– Этого я никогда не сделаю, – ответил Иеясу.
– Ты уверен, что твои интересы в этом деле не определяются интересами твоих
друзей-голландцев?
– Интересы Японии – это мои интересы, мой
господин принц. Но я хотел бы подчеркнуть вот что. Голландия – маленькая
страна, едва ли больше одного из ваших феодальных владений, и заинтересована
она лишь в наиболее выгодном обмене своих товаров на наши. Испания – это
империя, и она ведёт себя соответственно. Она претендует на владение всем
континентом, и Япония для неё – всего лишь ещё одна жемчужина в корону их
короля. Иеясу кивнул:
– Годы не ослабили ни твоего красноречия,
Уилл, ни твоей мудрости. Просто удивляюсь, как я обходился без тебя эти
последние восемь лет.
– Мой господин принц…
Иеясу протянул наполненную чашку.
– Что сделано, то сделано, и незачем ворошить
прошлое. Только будущее должно волновать живых, Уилл. А наше будущее сейчас
очень даже живо, полно надежд и устремлений. Что ты думаешь о нападении на тот
португальский галеон?
– Я не сомневаюсь, что у моего господина
принца были достаточные на то основания, – осторожно промолвил Уилл.
– Это было актом войны, Уилл. Ты знаешь, что
португальский губернатор Макао два года назад приказал казнить несколько
японских моряков?
– Я слышал об этом, мой господин принц, и был
чрезвычайно этим опечален.
– За людей, Уилл. Они плыли на моём корабле,
под флагом с изображением золотого веера под восходящим солнцем. Поэтому
португальцы сочли их врагами. Вот такие разворачивались события, пока ты был
домоседом в своём поместье. Да что там говорить – всего лишь год назад я принял
отца Паэса, которого называют вице-провинцием. Мы обсудили многие вопросы, и я
совершил ошибку, предположив, что я могу иметь с ним дело так же, как я имел
дело с тобой. И что, по-твоему, он выкинул? Он покинул Сидзюоку и направился
прямиком в Осаку, чтобы рассказать обо всём Хидеери и этой шлюхе, его матери.
Более того – выяснилось, что он разработал план завоевания Японии португальской
армией и насильственного обращения нашего народа в христианство. Дикий,
фантастический, невозможный план, Уилл, но он, тем не менее, показывает
направление мыслей в Осаке. Они готовятся к войне, Уилл. Ещё восемь лет назад я
предупреждал, что это случится. И всё это время они готовились к войне.
– И всё же, мой господин принц…– Ты слишком
долго был не у дел, Уилл. Я знаю, что ты думаешь, – что Хидеери слабоумный.
Уилл, вот что я тебе скажу: ум у этого мальчишки не менее острый, чем у его
отца Хидееси. Я всё же выманил его из Осаки три года назад. Почему иначе я
послал бы за тобой? В течение недели Хидеери был моим гостем во дворце Нидзе, и
мы беседовали о многих вещах. Парень этот – не дурак. А теперь он готовится
сражаться, как ему представляется, за свои права. Но он достаточно умён, чтобы
понять: война между Тоетоми и Токугавой уничтожит Японию. Я уверен, что он
захочет договориться со мной. Но его сбивает с толку его мать. Она – великий
злой дух нашего времени. Она посвятила себя только одному. Не приходу к власти
своего сына. Не славе клана Тоетоми. Только лишь одна мысль владеет ею –
уничтожить меня. Она ненавидит меня со всё усиливающейся страстью, Уилл. Так
вот, чтобы хоть как-то разрешить эту ситуацию, я даже предложил ей стать моей
женой – я ведь овдовел. Ей – вдове в возрасте далеко за сорок, с инстинктами
простой уличной девки, как хорошо известно каждому в Японии. Я предложил ей мою
постель, Уилл. И знаешь, какой ответ она прислала?
– Нет, мой господин. – Уилл посмотрел на
старика. Боже мой, подумал он, возможно ли это?
– Она ответила, что скорей предпочтёт провести
остаток жизни привязанной к псу. Да, Уилл, это её слова. И так оно и будет.
Когда падёт Осака, она проведёт остаток жизни, привязанная к псу перед моим
домом.
Старик, одержимый страстью к одной лишь цели,
которой он никогда не мог достигнуть. Пугающая мысль, если в руках этого
старика столько власти, вся страна.
– Однажды вы сказали мне, мой господин, что ни
одна жёнщина не достойна занимать столько внимания мужчины.
Иеясу взглянул на него:
– Женщина, Уилл? Будь она только женщиной, я
позабыл бы о ней давным-давно. Что ж, я не буду скрывать от тебя свою страсть к
ней. Уж ты-то, Уилл, должен знать, как она умеет вызывать страсть.
– Это одно из событий моей жизни, о которых я
больше всего сожалею, мой господин.
– Почему же? Разве оно не из самых памятных?
Но даже тогда она стремилась только воспользоваться тобой. Женщина вроде
Едогими пользуется своим телом так же, как мужчина пользовался бы мечом.
Поэтому я заставлю её тело сдаться так же, как заставил бы мужчину бросить меч.
Только я могу сломить могущество Тоетоми, Уилл. Только сломив эту женщину. Как
странно, подумал Уилл, что этот человек – такой умный, такой проницательный,
такой властный, – не может понять себя самого. Не может или не хочет? Потому
что только два человека осмелились противиться ему в том, что касалось его
плотских желаний. И поэтому он до самозабвения любит нас обоих.
– Я удивляюсь вашему долготерпению, мой
господин принц.
– Терпение – это моё оружие, Уилл. Как бы я ни
пытался все эти долгие годы, я не смог бы склонить даймио, сражавшихся под моим
стягом при Секигахаре, выступить на Осаку. Они слишком хорошо помнят Хидееси и
думают только о том, что Хидеери – его сын, его настоящий сын. Сражаться и с
ними, и с Хидеери – невозможно. Поэтому я выжидал. Я ждал всю свою жизнь одного
нужного момента. Я проводил в могилу Асано Нагомасу и Като Киемасу. А в прошлом
месяце умерли Икеда Терумаса и Асано Юкинага. Я пережил их всех, Уилл. Теперь
их заменили сыновья, для которых Хидееси – всего лишь имя в учебнике истории.
Поэтому теперь мы можем взглянуть на Осаку новыми глазами, Уилл. И не забывай,
что у тебя свой собственный интерес в Осаке.
– Прискорбный случай, о котором я пытался забыть
все эти восемь лет, ведь он принёс мне столько бесчестья.
– Тем более, Уилл, это нужно помнить. О,
женщина может исчезнуть из твоей памяти. Но ты не должен забывать Норихазу, как
ты не должен забывать убийство твоего слуги. Но мы не будем торопиться. Мне
по-прежнему нужен предлог для войны, Уилл. Но это моя забота. Ты же должен
позаботиться о вооружении. Пушки, Уилл. Больше и лучше тех, что были на
«Лифде». Мы добудем их, Уилл, – из Голландии ли, из Испании, но мы добудем их.
Уилл поклонился.
– Ты ничего не скажешь?
– Я хотел бы попросить лишь одного, мой
господин, – иметь возможность беседовать с вами лично.
Иеясу кивнул.
