Еду расставили на одеялах, застелив ими покрытые травой участки между посадками винограда.
Усевшись вместе с Анной и священником на складных стульях, Эмилия заставила Паоло постелить свою куртку рядом с ними и заняться едой. Наскоро поев, он тут же улизнул к своим дружкам. Лаура и Энцо расположились на потрепанных, но вполне еще приличных одеялах. Пока они пили вино из чашек и закусывали, их колени почти соприкасались. За едой, оживленно жестикулируя, Энцо объяснил, что почти две трети урожая проданы крупному винному промышленнику, а оставшаяся треть будет обработана на принадлежавшем Росси винном заводе.
Время от времени их пальцы касались друг друга, вызывая в обоих чувственную дрожь. Они сидели настолько близко, что Лаура могла ощущать слабый запах пота, исходивший от разогретого работой тела, а также аромат лосьона, которым Энцо пользовался после бритья. «Настанет момент, когда барьеры, существующие между нами, рухнут, — призналась она себе, пока вглядывалась в выражение его карих глаз, опять напомнившее ей дворянина с портрета эпохи Ренессанса. — Энцо перестал быть незнакомцем. Он уже не брат моего покойного мужа, а мужчина, которого я готова полюбить».
Но Лаура уже в который раз одернула себя — в ней снова проснулась настороженность. «Именно этого мне и следует опасаться, — пыталась убедить себя Лаура. — Время, проведенное вместе, надо свести до минимума. Стоит мне только вернуться в Америку — и эта странная история закончится».
Однако она знала, что существует более весомая причина для ее смятения. Хотя Энцо иногда казался раскованным и веселым, Лаура ощущала в нем что-то мрачное. Инстинкт подсказывал, что в этом и кроется опасность.
Наконец настало время вновь приступить к работе, чтобы закончить сбор винограда, пока гроздья не переспели. Вскочив, Энцо предложил Лауре руку, чтобы помочь подняться. Он еще не отпустил ее, когда появился Стефано и замер, забыв про недоеденный сандвич. «Ага, значит, так у вас обстоят дела», — казалось, говорил его взгляд. Лаура заметила, что Эмилия наблюдает за ними почти с тем же выражением.
Они уже выработали определенный ритм работы за предшествующие часы — и теперь дело пошло быстрее. Где-то часам к шести большинство виноградных лоз было обобрано. Измученные, усталые, с мускулами, приятно ноющими от напряжения, они возвращались обратно на виллу на прицепе присоединенном к трактору, которым управлял са довник Микеле. По требованию Энцо их высадили у винного завода. Как и следовало ожидать, это место напоминало улей: множество работников грузили виноград, предназначенный на продажу, на несколько грузовиков.
— А где же винный завод Росси? — спросила Лаура.
Энцо поставил Паоло на ноги.
— Пойдем посмотрим, — предложил он, направляясь к входу в обширное, похожее на пещеру здание из старого камня. — Это здесь.
Как и все впечатления этого дня, зрелище, представшее ее глазам, было для Лауры совершенно новым. Внутри завода, построенного, по словам Энцо, в году, лет на двести позже, чем заинтересовавшая ее конюшня, несколько постоянных рабочих трудились на маленькой молотилке. Она механическим путем отделяла косточки от мякоти. Отсюда виноград поступал в чистую ванну, а затем через фильтр под давлением в стерильную цистерну, где и должен был выдержать первый период брожения.
— Сам сок почти бесцветен, поэтому мы размельчаем кожицу от ягод. Она придает вину цвет. Через фильтр в цистерну попадает и немного косточек. Это нормально. Кислота, которая в них содержится, способствует выдержке вина и придает ему лечебные свойства.
Далее он объяснил, что ткань, которой накрыта цистерна, используется для защиты от мух. Утром будут добавлены дрожжи. Содержание сахара должно постоянно корректироваться.
— Воздадим Стефано должное, — сказал он, выдав голосом и словами укоренившуюся неприязнь к брату. — Этот дьявол знает весь процесс до тонкости.
Пропустив дневной сон и проведя весь день на воздухе, Паоло был измотан и до невероятности грязен, когда они прибыли домой. С лицом, выпачканным землей и виноградным соком, он цеплялся за Лауру, капризничая и хныкая, как двухлетний малыш.
— Пожалуй, я вымою его до ужина, если он вообще будет ужинать, — решила она. — Как только он поест, его голова созреет для подушки.
Энцо нежно потрепал малыша по волосам.
— Тогда увидимся за ужином. Как и утром, будем пировать на улице вместе со сборщиками винограда. Возможно, мне следует предупредить тебя… считается невежливым принимать душ, хотя лицо и руки умыть можно. Наши помощники по очереди умываются у колонки, и мы не любим выделяться.
Вместе с ним Лаура и Паоло вошли в дом. Когда они стали подниматься по лестнице к своей ванной комнате на втором этаже, лысеющий человек в очках, в деловом костюме, с папкой под мышкой вышел из комнаты Умберто. Он взглянул на Паоло с явным интересом, пожелал им доброго вечера, когда поравнялся, и удалился в противоположном направлении.
Лауре этот человек был совершенно незнаком. Она тут же с тревогой подумала о состоянии Умберто. Неужели пришлось вызывать врача?
— Что-нибудь случилось? — потребовала она объяснений, когда кудрявая сестра ее служанки появилась следом, держа поднос, уставленный пустыми чашками из-под кофе.
Хотя девушка ответила отрицательно, беспокойство Лауры не уменьшилось.
— Кто этот человек? — не отставала она. — Врач?
Сестра Джеммы покачала головой, явно желая прекратить поток вопросов.
— Какой-нибудь деловой знакомый синьора Росси, я думаю, — неохотно ответила она по-итальянски; видимо, ей приказали не распространяться на эту тему.
Лаура забыла об этом инциденте, когда мыла руки и лицо, а затем наблюдала, как Паоло плещется в старомодной ванне, имеющей форму кита и ножки в виде когтистых лап. После дня, проведенного на солнце в пыли, теплое, влажное полотенце, за которым последовал легкий слой крема, благодатно сказалось на коже лица. «Энцо сказал,
чтобы я не принимала душ, но ничего не говорил о том, чтобы не расчесывать волосы или не наноcить на губы слабый слой помады», — подумала она. Усевшись перед зеркалом, Лаура сделала и то и другое.
Спускались сумерки, и кто-то зажег керосиновые лампы на столбах к тому времени, когда они с Паоло вновь присоединились к остальным сборщикам винограда за столом. Снова вино лилось рекой. Было провозглашено несколько высокопарных, сентиментальных тостов.
Молодой фермер, который утром ехал рядом с ними на виноградник, бренчал заскорузлыми пальцами на гитаре. Какой-то пожилой человек с висячими усами присоединился к нему с аккордеоном в тот момент, когда Энцо принес стулья для себя, Лауры и Паоло. Одновременно появились Маргарита и Джемма с огромными подносами с едой. Послышался звон ножей и вилок. Шум разговора и смех усилились.
Хотя к тому времени желудки будут полны, а мышцы у всех будут ныть от работы, Энцо предупредил, что после еды наступит время для веселья — невзирая на переполненные желудки и ноющие мышцы, все пустятся в пляс.
