Взгляды обоих мужчин встретились, но через секунду Широн первым отвел глаза.
Его пальцы так сильно сжали ножку бокала, что хрусталь не выдержал и треснул. Широн отрешенно наблюдал, как красное вино растекается по белой поверхности низенького столика. Затем он обреченно вздохнул, как будто в последний раз взвешивая все «за» и «против», и тихо промолвил:
– Владыка, я прошу о праве перерождения.
– Что? – Молодой человек так быстро вскочил с кресла, что оно перевернулось, а столик сдвинулся с места. В мгновение ока он оказался возле дяди, схватил его за плечи, рывком поднял с кресла и стал неистово трясти абсолютно не сопротивляющееся тело. – Что ты такое говоришь?! Этого не может быть! Ты не можешь так со мной поступить! Если ты делаешь это для того, чтобы у меня было больше сил для перехода, то я и без твоей силы справлюсь. – Стаурус все это прокричал прямо в лицо Широна.
– Стаурус, прекрати и выслушай. – Голос дяди был слишком спокойным и тихим, и это подействовало на Владыку как холодный душ.
Он отпустил дядю и, все еще бормоча себе под нос проклятия, вернулся на свое место. Его так трясло и так сильно дрожали руки, что он только со второго раза смог поставить свое кресло. Пока он поднимал его и ставил на место столик, гнев понемногу таял и приходило понимание того, что он не имеет права отказать в такой просьбе никому, даже самому близкому и родному человеку. Владыка знал характер дяди и сознавал, что переубедить его не удастся. Если Широн принял решение, то оно окончательное.
– Почему? Ну почему? – Это все, что он говорил, понимая, что пути назад уже нет. Владыка закрыл глаза, чтобы не видеть родные глаза, полные сожаления и решимости.
– Стаурус, тебе, как никому другому в нашем мире, известно, что значит найти свою истинную возлюбленную и потерять ее, – почти шепотом произнес Широн. – Но у тебя всегда оставалась надежда, что после ее перерождения ты сумеешь ее отыскать, ведь ты поставил на нее свою метку. А что делать тем, кто не успел или не смог этого сделать? Как ему найти свою любовь снова? – Широн тяжело вздохнул. – Знаешь, почему многие высшие, потеряв своих истинных, приходят к тебе за обрядом перерождения?
– Они просто устают ждать.
– Не просто ждать. – Широн горько усмехнулся. – Не просто ждать, Стаурус. Устаешь жить, вглядываясь в лицо каждого нового высшего, пытаясь найти, рассмотреть, узнать хоть что-то родное и близкое, хоть какую-то черточку, движение, жест. Если не успел поставить метку, то найти в этой жизни истинного, которого ты потерял, практически невозможно. А вот в следующем своем перерождении судьба сама сведет вас снова, и это неизбежно. Я тоже устал ждать, искать и вглядываться.
– У тебя была истинная? – Стаурус даже подскочил на месте. – Почему ты никогда не говорил об этом раньше, да и никто ведь об этом не знал? Кто она? Когда? – Стаурус заваливал дядю вопросами и видел, как тот все больше хмурится и все крепче сжимает губы.
Широн молчал. Его взгляд был устремлен в прошлое, такое далекое, такое теплое, такое любимое. Он так долго никому не открывал своего сердца, своих чувств, что в этот момент просто не знал, с чего начать свой рассказ. Хотя нет, скорее всего, это его исповедь, последняя исповедь.
– Я никогда и никому не говорил об этом, – осторожно начал Широн. – Поэтому мне так трудно сейчас. – Он перевел дыхание и впервые после своего признания посмотрел Стаурусу прямо в глаза. – Ты знаешь, что правящим родом высших всегда был род Нириан, который пошел от последнего императора, и конечно же после смерти Владыки Делиана, последнего правителя из этого рода, Дар власти должен был перейти его сыновьям: старшему Рошану или младшему Валию. Но по странному стечению обстоятельств или по странной прихоти судьбы Дар власти перешел к твоему отцу Хелиусу, и правящим стал наш род. – Широн усмехнулся. – Это не просто всех удивило, это подняло такой переполох по всему Терриасу, что даже оборотни и низшие проявили немалый интерес к этим событиям. Такое произошло впервые с момента раскола рас. Дар власти, сила Владыки, покинул род императора и перешел в совсем никчемный и никому не известный род. Старейшины пересмотрели множество фолиантов и старинных рукописей, но так ничего и не нашли. Они даже пытались перелистать книгу императоров, но не смогли ее прочитать. Книга хранила свои тайны. Больше всех такое положение дел конечно же не устраивало и злило сыновей Делиана, каждый из которых уже несколько лет спал и видел себя будущим Владыкой. Они не захотели мириться с этим и обвинили наш род, а в частности твоего отца, в похищении Дара и незаконном присвоении силы. Никакие доводы и оправдания Хелиуса не могли их переубедить. Тогда братья решили истребить всю нашу семью, думая, что это поможет им вернуть власть себе. Со временем младший, Валий, смирился и даже стал помогать Хелиусу в управлении Даром, а Рошан затаился. Он на какое-то время вообще исчез с поля зрения.
– Дядя, зачем ты мне все это рассказываешь? Я хорошо знаю нашу историю и то, как нам досталась эта власть и что она впоследствии принесла нам. – Стаурус крутил в руках бокал вина, его лоб был нахмурен. Сколько лет прошло после этих событий, но до него все еще доносятся отголоски этой вражды с родом Нириан.
– Терпение, Стаурус, терпение. Я как раз подошел к той части истории, о которой ты не знаешь.
– Разве такое может быть? Я слишком хорошо знаю…
– Не спеши с выводами. – Широн взял бокал Эрио, покрутил его в руках, а потом все-таки решился и налил в него вина, но пить не спешил. – В то время я был еще очень молод и горяч. Хелиус, как мог, пытался обеспечить мне защиту и охрану, но я не желал иметь кучу нянек и надзирателей, мне хотелось свободы и самостоятельности. Я все время сбегал от своих телохранителей, не понимая, чем мне это в конечном счете может грозить, и однажды все-таки добегался.
Моими любимыми местами отдыха были ничейные земли, поближе к границе с землями оборотней. Там всегда так красиво и пустынно. Я любил просто лежать в высокой траве и наблюдать за движением облаков по голубому небу. Скорее всего, наши враги узнали об этом и выследили меня. Они напали быстро и слаженно. Я не успел не только разглядеть их, но и как следует испугаться, когда мою грудь проткнул клинок. Это было настолько неожиданно, что боль от удара пришла только через несколько секунд. Еще я расслышал звериное рычание, которое раздалось в нескольких метрах от меня. Боль полностью затопила мое тело и разум. Я даже не сразу понял, что остался совсем один в высокой траве, которая могла стать моей могилой навечно. Яд с клинка уже проник в мою кровь и быстро распространялся по всему телу. Руки и ноги онемели, я даже не мог ничего сказать, не то что сделать. Вскоре я перестал чувствовать даже боль, перестал ощущать вообще что-либо. Все остальное я помню как во сне, до того самого момента, когда его кровь оказалась на моих губах. – Широн замолчал, глядя на бокал, который он так и не выпустил из рук на протяжении всего своего рассказа, а потом просто выпил вино залпом и вытер губы тыльной стороной ладони. Кровь оборотня была на вкус и горькая, и сладкая одновременно, – через мгновение продолжил свой рассказ Широн. – Она пахла лесом, травой, солнцем и каким-то смутно знакомым зверем. Я чувствовал, как силы возвращаются ко мне и оцепенение в конечностях уходит.
