Так что заговор против Берия образовался еще внутри большого
заговора против самого Сталина. Однако заговор против Берия совсем не означал,
что тройка этим самым хочет реабилитировать Сталина и осудить Берия за то, что
он поднял кампанию против культа личности Сталина. Именно так поняли разоблачения
Берия старые соратники Сталина Ворошилов, Каганович, Андреев. Они, члены
Президиума ЦК, как и весь ЦК, не знали и не могли знать, что осуждение культа
личности и свержение Сталина — совместное решение всех членов четверки. Не
потому они свергли Берия, что тот вместе с ними низверг Сталина с трона
диктатора, а потому, что он хотел сам занять его место. Вот из-за этой
неосведомленности и звучали такие речи на пленуме:
Каганович: «Начал он (Берия. — А. А.) атаку на партию с
атаки на Сталина. На другой день после смерти Сталина, когда еще Сталин лежал в
Колонном зале, он фактически начал готовить переворот, начал свергать мертвого
Сталина, он стал мутить, пакостить, то рассказывал, что Сталин говорил про тебя
то-то, про другого то-то, то говорил, что Сталин и против него, Берия, шел. Он
нам… говорил: „Сталин не знал, что если бы он меня попробовал арестовать,
то чекисты устроили бы восстание“. Говорил это?» Голоса из Президиума:
«Говорил». «Берия враждебно относился к заявлениям о том, что Сталин великий
продолжатель дела Ленина, Маркса — Энгельса… и все это подносилось под видом
того, что нам нужно жить теперь по новому» (там же, стр. 196–197; выделено
мною. — А. А.).
Андреев: Берия «начал дискредитировать имя товарища Сталина…
Он делал это сознательно, чтобы имя товарища Сталина похоронить и чтобы легче
прийти к власти… имя товарища Сталина исчезло (из печати — А. А.)… это его
рука…
Появился откуда-то вопрос о культе личности. Почему стал
этот вопрос?… Это проделки Берия». Ворошилов из Президиума: «Правильно» (там
же, № 2, стр. 185).
Эти выступления бывших членов сталинского Политбюро в защиту
Сталина и его политики как продолжателя дела Ленина поставили тройку
(Маленкова, Хрущева и Булганина) перед тяжелой необходимостью: как осудить
культ личности Сталина, не обеляя самого Берия? В заключительном слове Маленков
вынужден был осудить культ Сталина, но уже в чисто деловом аспекте: «Здесь на
Пленуме ЦК говорили о культе личности и, надо сказать, говорили неправильно…
Прежде всего, надо открыто признать, и мы предлагаем записать это в решении
Пленума ЦК, что в нашей пропаганде за последние годы имело место отступление от
марксистско-ленинского понимания вопроса о роли личности в истории… Вы должны
знать, что культ личности т. Сталина в повседневной практике руководства принял
болезненные формы и размеры, методы коллективности в работе были отброшены»
(там же, стр. 195).
Маленков добавил, что съезд не созывался тринадцать лет,
годами не созывались пленумы ЦК, Политбюро не работало. «Мы не имеем права
скрывать от вас, что такой уродливый культ личности привел к безапелляционности
единоличных решений и в последние годы стал наносить серьезный ущерб делу
руководства партией и страной» (там же). Маленков сослался и на известное
выступление Сталина против Молотова и Микояна на октябрьском пленуме ЦК (1952),
потом Маленков обратился к залу с вопросом: «Разве Пленум ЦК, все мы были
согласны с этим? Нет! А ведь все мы молчали. Почему? Потому что до абсурда
довели культ личности и наступила полная бесконтрольность. Хотим ли мы чего-либо
подобного в дальнейшем? Решительно — нет» (там же, стр. 196). Маленков тут же
покритиковал и «экономические проблемы социализма в СССР» Сталина, которые он,
как и все ораторы, так высоко возносил в отчетном докладе ЦК КПСС XIX съезду
партии. Насколько прочно и глубоко всосался в кровь и мозг партократии
«священный» образ «бога» Сталина, показывает тот памятный факт, что даже после
такого выступления тогдашнего первого лидера партии и государства Маленкова,
поддержанного вторым лидером — Хрущевым, а также соответствующим постановлением
данного пленума ЦК КПСС, в стране вспыхнула с прежним размахом новая эпидемия
культа Сталина. Что же касается уголовных преступлений Берия против нового
руководства, то многие обвинения надуманны, притянуты за уши, а серьезные
политические обвинения против Берия, наоборот, свидетельствуют о правоте и
политической дальнозоркости Берия. Маленков обвинил его в следующем:
1) Берия подслушивал наши телефонные разговоры и
шпионил против нас через наших личных охранников; 2) Берия хотел ликвидировать
ГДР и создать объединенную буржуазную Германию; 3) Берия хотел восстановить
нормальные отношения с Югославией; 4) Берия объявил амнистию заключенных, чтобы
поднять свой авторитет; 5) Берия атомными делами занимался, игнорируя ЦК, и без
ведома ЦК организовал взрыв водородной бомбы; 6) Берия еще при Сталине сеял
недоверие между членами руководства; 7) Берия добился от ЦК КПСС принятия
ошибочного решения о проведении в союзных республиках новой национальной
политики на основе новой «коренизации», то есть на руководящие посты в
аппаратах партии и государства республик назначать представителей коренных
национальностей, этим он намеренно хотел поссорить националов с русскими (как
пример Маленков указал на решения ЦК КПСС об Украине, Литве); 8) Берия, обходя
ЦК, лично освобождал от имени МВД СССР арестованных Сталиным с 1946 по 1953 год
генералов, министров, врачей-«вредителей», «мингрельцев» и других, чтобы
поднять свой авторитет; 9) Берия — «преступно разложившийся человек» (там же, № 1,
стр. 143–151).
Ко всем этим обвинениям Хрущев от себя добавил еще такое
«„страшное“ обвинение» по докладу Ракоши о Венгрии Берия сказал, что
государственными делами должно заниматься правительство, а «ЦК пусть занимается
кадрами и пропагандой» (там же, стр. 153). Находя список уголовных обвинений
Маленкова в адрес Берия недостаточно весомым, Хрущев предложил объявить, Берия
шпионом буквально в следующих словах: «Берия может быть и шпион» (там же).
Резолюция пленума ЦК потом запишет: Берия был «агентом международного
империализма» (там же, стр. 205).
После войны Берия непосредственно не руководил органами
госбезопасности, но надзирал над ними в качестве заместителя Сталина по Совету
Министров СССР. Берия весьма критически относился к деятельности «органов» после
своего ухода оттуда.
Это, может быть, конечно, просто профессиональная ревность
бывшего шефа, но сам же Хрущев замечает: «Он иногда сам возмущался тем, что
делалось в МВД или в МГБ» (там же, стр. 153). Микоян в своей речи на
пленуме сообщил, чем мотивировал Берия свое желание вновь возглавить МВД СССР.
Микоян начал с того, что подтвердил: «Надо сказать, что товарищ Сталин в
последнее время не доверял Берия. Берия вынужден был признать на последнем для
него заседании Президиума ЦК, что товарищ Сталин ему не доверял, что
мингрельское дело создано было для того, чтобы на этом основании арестовать
Берия, что Сталин не успел довести до конца то, что хотел» (там же, № 2,
стр. 150).
Потом Микоян выставил весьма важное свидетельство о мотивах
Берия возглавить МВД СССР после Сталина: «Как-то я его спрашивал: зачем тебе
НКВД? А он отвечал: надо восстановить законность, нельзя терпеть такое
положение в стране. У нас много арестованных, их надо освободить и зря людей не
посылать в лагеря. НКВД надо сократить, у нас не охрана, а надзор за нами…
оставить по одному-два человека для охраны членов Правительства. Вот такие
утверждения он делал» (там же, стр. 150–151). Конечно, и Хрущев и Микоян
считают все это «двурушничеством» Берия.
