Неугомонный пес, направился следом за мной, игриво помахивая хвостом. Верные пажи помогли мне красиво подняться на сцену. Узнав меня, восемь глоток исторгли счастливый вздох облегчения, а на глазах у девчонок заблестели слезы радости. Но не успела я сделать шаг по направлению к вожделенной цели, как наперерез кинулся перепуганный Крыкохрюс.
– Осторожнее варрла, они опасны!
Надменно изогнув бровь, цежу:
– Не переживай, людишка, у моей эти дикие твари из дикого леса, стать шелковыми.
И я кинула на демиурчиков такой многообещающий взгляд, что им немедленно захотелось совершить групповое самоубийство.
А потом началось веселье. Я лазила детишкам пальцами в рот, заставляя показывать зубы. С умным видом трогала тела, щипала задницы, беззастенчиво заглядывала мальчишкам в трусы и разочаровано цокала языком. Сосискин имитировал половой акт с девичьими лодыжками и игриво покусывал их за икры. Красные от стыда творцы миров терпели, но не смели даже пискнуть. Наконец, я вынесла свое решение:
– Ништяк, завертовайте.
Пес кивнул головой, нахально поднял лапу на каждого, после чего мы неспешно вернулись на свое место, и он объявил:
– Наша берет их всех оптом, можешь завернуть!
Какой тут поднялся гвалт. К моим, почуявшим близкую свободу детишкам, подскочил старикашка и, нахально схватив Бестию за грудь, заявил, что эту цыпочку он не уступит никому и будет торговаться до конца. Но он не учел одного факта, девушка не была покорной овцой и от всей души саданула ему в челюсть. К строптивице тут же подбежали надсмотрщики, прятавшиеся до сей поры в тени, и попытались заломить ей руки. Не дожидаясь моего приказа, смазанным движением драконы перехватили занесенные для удара руки, и я прошипела:
– Никто не может трогать мое. Наказать.
Хрустнули переломанные шеи, и на сцену поломанными куклами упали подельники крысюка. По залу послышался звон вытаскиваемого из ножен оружия, а заметно перетрусивший 'продавец счастья' кинулся успокаивать напрягшихся покупателей. И только наша компашка лучилась спокойствием. Весь наш вид говорил – дернетесь, положим всех. Через какое-то время все, кроме сладострастника и жирной жабы, успокоились. Дедок намеревался сдохнуть, но купить себе постельную игрушку, а глыба сала решила на смерть бороться за Альфонса. Будь я молода и менее самолюбива, может и позволила бы этой парочке совершить покупку. В любом случае, демиурчиков я бы им не отдала, а покупатели не дожили бы до рассвета, но когда на кон встает мой авторитет, любые сомнения отходят на задний план, и вперед вырывается знаменитая спесь москвички.
Я привставала из-за столика, нарочито поправила грудь, рвущую тонкую ткань, и, плюнув на то, что сейчас речь станет жутко правильной, окатила двух сластолюбцев презрением.
– Дедуля, в твоем возрасте пора думать не о грелке во все тело и плотских утехах, а о вечном. Сходи к авалорку, пусть он тебя исповедует, а то, судя по твоему виду, ты не сегодня, так завтра копыта отбросишь. Старикашка дернулся мне надерзить, но у его горла моментально возник кинжал, зажатый в руке бесстрастно застывшего Синего.
Я продолжила словесную экзекуцию.
– Ну, а ты, корова, куда рыпаешься? Ты что, курва, в натуре думаешь, у молодого красивого мужика на тебя встанет? Ты в зеркало-то на себя когда последний раз смотрела, или ты уже в нем целиком не отражаешься?
Тетка пошла красными пятнами, а откуда-то сбоку раздался издевательский смех, сопровождаемый аплодисментами. Развернувшись, мой орлиный взор выхватил небрежно привалившегося к стене мужчину. Лучше бы я не смотрела в его сторону. У меня аж живот скрутило от желания, а проснувшееся либидо простонало:
– Мама дорогая, если мы его не трахнем, то так и знай, станешь фригидной.
– Не вздумай к нему приближаться! У тебя вечно неприятности от зеленоглазых брюнетов происходят, мало тебе Ника было? – заистерил инстинкт самосохранения. Упоминание ненавистного имени привело меня в чувство.
Вцепившись ногтями в ладони, я согнала с себя наваждение и более спокойно взглянула на мужика. Высокий, но не дылда, не перекаченный, но видно, что со спортом дружит, не оглушающе красив, но притягивает внимание. Знает себе цену, и, судя по нарочито расслабленной позе, опытный воин, пытающийся выглядеть, как мирный человек. Только меня такими приемчиками не проймешь, слишком хорошо знаю, как мои телохранители моментально включаются в боевой режим. А еще от него веяло властью, силой и опасностью. Прям мой любимый расклад, но вот что-то мне в нем не понравилось, а что -я пока не понимала.
С трудом оторвав от него взгляд, заставила себя посмотреть в лицо суровой действительности. Прежде всего, попробовала узнать у Федора, кто это такой тут нарисовался. Увы, контрарзведчику его портрет был не знаком. Владыка, к сожалению, тоже не мог сообщить ничего ценного, он даже не мог сказать, колдун ли мистер Х или нет. Матернувшись, я вернулась к деловым переговорам:
– Любезный КрысолюдА, объявляй свой цену, только не зарывайся, и мы с твоей разойдемся, как в море корабли,- ко мне внезапно вернулся акцент.
Торгаш даже ухом не повел на то, что я исковеркала его имя, но не иначе, как в отместку заломил с его точки зрения нереальные бабки. Но я даже не охнула. Но вот чего мы не смогли предвидеть, так это появление таинственного незнакомца, произведшего на меня впечатление. Эта сволочь хрипловатым голосом, продирающим меня до печенок, небрежно протянул:
– Крыкохрюс, сколько бы варрла не предложила, я плачу в два раза больше.
Демиурчики застонали, чувствительная Цветочек так вообще упала в обморок, Сосискин неприлично выругался, я же обворожительно улыбнувшись, лебедушкой поплыла к наглецу, посмевшему обгадить мне малину.
Подойдя вплотную, я ласково провела пальчиком по холеной морде и невинным голоском поинтересовалась:
– Разве благородный варрл не может уступить слабой женщине этих жалких рабов?
Он отнял мою руку, медленно перецеловал каждый пальчик и только после этого соизволил ответить:
– Нет. Варрл не хочет уступать.
Я негромко чертыхнулась, денег мне хватит скупить весь этот мир, но мама мне с детства внушала, что хвастаться богатством дурной тон. Да и время поджимало, неизвестно, что там с Крысом, да и Кабан, оставленный на вахте, особого доверия не внушал. Поэтому я томно облизнула губы, и, подавшись вперед так, чтобы моя грудь коснулась его, мурлыкнула:
– Совсем не уступит, прям ни за что?
Поганец усмехнулся и, заглянув в мой вырез, соизволил озвучить свое предложение:
– Хорошо, я уступлю вам, но вы мне подарите поцелуй. Надеюсь, ваш супруг не станет возражать против такого условия?
