Норихаза двинулся по кругу в левую сторону,
сохраняя дистанцию, продолжая шипеть, пробуя правой ногой почву, проверяя
устойчивость. Уилл тоже двинулся влево, пытаясь вспомнить, где из травы торчали
битые камни или где корни рухнувшего дерева могли опутать его ноги.
Шипение сменилось внезапным резким выдохом, и
три фута вращающейся стали рубанули в его сторону, летая туда-сюда, со свистом
рассекая воздух. Уилла спасла реакция – он выбросил вперёд собственный клинок.
Раздался звон, и удар невероятной силы едва не выбил оружие из его рук. Его
отбросило вправо, и он всем телом врезался в дерево, услышав вскрик Магдалины.
Однако ему удалось удержаться на ногах. Норихаза повернулся в его сторону и
заулыбался ещё шире, заметив, как Уилл пытается перевести дух. Его собственное
дыхание ничуть не изменилось. И он понял, как была близка победа в этой его
первой атаке. Он снова начал движение, сопровождая его шипением, – очевидно,
это как-то помогало ему контролировать дыхание. Уилл же чувствовал, что
задыхается, что с каждым болезненным выдохом силы оставляют его тело. Думай,
сказал он себе. Успокойся и думай. Теперь ты знаешь, что он сделает. Берегись
следующей атаки и вместо того, чтобы терять силы при отступлении, повернись на
месте, и ты сможешь сам нанести удар, пока противник сам не восстановил
равновесие. Ты убьёшь его единственным ударом меча. Он вспомнил тело человека в
Секигахаре, кровь на своих руках. Будет ли ему так же нехорошо на этот раз?
Ненавидит ли он Норихазу? Он не испытывал ненависти к тому несчастному в
Секигахаре. Но он ненавидит Норихазу дикой, безумной ненавистью. Животной
ненавистью.
Норихаза прыгнул вперёд, клинок мелькнул в
воздухе. Меч Уилла поднялся ему навстречу, но на середине траектории Норихаза
остановил оружие. Его клинок опустился и резанул горизонтально, пока меч Уилла
всё ещё защищал своего хозяина сверху. Мучительная боль пронзила живот.
И всё же он устоял и инстинктивно опустил меч,
парируя следующий режущий удар. Два клинка снова столкнулись с оглушительным
звоном, и Норихаза отступил назад, улыбаясь и даже произнеся несколько слов
своим трём слугам. Уилл опёрся на свой меч и взглянул вниз. Кровь хлестала из
раны на животе, пропитывая набедренную повязку, стекая вниз и образуя лужицу.
Всего лишь вспорота кожа, но именно это и намеревался проделать Норихаза. В
следующий раз он выпустит ему кишки, ведь в следующий раз он испробует ещё
что-нибудь новое, а Уилл к этому времени будет уже обессилен.
Он вздохнул, вытер со лба пот и снова поднял
меч. Как он вдруг ослаб! Ну да скоро это кончится. Ещё раз зазвенят мечи, и
всё, конец. Он надеялся, что смерть будет мгновенной, но сомневался в этом.
Норихаза слишком опытен и наверняка захочет посмотреть, как его противник
истечёт кровью у его ног. И у ног Магдалины. Норихаза медленно пошёл вперёд,
выставив правую ногу, покачивая перед собой клинком. Уилл двинулся по кругу
вправо. И тут его остановил возглас со стены за спиной самурая:
– Бросьте меч, мой господин Норихаза. И ты,
Андзин Миура. Норихаза повернул голову на голос, а Уилл в изумлении смотрел на
невысокую полную фигуру в зелёном кимоно. Принц стоял в окружении двадцати
лучников. Они оцепили сад, взяв на прицел всех мужчин. Принц Иеясу собственной
персоной обходит разрушенный город, словно простой офицер?
– Исполняйте приказание, мой господин
Норихаза. Кончик меча Норихазы медленно опустился к земле:
– Это дуэль между самураями, мой господин
Иеясу. Нет такого закона, который позволял бы вам вмешаться.
– В Эдо есть только один закон, мой господин
Норихаза, – ответил Иеясу. – Закон Токугавы.
Норихаза не спускал глаз с Уилла.
– В таком случае, мой господин, я обвиняю
этого человека в изнасиловании. У меня есть свидетели. И это закон для всей
страны, мой господин Иеясу.
– Только один человек может обвинить Андзина
Миуру в насиловании, мой господин Норихаза, – сказал Иеясу.
Все замолчали, и Уилл, ожидая решения своей
судьбы, почувствовал, как у него холодеют руки. Но, спасая его жизнь, чем
поплатится она?
– Андзин Миура спас мне жизнь, – негромко
произнесла Магдалина. – А когда он хотел уйти, я умоляла eго остаться.
Ноздри Норихазы затрепетали от гнева. Он
судорожно выдохнул, меч, казалось, самостоятельно задвигался в его руках.
– Я хотел бы предложить вам мои самые нижайшие
извинения, мой господин, – сказал Иеясу. – Но если вы ещё раз поднимите оружие,
в сердце у вас окажется стрела.
Норихаза заколебался. Потом он нагнулся и
поднял валяющиеся ножны.
– Ты обесчещен, Андзин Миура.
Уилл взглянул на меч в своей руке, на кровь,
по-прежнему сочащуюся из раны на животе. Он не обернулся к Магдалине. Он
повернул меч, протянув его рукоятью к даймио:
– У вас ещё будет шанс, господин Норихаза. Я
даю вам слово. Норихаза взял меч, коснувшись кончиком травы:– Не сомневайся,
Андзин Миура. Мы в Осаке, Тоетоми, имеем собственные планы на твой счёт. Твоё
предательство по отношению к принцессе Едогими может сравниться только с
посягательством на мою женщину. Не сомневайся, что мы с тобой ещё встретимся.
Уилл шагнул мимо него, сад вдруг завертелся
перед его глазами. Над ним на стене ждал Иеясу с перевязочной бумагой в руках,
пока его солдаты не спускали луков с людей Исиды, следя за каждым их движением.
Но принц не захотел спуститься, чтобы помочь ему. Он уже достаточно опозорен
событиями сегодняшнего дня, Норихаза прав. Он сам должен взобраться наверх.
Кое-как он вскарабкатся наверх, вылез на
стену.
– Вы должны были позволить ему убить меня, мой
господин. Я опозорил имя Токугавы.
– Я тоже, Андзин Миура, – отозвался Иеясу. –
Вмешаться в дуэль самураев… Это позабудут нескоро.
– Мой господин…
– Ну и что я сказал себе, Уилл? – Лицо Иеясу
было мрачно. – Когда этим утром я понял, что остался жив, что я сделал? Я
скомандовал своим офицерам заняться моими людьми? Я молился богам? Я рвал на
себе волосы от горя за судьбу моего города? Я собрал остатки стражи и
отправился искать тебя, Уилл. Потому что ты построишь мне новые корабли? Зачем
мне они? Потому что ты – мой талисман? К чему мне предрассудки? Потому что я
люблю тебя? Какое право имеет правящий принц любить одно живое существо больше
остальных? Уилл вздохнул.
