– Эй, немедленно! – прорычал Хомер. Шея его налилась кровью.
– Бросьте рубашки в холодную воду! Пошевеливайся, урод! Быстро, а то…
– Глен Квентин, о боже, – произнес Томми Вильяме, это были
его последние слова, потому что Хомер Джесуб, этот образец гуманности, уже
опустил свою дубинку на череп бедного парня. Томми упал на пол лицом вниз, при
этом лишившись трех передних зубов. Очнулся он уже в одиночке, где и провел всю
следующую неделю на диете Нортона. Плюс черная отметка в его карточке.
Было это в феврале 1963 года, и Томми Вильяме обошел шесть
или семь долгосрочников, и услышал в точности ту же историю, что и от Чарли. Я
знаю это, потому что был одним из них. Но когда я спросил Томми зачем ему это,
вразумительного ответа не получил.
И вот в один прекрасный день Томми пришел в библиотеку и
вывалил Энди разом всю информацию. В первый и последний раз, по крайней мере с
тех пор, как он в смущении говорил со мной о Рите Хейворт, Энди потерял
присущее ему самообладание… Только на этот раз в куда большей степени.
Я видел его на следующий день, он выглядел как человек, который
наступил на грабли и получил хороший удар промеж глаз. Руки Энди дрожали, и
когда я заговорил с ним, он не отвечал. После полудня он нашел Билли Хенлона,
дежурного охранника, и договорился с ним об аудиенции у коменданта на следующий
день. Позже Энди рассказывал, что в ту ночь он не спал ни минуты. Он
прислушивался к завываниям холодного зимнего ветра, смотрел на длинные
колеблющиеся тени на цементном полу камеры, которую он называл домом с тех пор,
как Трумен стал президентом, и пытался все спокойно обдумать. Он говорил, что
Томми принес ключ, который подходил к клетке, находящейся где-то в глубине его
сознания. К такой же клетке, как его собственная камера, только вместо человека
в ней был тигр. Тигр по имени надежда. Вильяме принес ключ, который открыл
дверцу, и тигр вырвался на волю разгуливать по его сознанию. Четырьмя годами
раньше Томми Вильяме был арестован в районе Роуд Айленд, когда он вел краденую
машину, набитую краденым товаром. Томми признался в своем преступлении, и ему
смягчили приговор: два с небольшим года лишения свободы. Прошло одиннадцать
месяцев, и сокамерник Томми вышел на свободу, а его место занял некий Элвуд
Блейч. Блейч отбывал наказание за кражу со взломом.
– Я никогда раньше не встречал настолько нервозного типа, –
говорил мне Томми, – такой человек не должен быть взломщиком, особенно
вооруженным. Малейший шум, и он подскочит на три фута в воздух и начнет палить
не глядя во все стороны… Однажды ночью он совершенно меня достал, потому что
какой-то малый в нашем коридоре постукивал по прутьям своей решетки чашкой.
Блейча это бесило.
Я провел с ним семь месяцев, прежде чем меня выпустили. Я не
могу сказать, что мы беседовали с моим соседом. Вы не можете разговаривать с
Элом Блейчем. Это он разговаривает с вами. Треплется все время, и заткнуть его
не возможно. А если вы попытаетесь вставить хоть слово, он грозит своим
волосатым кулаком, вращает глазами. У меня мороз пробегал по коже, когда он так
делал. Огромный тип, довольно высокий, почти совершенно лысый, с глубоко
посаженными злобными зелеными глазками. Господи Иисусе, только бы никогда не
увидеть его опять.
Каждую ночь начинался словесный понос. Я был вынужден все
это выслушивать. Где он вырос, как сбегал из приютов, чем зарабатывал на жизнь,
какие делишки проворачивал и каких женщин трахал. Мне ничего не оставалось, как
выслушивать весь этот треп. Возможно, моя физиономия и не покажется вам слишком
красивой, но она мне дорога, и я очень не хотел, чтобы этот тип видоизменил ее
в припадке ярости.
Если ему верить, он взломал не менее двух сотен контор. Мне
сложно поверить, что это мог проделать такой психопат, который взвивается, как
укушенный, стоит кому-то рядом пукнуть громче обычного. Но он клялся, что
говорит правду. А теперь… слушай меня внимательно. Ред. Я знаю, что люди иногда
выдают желаемое за действительное, и что никогда не стоит доверять своей
памяти… Но прежде, чем я услышал впервые про парня по имени Квентин, я,
помнится, думал: «Если бы старина Эл когда-нибудь ограбил мой дом, узнав это, я
чувствовал бы себя счастливейшим из смертных, что остался жив». Можешь себе
представить, как этот тип в спальне какой-нибудь дамы роется в ее шкатулке с
драгоценностями, а она переворачивается во сне на другой бок или кашляет? У
меня мурашки по коже пробегают, стоит только подумать об этом, клянусь именем
моей мамочки.
И он говорил, что убивал людей, когда они его дергали. Так и
говорил, и я ему верил. Эл был похож на человека, который способен убивать.
Боже, какой же он был нервный! В точности как пистолет со взведенным курком.
Знал я одного парнишку, у которого был «Смит Энд Вессон» со взведенным курком,
и ничего хорошего в этом я не видел. К тому же, спусковой крючок на этом
пистолете нажимался так легко, что он мог прийти в движение просто от громкого
звука. Вот такую штуковину напоминал мне Эл Блейч, и я не сомневаюсь, что он
прирезал кого-нибудь из-за своих чертовых нервов.
Однажды ночью я спросил его просто чтоб хоть что-нибудь
сказать: «Ну и кого же ты убил?» Он рассмеялся и ответил: «Один тип сейчас на
зоне в Майне. Мотает срок за двух людей, которых прикончил я. Его жена с одним
козлом была в домике, куда я пробрался, так все и случилось».
Насколько я помню, он не называл имя женщины. А может, я
просто пропустил мимо ушей. Да и какая разница? В Новой Англии Дюфресны
встречаются так же часто, как Смиты и Джонсы на остальной территории страны.
Главное, что Эл назвал убитого им парня, он сказал, парня звали Глен Квентин, и
он был богатенький хер, тренер гольфа. Эл говорил, что парень, по его
предположению, держал дома тысяч пять долларов. А это по тем временам были
деньги. И я спросил: «Когда это было?» Блейч сказал, что сразу после войны.
Он продолжал рассказывать эту байку: он вошел в домик, вез
там перерыл, а парочка проснулась, и тут начались неприятности. Меня это
достало, сказал Эл. «Возможно, парень начал храпеть, и тебя достало это? Так?»
– спросил я. А Эл, продолжая свой рассказ, упомянул юриста, чья жена лежала в
постели с Квентином. «Теперь этот юрист мотает срок в Шоушенке», – закончил Эл
и загоготал. Боже, как я счастлив, что больше не увижу этого гнусного типа.
Полагаю, теперь вы можете понять, почему Энди скверно
чувствовал себя после того, как Томми рассказал эту историю, почему он
волновался и хотел срочно видеть коменданта. Элвот Блейч был осужден на
шестилетний срок, когда Томми сидел с ним в камере. И теперь, в 1963, он мог
быть уже на свободе… Или же собираться выйти на свободу. Вот что волновало
Энди: с одной стороны, весьма вероятно, что Блейч все еще в камере, а с другой
стороны, не менее вероятно, что он уже освобожден. И ищи теперь ветра в поле.
Конечно, в рассказе Томми были неувязки, но разве их нет в
реальной жизни? Блейч упоминал о юристе, а Энди был банкиром, но необразованный
человек легко может перепутать эти две профессии. Не забывайте, что прошло
двенадцать лет с тех пор, как Блейч читал заголовки газет, кричащих о деле
Энди. Может показаться странным, что он сказал Томми, что полез за деньгами и
действительно нашел тысячу долларов, а полиция не обнаружила никаких следов
грабежа. На этот счет могу выдвинуть несколько предположений. Во-первых, если
хозяин имущества мертв, вы ни за что не выясните, что у него пропало, если
кто-нибудь другой вам об этом не скажет. Во-вторых, кто сказал, что Блейч не
солгал насчет этих тысяч долларов? Возможно, он просто не хотел признаваться в
том, что ни за что убил людей. В-третьих, следы взлома и грабежа могли
наличествовать, а полиция их проглядела: копы бывают на редкость дубоголовыми.
Или даже, обнаружив эти следы, о них могли не упоминать, чтобы не разрушать
версию прокурора. Прокурор, как уже упоминалось, шел на повышение, а привлечь
внимание центральных органов к такому заурядному процессу, как кража, было бы
сложнее.
