Еще не дойдя и до середины романа, мы уже подозреваем всех –
и в девяти из десяти случаев оказываемся правы. Нам позволено
попустительствовать своей паранойе ради Розмари, и все наши ночные кошмары
радостно оживают. Я помню, что, читая роман в первый раз, я заподозрил даже
доктора Хилла, приятного молодого акушера, от которого Розмари отказалась ради
доктора Сапирстейна. Конечно, Хилл не сатанист.., он всего лишь отдал Розмари
сатанистам, когда она обратилась к нему за помощью.
Если романы ужасов способствуют избавлению от более обычных,
повседневных страхов, то “Ребенок Розмари” Левина отражает и эффективно
использует весьма реальное ощущение городской паранойи, свойственное каждому
горожанину. В этой книге вообще нет никаких милых соседей, и все самое худшее,
что вы можете вообразить относительно рехнувшейся старухи из квартиры 9-Б,
непременно оказывается правдой. Подлинный триумф романа в том, что он позволяет
нам на некоторое время лишиться рассудка.
5
От паранойи большого города к паранойе малого: “Похитители
тел” Джека Финнея
[229]
. Вот что ??ам Финней пишет об этой книге,
опубликованной в мягкой обложке издательством “Делл” в 1955 году:
"Книга.., написана в начале пятидесятых годов, и я не
очень хорошо помню, как все это было. Помню лишь, что испытывал потребность
написать о странном событии или даже о последовательности таких событий в
небольшом городке; о чем-то необъяснимом. Вначале мне пришло в голову, что
машина собьет собаку и окажется, что часть ее скелета – из нержавеющей стали;
кости и сталь срослись, стальная нить проникает в кость и кость в сталь, так
что совершенно ясно, что они росли вместе. Но эта мысль ничего мне не дала…
Помню, как написал первую главу – в том виде, в каком она напечатана, если мне
не изменяет память, – в которой люди начинают жаловаться, что некий близкий им
человек на самом деле оказывается самозванцем. Тогда я еще не знал, к чему это
приведет. Но, обдумывая эту идею, пытаясь заставить ее работать, я наткнулся на
научную теорию, согласно которой объекты могут передвигаться в космическом
пространстве под давлением световых лучей и что таким образом может
переноситься спящая жизнь.., и вот из этого постепенно получилась книга.
Меня самого никогда не удовлетворяло собственное объяснение
того, почему предметы, похожие на сухие листья, начинают напоминать людей,
которым они подражают; мне казалось тогда и кажется сейчас, что это слабое
объяснение, но ничего лучше я придумать не смог.
Я знаком с многими толкованиями этой истории, и они меня
забавляют, потому что никакого особого смысла в ней нет; я просто хотел
развлечь читателя и никакого дополнительного значения в сюжет не вкладывал.
Первая киноверсия книги следует ей очень точно, за исключением глупого финала;
и меня всегда забавляла уверенность создателей фильма, что они передают
какую-то идею. Если и так, то это гораздо больше, чем сделал я сам, а поскольку
они очень точно следовали книге, мне непонятно, откуда могла взяться эта идея.
И когда эту идею определяли, она мне всегда казалась глуповатой. Мысль о том,
будто можно написать целую книгу ради того, чтобы доказать, что плохо быть
похожими друг на друга, а индивидуальность – это хорошо, меня просто смешит”.
Тем не менее Финней написал немало о том, что
индивидуальность – это хорошо и что конформизм может стать жутким явлением,
когда заходит за определенную черту.
Замечания Финнея (в письме ко мне от 24 декабря 1979 года)
насчет первой киноверсии книги вызвали у меня улыбку. Как видно на примере
Полин Кейл, Пенелопы Джиллиат и других лишенных чувства юмора критиков, никто
не склонен так настойчиво видеть глубокий смысл в самых простых вещах, как
кинокритики (Полин Кейл совершенно серьезно утверждает, что в “Ярости” “Брайэн
Де Пальма нашел старое и забытое сердце Америки”); кажется, будто эти критики
все время стремятся доказать собственную грамотность: они подобны подросткам,
которые чувствуют себя обязанными снова и снова демонстрировать свой мачизм..,
вероятно, прежде всего самим себе. Может быть, это происходит потому, что они
работают на границе области, имеющей дело и с изображением, и с написанным
словом; должно быть, они понимают, что хотя для того, чтобы осознать и оценить
все оттенки даже такой доступной книги, как “Похитители тел”, необходимо высшее
образование, любой неграмотный парень, у которого есть в кармане четыре
доллара, может пойти в кино и найти “старое и забытое сердце Америки”. Фильмы –
это говорящие рисованные книги, и этот факт, похоже, рождает у многих
кинокритиков комплекс неполноценности. Сами кинематографисты с удовольствием
участвуют в этих гротескных критических разносах, и я от всего сердца
аплодировал Сэму Пекинпа, когда он лаконично ответил критику, спросившему,
зачем он на самом деле снял такое сплошь состоящее из сцен насилия кино, как
“Дикая банда”: “Люблю всех перестрелять”. По крайней мере так говорят; но если
это не правда, ребята, так должно было бы быть.
Версия “Похитителей тел” Дона Сигела – забавный случай,
когда критики пытались объяснить фильм в обоих направлениях. Начали они с
утверждения, что и роман Финнея, и фильм Дона Сигела являются аллегориями той
атмосферы охоты за ведьмами, которая сопровождала слушания Маккарти. Тогда
выступил сам Сигел и заявил, что на самом деле его фильм – о Красной Угрозе. Он
не стал заходить так далеко, чтобы утверждать, что под каждой американской
кроватью скрывается коммунист, но не может быть сомнений, что Сигел верил в то,
что снимает фильм о вторжении пятой колонны. Мы должны согласиться, что это
крайнее проявление паранойи: они здесь, и они похожи на нас”.
В конце концов именно Финней оказался прав: “Похитители тел”
– всего лишь увлекательная история, которую можно прочесть и получить
удовольствие. За четверть столетия, прошедшую после первой публикации этого
романа в скромном издании в мягкой обложке (сокращенный вариант был напечатан в
“Колльер”, одном из тех добрых старых журналов, которые вынуждены были
посторониться и уступить место на журнальных стойках Америки таким высокоинтеллектуальным
изданиям, как “Хаслер”, “Скрю” и “Биг Баттс”
[230]
), книгу почти постоянно
переиздавали. Надира ее известность достигла в “фоторомане” на волне
популярности римейка Филипа Кауфмана; если и есть что-то более низкое,
упрощенное и “антикнижное”, чем “фотороман”, то мне такое явление неизвестно. Я
бы предпочел, чтобы мои дети прочли стопку книг “Билайн букс”, чем один из этих
фотокомиксов.
