Но, несмотря на все это, я не смог полностью воспринять
паранойю последних четырех лет шестидесятых. В 1968 году, когда я учился на
первом курсе колледжа, к нам приходили три “Черные пантеры”
[235]
из Бостона
и рассказывали (в рамках серии публичных школьных лекций) о том, что
американский деловой истеблишмент, под руководством Рокфеллеров и AT&T
[236]
, виновен в засилье неофашизма в Америке, в войне во Вьетнаме, которая
хороша для бизнеса, а также в создании благоприятного климата для расизма,
статизма и сексизма. Джонсон – их марионетка;
Хэмфри и Никсон – тоже; это случай “познакомьтесь с новым
боссом, он тот же самый, что прежний”, как скажет год или два спустя “Кто”
[237]
; единственный выход – решать этот вопрос на улицах. Закончили они лозунгом
“пантер” “Вся власть в стволе ружья” и призвали нас помнить Фрэда Хемптона
[238]
.
Я, не верил тогда и не верю сегодня, что руки Рокфеллеров и
AT&T совершенно чисты; я верил тогда и верю сейчас, что такие компании, как
“Сикорски”, “Дуглас Эйркрафт”, “Доу Кемикал” и даже “Бэнк оф Нью-Йорк”, более
или менее согласны с тем, что война полезна для бизнеса (но никогда не отправляйте
на нее сына, если можете убедить призывную комиссию использовать других, более
подходящих молодых людей; а по возможности кормите военную машину латиносами, и
ниггерами, и бедными отбросами белых из Аппалачей, но не нашими мальчиками, о
нет, только не нашими мальчиками!); я считал и считаю, что смерть Фрэда
Хемптона была политическим убийством. Но эти “Черные пантеры” предполагали
наличие огромного зонтика сознательного заговора, а это же смехотворно..,
только слушатели не смеялись. Они серьезно расспрашивали, как действуют
заговорщики, кто их возглавляет, как они получают свои приказы и так далее.
Наконец я встал и спросил: “Неужели вы серьезно
предполагаете, что в стране действует фашистский заговор? И заговорщики –
президенты “Дженерал моторе” и “Эссо” плюс Давид и Нельсон Рокфеллеры –
встречаются в большом подземном помещении под Бонневиль-Солт-Флэтс, и на
повестке дня вопрос: сколько еще черных нужно призвать для продолжения войны во
Вьетнаме?” Я закончил предположением, что заговорщики прилетают на встречу в
летающих тарелках – что объясняет увеличение числа свидетельств о них с началом
войны во Вьетнаме. И тут на меня заорали, чтобы я заткнулся и сел. Что я и
сделал, отчаянно покраснев и понимая, что испытывают те эксцентричные личности,
которые по воскресеньям взбираются на ящики от мыла в Гайд-парке. И это
ощущение мне не понравилось.
Выступавший “пантера” не ответил на мой вопрос (который
вообще и не был вопросом); он только негромко сказал:
"Ты ведь удивился, верно, парень?” И эти его слова были
встречены смехом и аплодисментами аудитории.
Да, я удивился – и удивление было не из приятных. Но
последующие размышления убедили меня в том, что моему по" колонию,
беззаботно пролетевшему 60-е годы, с волосами, откинутыми со лба, с глазами, горящими
смесью радости и ужаса, с мелодией “Луи-Луи” “Кингсменов” и грохотом реактивных
двигателей Джефферсона, невозможно было пройти из пункта А в пункт Я, не
поверив, что кто-то – пусть даже Нельсон Рокфеллер – дергает за ниточки.
На страницах этой книги я неоднократно пытался доказать, что
рассказ ужасов – это во многом оптимистическое, жизнерадостное переживание, что
таким способом трезвый ум справляется с ужасными проблемами, которые отнюдь не
сверхъестественны, а совершенно реальны. Паранойя может быть последним и самым
прочным бастионом такого оптимистического подхода, это крик мозга: “Здесь
происходит что-то рациональное и постижимое. Непостижимого не бывает!"
Поэтому мы смотрим на тень и говорим, что на поросшем травой
пригорке в Далласе был человек; мы говорим, что Джеймсу Эрлу Рею
[239]
платили какие-то богатые бизнесмены с юга, а может, и ЦРУ; мы игнорируем тот
факт, что интересы американского бизнеса часто противоречат друг другу, и
предполагаем, что наше вмешательство в дела Вьетнама, предпринятое с добрыми
намерениями, но нелепо исполненное, есть результат заговора
военно-промышленного комплекса; или, как в недавно расклеенных в Нью-Йорке,
неграмотно составленных и плохо напечатанных плакатах, которые утверждали, что аятолла
Хомейни – марионетка.., да, вы верно угадали – Дэвида Рокфеллера. С нашей
бесконечной изобретательностью мы предполагаем, что капитан Мантелл не
задохнулся от недостатка кислорода, когда в 1947 году гнался за этим странным
дневным отражением Венеры, которое опытные пилоты называют солнечным псом; нет,
он гнался за кораблем из другого мира, а когда подлетел слишком близко,
пришельцы взорвали его самолет лучом смерти
[240]
.
У вас может сложиться неверное представление, если вы
подумаете, что я приглашаю вас посмеяться над всем этим вместе со мной: это не
так. Это не ограниченность сумасшедших; это вера мужчин и женщин, отчаянно
пытающихся – нет, не сохранить статус-кво, а понять, что происходит. И когда
кузина Бекки Дрисколл Вильма говорит, что ее дядя Айра совсем не дядя Айра, мы
верим ей инстинктивно и сразу. Если не поверим, то перед нами будет всего лишь
старая дева, которая медленно сходит с ума в маленьком калифорнийском городке.
Мысль непривлекательная; в разумном мире такие милые леди средних лет, как
Вильма, не должны сходить с ума. Это не правильно. В этом слышится шепот хаоса,
более пугающий, чем вера в то, что она права насчет своего дяди Айры. Мы верим
в это, потому что наша вера подтверждает разумность женщины. Мы верим ей
потому.., потому.., потому, что что-то же происходит! Все эти параноидные
фантазии на самом деле совсем не фантазии. Мы – и кузина Вильма – правы; это
мир спятил. Мысль о том, что мир спятил, неприятна, но как мы можем справиться
с сорокафутовым насекомым Билла Нолана, как только увидим, каково оно на самом
деле, и так же можем мы справиться и со свихнувшимся миром, если будем твердо
знать, на чем стоим. Боб Дилан обращается к экзистенциалисту внутри нас, когда
говорит: “Что-то здесь происходит, / Но вы не знаете, что это, / Не правда ли,
мистер Джонс?” Финней – в обличье Майлса Беннелла – твердо берет нас за руку и
объясняет, что здесь происходит: это все проклятые стручки из космоса! Это они
виноваты!
