— Джулия, милая, все с точностью до наоборот. Как только он достаточно оправился, чтобы перенести новость, я сказал ему, что ты не хочешь его видеть.
— Что вы ему сказали? — Она вытаращила глаза. — Но зачем? Почему?
— Потому что это правда, — грубо вмешалась Пайла. — Почему бы еще вам говорить это дяде.
Джулия вспыхнула:
— Ничего подобного я не говорила. Филипп, вы же знаете, я хотела его увидеть. Я спрашивала, можно ли мне прийти.
— Да, спрашивала, — кивнул он. И виновато склонил голову набок. — Не сердись на меня, пожалуйста. Это для твоего же блага. Слышала, что сказала тебе Пайла? А почему наша гордая Пайла это сделала? Да потому, что Мануэль разозлился на нее за то, что ты не хочешь его видеть. Он знает, что скоро ты уедешь в Англию, и он безнадежно тебя потеряет. Он также знает, что не может быть вольной птицей: куда захотел, туда и полетел. У него масса договоренностей с разными людьми, масса контрактов, которые волей-неволей придется выполнять. Он боится, что за те несколько месяцев, что он не сможет приехать за тобой, ты выйдешь замуж, а худшего он и представить себе не может.
Филипп величественно замолчал, с упоением наблюдая за тем, как обе девушки изумленно уставились на него.
— Так ты говоришь, что Джулия вовсе не отказывалась встречаться с отцом? — первой пришла в себя Пайла.
— Да. — Он заливисто засмеялся. — Так что, девочка моя, тебе не о чем беспокоиться. Разве не видишь, она готова разорвать меня на части.
— Филипп! Зачем вы это сделали? — Джулия сокрушенно качала головой.
— Хотел, чтобы мой самонадеянный и горячий братец спокойно лежал себе на больничной койке, думая, что девушка его мечты даже и не вспоминает о нем, и не порывался убежать к тебе.
Волна невыразимой радости буквально захлестнула ее.
— Когда я смогу его увидеть?
— Когда угодно. Сегодня, если хочешь.
— Вы серьезно или опять обманываете? — Джулия почувствовала, что умрет, если услышит, что весельчак доктор снова затеял какую-нибудь игру.
— На этот раз серьезно. Может быть, сначала поужинаем, а?
— Вряд ли я смогу хоть что-нибудь проглотить, — честно призналась она, переводя взгляд на Пайлу: — Ты пойдешь с нами?
— Нет. Только не сегодня. Думаю, будет лучше, если вы пойдете одна.
Первые ласточки дружелюбия усердно вили гнезда в их сердцах. «Начало положено, — удовлетворенно подумала Джулия, натягивая перчатки. — Дело за продолжением».
— Отлично, — оживился Филипп. — Я провожу тебя, здесь недалеко. Пайла подождет полчасика, да, детка?
Стаффордширский медицинский центр разительно отличался от Морского мемориального госпиталя. В отличие от последнего, он располагался в новом современном обширном здании, где у каждого пациента была отдельная палата со всеми удобствами. Филипп не раз бывал у Мануэля и, отлично ориентируясь в замысловатой архитектуре здания, сам провел Джулию на третий этаж в хирургическое отделение и скрылся в палате брата. Было начало девятого. Поужинав, больные отдыхали, и в коридоре царила гробовая тишина.
Джулия вплотную приблизилась к двери. Кроме мерного урчания телевизора, из комнаты раздавался еле слышный шепот. Прислушиваться бесполезно: ее сердце билось так сильно, что говори мужчины в полный голос, она бы вряд ли что-нибудь услышала. Скоро шепот стих, и в коридор вышел Филипп:
— Я не стал говорить ему, что ты здесь. Просто сказал, что пришел посетитель, и он ожидает увидеть кого-нибудь из родных.
— И вы позволили ему так думать? — укоризненно воскликнула девушка. — Господи, Филипп, я так нервничаю!
Вместо утешения, он подтолкнул ее к двери:
— Иди же. Обратно возьмешь такси. Мы ждем тебя дома, расскажешь Пайле, как он там, хорошо?
Легко сказать «иди же»! Джулия еще несколько минут простояла перед дверью, по крупицам собирая остатки смелости, чтобы решительно толкнуть ее и войти внутрь.
Палата оказалась очень просторной, солнечной, уютной. На противоположной стене на высоких стрельчатых окнах висели красные шторы. Пол покрывал толстый зеленый ковер. Возникло ощущение, что она стоит посередине спальни, а не в больничной палате, настолько мило и душевно было все вокруг.
На кровати, тяжело откинувшись на подушки, лежал мужчина, безразлично уставившись в потухший экран. Он-то и привлекал внимание девушки больше всех этих ковриков и занавесок. Услышав стук двери, он обернулся и узнал ее. Невозможно описать словами, что сталось с ее бедным сердцем!
— Джулия! Ты пришла! Ты пришла! — Его радости и удивлению не было конца.
— Здравствуй, Мануэль, — скованно ответила она, нервно теребя перчатки. — Как… как ты себя чувствуешь?
— Превосходно! А как ты? — Он пытливо уставился на нее.
Шелковая темно-красная пижама немного распахнулась на груди, и в вырезе показались спутавшиеся волосы. Прическа у него забавно разлохматилась, придавая лицу наивное детское выражение. Больной, он выглядел моложе и… уязвимее. На его лбу еще оставался маленький кусочек пластыря, одна щека представляла собой сплошной радужный синяк, а в остальном — он выглядел неплохо.
— Хорошо, — пробормотала она, подходя ближе. — Я пришла извиниться. Я не должна была так бестолково визжать, это ужасно глупо. Мне действительно жаль, что все так случилось. Прости меня. — Она виновато поджала губы.
Мануэля не надо было долго уговаривать, его рот расплылся в широченной улыбке.
— Не беспокойся обо мне, я в полном порядке. — Был вопрос, который волновал его куда больше. — Джулия, когда ты уезжаешь?
— Где-то через неделю. Мы еще не определили точно дату.
Не отрывая от нее напряженного взгляда, он медленно приподнялся на локте:
— Подойди ко мне. Сядь. Я хочу поговорить с тобой. — Его глаза угрожающе потемнели. — Пожалуйста, не бойся. Знаю, ты не хотела приходить, не хотела видеть меня, но раз ты здесь, прошу, выслушай меня.
Джулия не спешила опровергать его слова, еще не время. Вместо этого она послушно подошла и неловко плюхнулась на край кровати. Мануэль схватил ее руку и порывисто поцеловал. Страсть, копившаяся в нем месяцами, мгновенно выплеснулась наружу.
— Святые угодники, Джулия, когда ты рядом, я теряю рассудок! Я не могу нормально думать! — Он сильнее сжал ее руку. — Должно быть, они напихали в меня слишком много лекарств.
Она молчала, больно прикусив губу. Его слова, пылающий взгляд превышали ее скудные силы. Джулия сжала кулаки и сбивчиво пробормотала:
— О Господи, Мануэль, ты… ты мог погибнуть! Я чуть не убила тебя.
— Тебе не все равно? — Казалось, он искренне недоумевал.
— Естественно, мне не все равно! — жарко воскликнула она. — Каким чудовищем надо быть, чтобы оставаться безразличным! Ты и впрямь считаешь меня чудовищем?
