Она сжала руками талию О., потом приказала
рыжей девушке принести какой-то особый корсет и, когда та вернулась, велела
девушкам надеть его на О. Особенность этого черного шелкового корсета
заключалась в том, что он больше походил на широкий пояс, чем на собственно
корсет, поскольку был очень коротким, жестким и узким; подвязок на нем не было.
Застегивая его на О., девушка-шатенка старалась изо всех сил.
— Но это же ужасно, — вяло протестовала О.
— Верно, — ответила Анн-Мари, — но благодаря
ему, ты станешь еще красивее. Посмотри, насколько уже стала совершеннее твоя
фигура. Этот корсет ты будешь носить каждый день. Теперь я хочу знать, каким
образом сэр Стивен чаще всего берет тебя?
О., чувствуя у себя между ног ищущую руку
Анн-Мари, молчала. Девушки с интересом наблюдали за ними.
— Наклоните ее, — приказала им Анн-Мари.
Дважды повторять не потребовалось, и вскоре О.
почувствовала, как чьи-то руки развели в стороны ее ягодицы и там замерли,
ожидая дальнейших приказов.
— Понятно, — сказала Анн-Мари, — можешь не
отвечать. Клеймо надо будет поставить на ягодицах. Отпустите ее, — велела она
девушкам. — Сейчас Колетт принесет коробку с браслетами и мы подберем тебе
подходящие.
Колетт звали одну из шатенок, ту, что повыше.
Вторую — Клер. Имя пухленькой рыжей девушки было Ивонна.
Когда девушка уже направилась к дому, Анн-Мари
окликнула ее:
— Да, Колетт, не забудь захватить жетоны, — и,
повернувшись к О., объяснила: — Мы бросим жребий и определим, кто тебя будет
пороть сегодня.
О как-то сразу не обратила внимания, что на
всех девушках были надеты кожаные колье и браслеты, подобные тем, что она
носила в Руаси.
Колетт вернулась. Ивонна выбрала браслеты и
застегнула их на запястьях О. Потом Анн-Мари протянула О. четыре принесенных
девушкой жетона и велела, не глядя на написанные на них цифры, раздать их всем
по одному. Посмотрев на свои жетоны, девушки молча ждали, что скажет Анн-Мари.
— У меня двойка, — были ее слова. — У кого
единица?
Колетт подняла руку.
— Что ж, она твоя.
Она завела О. за спину руки, сцепила их там
браслетами и подтолкнула О. вперед. У большой стеклянной двери, ведущей в
расположенное перпендикулярно к главному зданию крыло дома, Ивонна, шедшая
немного впереди, остановилась и, подождав остальных, сняла с подошедшей О.
сандалии. Переступив порог, О. увидела за дверью большую светлую комнату.
Куполообразный потолок поддерживали две небольшие стоящие, примерно, в двух
метрах друг от друга, колонны. В дальней половине комнаты было сделано нечто,
напоминающее помост, невысокий, в четыре ступеньки, который, образуя полукруг,
тянулся от стены к колоннам. Между колоннами он резко обрывался. Пол и помост
были застелены красным войлочным паласом. Такого же красного цвета были и
стоящие вдоль белоснежных стен плюшевые диваны. Справа от двери располагался
камин. У противоположной стены на низком столике стоял большой проигрыватель и
рядом лежала кипа пластинок.
— Это наш музыкальный салон, — улыбнувшись,
сказала Анн-Мари.
О. только потом узнала, что сюда можно было
попасть и непосредственно из комнаты Анн-Мари, через дверь, находящуюся справа
от камина.
О. усадили на край помоста, точно посередине
между колоннами. Ивонна закрыла стеклянную дверь и опустила жалюзи. В комнате
стало темнее. О. заметила, что входная дверь была двойной и, удивившись,
спросила об этом Анн-Мари.
— Это чтобы никто не услышал, как ты будешь
кричать, — засмеявшись, ответила женщина. — Стены этой комнаты проложены
пробковыми плитами, они глушат звук, и снаружи ничего не слышно. Так что,
ложись.
Взяв О. за плечи, она уложила ее спиной на
мягкий войлок, потом подтянула немного на себя. Ноги О. свешивались с края
помоста. Руки ее Ивонна закрепила в торчащем из помоста металлическом кольце.
Потом она подняла ее ноги, пропустила через браслеты на лодыжках идущие от
колонн ремни, и О. неожиданно почувствовала, что ее зад начинает
приподниматься. Вскоре она оказалась распятой между колоннами, с широко
разведенными ногами и выставленными вперед ягодицами. Анн-Мари провела рукой по
внутренней стороне ее бедер.
— Здесь самая нежная кожа, — сказала она. —
Пожалуйста, Колетт, поосторожней, постарайся не повредить ее.
Колетт поднялась на помост. О. успела заметить
кожаную плеть в руках девушки, и тут же острая боль на мгновение ослепила ее.
О. застонала. Колетт старательно наносила удары, изредка останавливаясь, чтобы
полюбоваться своей работой. О., обезумев от боли, неистово билась в ремнях. Она
стиснула зубы, стараясь сдерживать рвущийся из нее крик. «Они не услышат от
меня просьб о пощаде», — говорила она себе в те редкие мгновения, когда Колетт
давала себе передышку. Но именно этого, похоже, добивалась от нее Анн-Мари. Она
приказала Колетт бить еще сильнее и быстрее.
О. изо всех сил пыталась сдержаться, но
тщетно. Минутой позже она уже плакала и кричала, дергаясь под жалящими ударами
плети. Анн-Мари ласково гладила ее мокрое от слез лицо.
— Потерпи еще немножко. Совсем чуть-чуть, —
успокаивала она ее. — Колетт, у тебя еще пять минут. Так что поспеши.
Но О. кричала, что она больше ни секунды не
может выносить эту боль, и просила, чтобы над ней сжалились и отпустили.
Однако, когда Колетт, наконец-то, перестала наносить удары и сошла с помоста, и
Анн-Мари, улыбнувшись сказала О:
— А теперь поблагодари меня.
