти робкой, – по крайней мере, для Айз Седай, – но всегда без колебаний высказывалась, если была не согласна с советами, даваемыми Берелейн.
