– Беспокоиться? – возмутился он. – Элен, ты понимаешь, что говоришь? Ты же покинула больницу полтора часа назад!
– Ты уже звонил туда? – устало спросила она.
– Конечно. Где ты была?
– Я гуляла… бродила по набережной.
– По набережной? – Отец вдруг побледнел. – Боже мой, Элен, уж не думали ли ты…
– Кажется, да, – тихо призналась Элен. – О, папа, я так несчастна!
И она разрыдалась.
Три часа спустя в доме Джеймсов на Барбари-Сквер раздался звонок в дверь. Элен уже была в постели, но не спала, несмотря на снотворное, которое ей дал отец, уходя с Изабеллой на официальный обед в Гилдхолл.
[3]
За эти несколько часов, которые прошли с момента ее возвращения, Элен изменила свое отношение к отцу. Он был с ней добрым, внимательным, понимающим и девушка поняла, что, как и всякий отец, он искренне заботится о ее счастье.
Услышав звонок в дверь, Элен села на кровати и посмотрела на часы. Они показывали десять тридцать. Кто мог прийти в столь поздний час? Если только чего-то не случилось с отцом или мачехой…
Она встала и набросила на плечи зеленый шифоновый пеньюар. Он как раз оказался под рукой, а другую одежду было некогда искать. У Бесси был выходной, Элен была в доме одна, но мысль о грабителе даже не пришла ей в голову.
Она легко сбежала вниз по лестнице, пересекла холл и приоткрыла дверь на длину цепочки. И тут у нее вырвался возглас удивления. На пороге, тяжело опираясь на палку, стоял Доминик Лайалл.
– Привет, Элен, – сказал он, и ей показалось, что глубокие складки в уголках рта, которые она заметила раньше, стали еще резче. – Можно мне войти? Я хотел бы поговорить с тобой.
Элен облизнула пересохшие от волнения губы и прикрыла дверь, чтобы снять цепочку. Потом она отступила в сторону, пропуская, Доминика в дом. Только когда он вошел, Элен осознала, в каком неподобающем одеянии стоит перед ним, и воскликнула:
– Я только схожу наверх и переоденусь.
– Нет! – Он протянул руку и перехватил Элен, прежде чем она успела убежать. – Нет, не уходи. Мне нравится, как ты выглядишь.
Щеки Элен запылали.
– Доминик…
– Мы можем где-нибудь поговорить? – Судорога боли пробежала по его лицу. – Нельзя ли мне… присесть?
– Конечно, конечно. Обопрись на меня.
В ее глазах читалось беспокойство и озабоченность, но Доминик отрицательно покачал головой.
– Я думаю, это лишнее, – ответил он, но Элен заметила, как тяжело он опирался на палку, пока шел в гостиную.
Элен включила свет и замешкалась у двери. Доминик, прихрамывая, приблизился к широкому дивану и с явным облегчением опустился на него. Потом он взглянул на Элен, и смущение опять охватило ее.
– Я должна пойти переодеться, – вновь сказала она, но Доминик лишь пожал плечами.
– Хорошо, если от этого страдает твоя скромность. Но я прекрасно представляю себе, как выглядит женское тело.
Забыв о своей одежде, Элен с недоумением посмотрела на него.
– Зачем… зачем ты пришел сюда? – дрогнувшим голосом спросила она.
Доминик откинулся на подушки. Напряжение, вызванное болью при ходьбе, исчезло, и на его худом лице мелькнула легкая усмешка.
Элен с грустью подумала, что ей никогда не надоест смотреть на это смуглое лицо, светлую прядь волос, падающую на лоб, чувственный изгиб губ…
– Иди сюда, я все тебе расскажу, – сказал Доминик. На этот раз он был абсолютно серьезен.
Элен сделала несколько осторожных шагов к дивану и остановилась. Что она делает? Что он делает? Зачем он вообще пришел сюда?
– Доминик… – начала Элен, но Доминик наклонился вперед и, схватив ее за руку, потянул к себе. Потеряв равновесие, она упала ему на колени. Она почувствовала, как его руки обвились вокруг ее тела, его губы в страстном поцелуе нашли ее рот, и она оказалась прижатой к бархатным подушкам дивана тяжестью его тела. Это не вызвало в ней протеста, напротив, Элен испытала чувственное наслаждение – ее губы ответили на поцелуй, а тело подалось навстречу его ласкам.
Доминик не сразу разжал объятия и отпустил ее, но когда, наконец, отстранился, его глаза все еще горели сдерживаемой страстью.
Он заставил себя сесть и, глядя на Элен, глухо произнес:
– Не здесь, Элен. Сейчас еще не время. Или ты хочешь, чтобы, вернувшись, твой отец увидел, как мы занимаемся любовью?
Элен лениво пошевелилась.
– Я ничего не имею против, – прошептала она, протягивая руку, чтобы коснуться его щеки. – О, Доминик, я люблю тебя…
Доминик взял Элен за руку и прижался губами к ее ладони.
– Элен, ты понимаешь, что ты говоришь?
Она кивнула, но что-то в его словах вдруг заставило её встревожиться.
– Доминик, это мой отец попросил тебя прийти сюда?
Он отпустил ее руку.
– Нет. Напротив, думаю, что идея видеть меня в качестве своего зятя его вовсе не привлекает.
От неожиданности Элен вздрогнула.
– Что… что ты сказал?
– Я уверен, ты все прекрасно расслышала, – чуть насмешливо произнес он. – О, Элен, я люблю тебя! Неужели ты до сих пор этого не поняла?
– Ты… любишь… меня? – Губы Элен задрожали, все ее существо затрепетало от сдерживаемых чувств. – О, Доминик, Доминик, почему ты ничего не говорил мне?
Она бросилась ему на шею, спрятала лицо у него на груди, слезы облегчения и радости побежали у нее по щекам.
– Ну что ты! – Он отстранил ее от себя, нежно погладил по щеке и поцелуями стер слезы с ресниц. – Элен, нам надо поговорить, а если ты будешь плакать, я не смогу сказать тебе все, что должен.
Она шмыгнула носом.
– Хорошо, – немного успокоившись, сказала Элен. – Продолжай. Значит, ты виделся с папой?
– Да, мы встретились сегодня. Он был очень озабочен тем, как плохо я на тебя влияю. Знаешь, я могу понять его недовольство. Он надеялся найти для тебя более подходящего мужа…
– Перестань! – Элен закрыла ему рот рукой. – Меня не волнует, на что надеялся мой отец. Я люблю тебя. И еще… – Она наклонила голову. – Болт сказал мне… об операции.
– Я уже знаю об этом… теперь, – сдержанно сказал Доминик.
Элен взглянула на него.
– Как ты узнал?
– А ты как думаешь? Болт сам мне признался.
