Мы воочию видим, как возникает рассказ ужасов, который
порадовал бы самого Лавкрафта. Возможно, эта история даже кое-чему научила бы
Старого Призрака из Провиденса
[222]
. Лавкрафта привлекал ужас не правильной
геометрии; он часто писал о неэвклидовых углах, мучительных для глаза и мозга,
и предполагал наличие других измерений, в которых сумма углов треугольника
может быть больше или меньше 180 градусов. Он писал, что одних размышлений о
таких вещах достаточно, чтобы свести человека с ума. И он был недалек от
истины: из различных психологических экспериментов мы знаем, что, вмешиваясь в
восприятие человеком перспективы реального мира, мы затрагиваем самые основы
человеческого мозга.
Другие писатели тоже обращались к этой захватывающей мысли о
нарушенной перспективе; в моем любимом произведении, рассказе Джозефа Пейна
Бреннана “Задний двор Канавана” (Canavan's Back Yard), торговец антикварными
книгами неожиданно выясняет, что его самый обычный, заросший сорняком задний
двор гораздо длиннее, чем кажется, – на самом деле он простирается до амбразур
ада. В “Часе смерти в Оксране” (The Hour of the Oxrun Dead) Чарлза Л. Гранта
главный герой обнаруживает, что не может найти границы города, в котором прожил
всю жизнь. Мы видим, как он бредет по краю хайвея в поисках пути назад.
Тревожные строки.
Но на мой взгляд, Джексон справляется с этой концепцией
лучше других – и определенно лучше Лавкрафта, который ее понимал, но, очевидно,
не мог воплотить. В спальню, которую ей предстоит делить с Элеанор, заходит Тео
и недоверчиво смотрит на цветное витражное окно, на декоративную урну, на
рисунок ковра. Если все это рассматривать в отдельности, ничего не правильного
в них нет; но стоит присмотреться к тому, как сочетаются эти веши, – и мы
натыкаемся на треугольник, сумма углов которого чуть больше (или чуть меньше)
180 градусов.
Как указывает Энн Риверс Сиддонс, в Хиллхаузе все не
правильное. Нет ничего абсолютно прямого или ровного – может быть, именно
поэтому двери все время хлопают. Идея не правильности очень важна для джексоновской
концепции Плохого Места, потому что обостряет ощущение измененного восприятия.
Войти в Хиллхауз – все равно что принять слабую дозу ЛСД: все начинает казаться
странным, и чувствуешь, что в любое мгновение могут начаться галлюцинации. Но
они так и не начинаются. Просто смотришь недоверчиво на витражное окно.., или
на декоративную урну.., или на рисунок ковра. Хиллхауз похож на те комнаты
смеха, в которых человек в одном зеркале кажется невероятно толстым, а в
противоположном – невероятно худым. Быть в Хиллхаузе – все равно что лежать в
темноте ночи, когда выпил больше, чем следовало.., и чувствовать, как кровать
начинает медленно поворачиваться и поворачиваться…
Джексон рассказывает об этом (всегда сдержанно и убедительно
– возможно, именно это, наряду с “Поворотом винта”, подсказало Питеру Страубу,
что произведение ужасов действует сильнее, когда оно “неясное, негромкое и
сдержанное”) спокойно и рационально; она никогда не бывает резка и не повышает
голос. Просто утверждает, что пребывание в Хиллхаузе фундаментально и не лучшим
образом меняет восприятие. Таким, полагает она, был бы телепатический контакт с
сумасшедшим.
Хиллхауз – воплощение зла; мы принимаем этот постулат
Монтегю. Но насколько Хиллхауз несет ответственность за то, что происходит
потом? Ночью раздается стук – очень громкий, он приводит в ужас Тео и Элеанор.
Люк и профессор Монтегю пытаются выследить лающую собаку и на расстоянии броска
камня от дома теряются – вспомним книготорговца Канавана (рассказ Бреннана
написан раньше, чем “Призрак Хиллхауза”) и странный маленький город Оксран,
штат Коннектикут, Чарлза Гранта. На одежде Тео обнаруживается какое-то
неприятное красное вещество (“красная краска”, – говорит Элеанор, но ужас в ее
голосе позволяет предположить нечто гораздо более страшное), а потом оно
исчезает. И тем же веществом вначале на стене в холле, потом над шкафом, где
висела испорченная одежда, появляются слова: ВЕРНИСЬ ДОМОЙ, ЭЛЕАНОР… ПОМОГИ
ЭЛЕАНОР ВЕРНИСЬ ДОМОЙ ЭЛЕАНОР.
Именно эта надпись неразрывно связывает жизнь Элеанор и этот
злой дом, это Плохое Место. Дом выделил ее из других. Дом ее избрал.., или
наоборот? В любом случае мысль Элеанор о том, что “путешествие заканчивается
встречей возлюбленных”, приобретает все более зловещий оттенок.
Тео, обладающая некоторыми телепатическими способностями,
начинает подозревать, что причина всех этих феноменов – Элеанор. Между двумя
женщинами возникает напряженность, формально из-за Люка, в которого Элеанор
начинает влюбляться, но на самом деле источник ее гораздо глубже – в
интуитивной догадке Тео, что не все, происходящее в Хиллхаузе, исходит от
Хиллхауза.
Мы знаем, что в детстве Элеанор столкнулась с телекинезом:
когда ей было двенадцать лет, “с потолка упали камни и легли странным рисунком
на крыше”. Элеанор отрицает – истерически, – что имеет какое-то отношение к
этому случаю, подчеркивает, что она сама растерялась, и жалуется на нежеланное
(во всяком случае, так она говорит) внимание, которое это событие привлекло к
ней. Ее горячность производит на читателя странное впечатление, которое еще
сильнее в свете того, что все феномены, происходящие в Хиллхаузе, можно
приписать полтергейсту или телекинезу.
«Мне так и не сказали, в чем была причина, – настойчиво
повторяет Элеанор, хотя разговор уже ушел от эпизода с камнями; никто ее даже
не слушает, но в замкнутом кружке нарциссического мира ей кажется, что все
только и думают об этом странном, случившемся давным-давно феномене (на самом
деле думает об этом, возможно, лишь она: погода снаружи отражает внутреннюю
погоду). – Мама говорила, что это соседи, у них всегда был на нас зуб, потому
что она с ними не разговаривала. Моя мама…»
Люк ее перебивает: “Мне кажется, нам нужны факты. А не
домыслы”. Но единственные факты, которыми может оперировать Элеанор, это факты
ее собственной жизни.
Так какова же ответственность Элеанор за развернувшуюся
трагедию? Давайте еще раз взглянем на странные слова, написанные призрачной
рукой в холле: ПОМОГИ ЭЛЕАНОР ВЕРНИСЬ ДОМОЙ ЭЛЕАНОР. “Призрак Хиллхауза”,
погружаясь в неясную и двусмысленную личность Элеанор и самого Хиллхауза,
становится романом, который можно читать по-разному, он предполагает
бесконечный путь и широкий круг заключений. ПОМОГИ ЭЛЕАНОР, например. Если это
написала сама Элеанор, просит ли она о помощи? Если виновен в появлении надписи
дом, может, он просит о помощи? Создает ли Элеанор призрак своей матери?
Призывает ли он на помощь ее? Или Хиллхауз прочел мысли Элеанор и извлек из них
что-то, способное вызвать у нее гнетущее сознание вины? Эта давняя компаньонка,
на которую так разительно похожа Элеанор, повесилась, получив дом во владение,
и причиной самоубийства могло быть чувство вины. Может быть, дом пытается то же
самое проделать с Элеанор? Именно так современная Ким Догерти действует на
сознание жильцов – отыскивает слабые места и пользуется ими. Может быть,
Хиллхауз делает это сам.., или с помощью Элеанор.., или это делает только
Элеанор? Книга утонченная и предлагает читателю самому отвечать на этот вопрос
к собственному удовлетворению.
