Дверь открылась, и в проёме возникли двое
ребятишек. Джозефу исполнилось семь – вылитый европеец, с проблеском рыжины в
волосах, как у Магдалины, и в то же время чистой воды японец хрупкостью своего
сложения. Сюзанне скоро пять, но в ней уже видна грациозность матери. И
бесконечная миловидность черт тоже. Сикибу сама давала имена обоим. Сторонница
синтоизма, она тем не менее прислушалась к священникам и нарекла детей
европейскими именами – она думала, что это должно понравиться её господину. И
оказалась права. Джозеф и Сюзанна. Волосы Джозефу уже остригли, ведь он тоже
станет самураем. Для этой церемонии Тадатуне снова приезжал в Миуру, хотя Сукэ
на этот раз не было. Но Сукэ прежде всего был человеком принца. Симадзу
но-Тадатуне принадлежал к роду Сацума, а те всегда славились непокорностью. И
Тадатуне был другом теперь и всегда. Таким, каким, пожалуй, не был даже
Мельхиор.
И в Англии, и тем более в Японии было вдоволь
интриг, обмана, сплетен, неразберихи. Но в Японии он стал неотъемлемой их
частью. Андзин Миура. Человек с пушками. Человек, вырвавший победу при
Секигахаре. Так говорили некоторые. Человек, дравшийся с Исидой Норихазой, но
не до смерти. Человек, которого принц любил и презирал одновременно, – так
считали многие. Всё верно. Всё верно, и именно поэтому даже сейчас его будущее
очень туманно.
– Входите, – сказал он. – Нечего там
прятаться.
Дети медленно, робко пересекли комнату. Им
было ясно, что мать гневается. Сикибу тоже села, обняв колени руками, и теперь
походила на маленький черноволосый шар. Это было по-европейски, не по-японски.
Детям нечего делать в спальне родителей, за исключением особых церемониальных
случаев. Уилл обнял обоих сразу, прижал к груди, поцеловал в щёки. Сикибу
задумчиво смотрела на эту троицу.
– Кем ты станешь, когда вырастешь? – спросил
он Джозефа.
– Штурманом, отец. Как вы.
– И ты отправишься бороздить океаны?
– Конечно, отец. Как вы. Я тоже поплыву в
Сиам.
– Сиам, – повторила Сюзанна. Где это она
услыхала это слово? Или его так часто повторяли во время его отсутствия? Он
взглянул на Сикибу, но та отвернулась.
– Расскажите нам про Сиам, отец, – попросил Джозеф.
– Расскажу. В более подходящий момент. Это
действительно страна чудес. Там больше золота, чем вы можете себе вообразить. И
ещё слоны. – Я видел слона на картинке, – похвастался Джозеф.
– Мифические животные, – пробормотала Сикибу.
– Они существуют на самом деле, Сикибу. Я
видел их своими собственными глазами. О, в Сиаме много чудес. Может быть,
когда-нибудь я возьму тебя с собой в эту страну, Джозеф. Всех вас, – добавил он
поспешно.
Сикибу встала на колени, начала сворачивать
простыни.
– Путешествия, моря-океаны – это не для
женщины, мой господин.
– В Японии. В моей стране путешествуют и
женщины. Если я скажу, что будет так, значит, так оно и будет.
– При условии, что принц захочет этого, мой
господин. Она всё ещё сердилась и по-своему, по-женски, отпускала шпильки. Так
что он тоже в долгу не останется.
– Все на свете в руках провидения, не так ли,
Сикибу? Она снова одарила его своим долгим, непроницаемым взглядом, потом
хлопнула в ладоши над головами детей.
– Пора завтракать. Бегом. А потом в школу.
Асока проводит вас. Бегом, бегом.
Ребятишки пискнули в притворном ужасе и
кинулись из комнаты.
– Они замечательные малыши, Сикибу, – сказал
Уилл. – Как говорят в моей стране, они станут утехой моей старости.
Сложив постель в стенной шкаф, Сикибу
опустилась рядом на колени. Его руки легли на её руки, скользнули к плечам.
– Время ушло, мой господин, – сказала она. –
Настал день.
– Разве я не могу хотя бы это утро провести на
своём ложе? Со своей женой? Я всё равно успею к ночи в Сидзюоку.
– Всему своё время, мой господин. День – для
трудов. Разве вы не познали меня тысячи раз, а может, и миллион? Что решат
какие-то несколько часов?
– Да, – сказал он. – Да, когда меня пожирает
страсть к тебе. Она бросила взгляд через плечо:
– Кимура идёт.
– Чёрт бы побрал этого Кимуру. – Но он
обернулся с улыбкой на лице, ведь произнёс он это по-английски. – Приветствую
тебя, Кимура.
– Добрый день, мой господин. – Кимура
поклонился. – Мельхиор Зандвоорт ожидает вас во дворе. Лошади готовы.
Уилл обернулся. Сикибу стояла в дверях. Она не
завязала пояс ночного кимоно и теперь придерживала полы руками. – Удачи вам,
мой господин, – пожелала она. – Возвращайтесь поскорей. И привозите хорошие
вести от принца.
Это подразумевало – привезти известия, что ты
снова в числе фаворитов, а следовательно, снова восстановлен в правах самурая.
И в его обязанностях? Восемь лет прошло, но Сикибу не забыла, не простила
несправедливости, проявленной, по её мнению, к её господину. Сикибу-преданная.
Восемь лет. Какой долгий срок. В Эдо не
осталось и следа от той разрушительной ночи. Город отстроили заново. Башни и
пагоды снова тянулись к небу, реки всё так же лениво несли свои воды к заливу,
в воздухе разливалось благоухание, а люди трудились, как муравьи.
Сидзюока лежала к югу, южнее Миуры, и от
землетрясения не пострадала. Постройки оставались невредимыми с тех самых пор,
когда Иеясу выбрал это место в качестве летней резиденции. Теперь огромная
крепость нависала над городом, словно богиня-покровительница.
Здесь тоже кипела суета, присущая любому
монаршему двору, хотя официально принц удалился от дел целых семь лет назад.
Сукэ встретил их сразу же, стоило им ступить во внутренний двор.
– Уилл! Добро пожаловать в Сидзюоку! Как давно
я тебя не видел. И Мельхиора. Рад снова встретиться с вами, друзья. Великий
день сегодня, Уилл. Великий день. Прибыл посол от знаменитого короля Филиппа.
Человек по имени Сотомайор. Он хочет заключить официальный договор о дружбе
между нашими народами. Разве это не замечательная новость, Уилл?
– В самом деле, Сукэ. А что принц? Сукэ
улыбнулся:
– Ждёт тебя, Уилл. Несмотря на все эти годы.
Впрочем, мне кажется, он никогда всерьёз не гневался на тебя. Он просто хотел
выглядеть разгневанным. А теперь, когда настал час вести переговоры с
испанцами, он хочет, чтобы ты был рядом с ним. Идёмте.
