Кенард закрыл глаза и погрузился в мечты, как свинья в грязную лужу, то есть целиком и с ушами. Пред мысленным взором вставали картины одна занимательнее и величественнее другой, где Кенард мчался на горячем вороном скакуне, закованный в сверкающую сталь, сокрушал врагов и принимал как должное внимание и любовь прекрасных юных дев. Сказать, что Кену проза военной жизни была неведома, никто не мог. Все-таки за годы, прожитые в Тэвре, были и стычки с разбойниками, и охрана караванов старателей, – и прочие прелести каждодневного существования отдаленного гарнизона. Чего-чего, а воинского опыта рыцарю Эртэ было не занимать, но в глубине души он точно знал, что остался наивным романтиком. Он, конечно, никому в этом пороке не признался бы даже под страхом пыток. Но разве человеку запрещено мечтать о чем-то большем? Вот Кен и мечтал в свое удовольствие, пока мокрая и от того совершенно ледяная тряпка не шлепнулась прямо ему в лицо. Злорадный смешок сразу обнаружил, чьих рук было дело. Кен, почти не глядя, цапнул рукой в нужном направлении, ловя баловника за капюшон курточки.
– Ай-я-я-я-я! Ма-а-а-ама! А-а! – оглушительно заверещал маленький орк, извиваясь ужом в цепких пальцах рыцаря.
– Сийгин! Что ты наделал? Ой-ой, пусти моего сына! Сийгин, я тебе сто раз говорила!
Отличные легкие достались мальчонке от мамаши, потому что от ее воплей у половины пассажиров парома сразу заложило уши. Молодая орка кричала так, словно Кенард не просто держал ее детеныша на вытянутой руке, а прямо у нее на глазах снимал с того живьем кожу. Кен отпустил орчонка, и тот со скоростью ядра из маргарской катапульты метнулся к матери. Вид у парня был до такой степени ошарашенный, что кое-кто за спиной захихикал.
– Я говорила, чтоб ты не подходил к воинам даже близко? Говорила тебе или нет? – ругала шалуна мамаша, щедро отвешивая ему звонкие шлепки по заднице. – А если бы он тебя мечом зарубил? На два кусочка, пополам. Вжик и все! – живописала орка вероятное будущее отпрыску. Сийгин завывал на высокой ноте.
– А ну перестань реветь! Перестань немедленно! Хватит выть! А то… а то… отдам тебя тому вот злому эльфу! – Орка ткнула пальцем в Альса, замершего возле перил и ничегошеньки не подозревающего. – Видишь, Сийгин, у него целых два меча. Два огромных меча. Это специально для таких противных мальчишек, как ты.
– Ы-ы-ы-ы-ы-ы! – тянул мальчонка, с ужасом косясь мокрым золотистым глазом на темную фигуру эльфа. – Ы-ы-ы-ы!
– Точно-точно, не замолчишь, отдам эльфу. Увезет тебя за леса и за горы и там съест, – убедительно ворковала орка, пытаясь обуздать сыночка, который уже порядком надоел всем пассажирам парома.
Кенард не сдержался и злорадно ухмыльнулся. Пожалуй, на пароме не нашлось бы возражающих против употребления противного ребенка в пищу, буде у эльфа возникнет такое желание. Но подобная перспектива только вдохновила орчонка на новый подвиг, и он сменил тональность воя на более высокую. Те, кто стоял в непосредственной близости, заткнули уши. Кое-кто уже собрался обругать незадачливую мамашу, но пацан неожиданно резко смолк, словно внезапно утратив дар речи. Альс, склонив голову набок, смотрел прямо на мальчишку сквозь прищуренные веки, примораживая крикуна к месту.
– Пошли, я тебе яблоко дам, – сказала шепотом не на шутку перепуганная орка, уволакивая за собой подозрительно тихое дитя в другой конец палубы. – Вкусное яблочко, красненькое.
– Как вы его! – выразил общественное восхищение Кенард. – Умеете вы обращаться с детьми, мастер Альс.
Эльф неопределенно передернул плечами и снова вернулся к созерцанию стылых вод пролива, полностью игнорируя чужое внимание. Сийгин – довольно распространенное имя у орков, независимо от касты. У маленького Сийгина на щеке намечался черный цветок касты талусс – низших, а у того Сийгина, о котором думал Ириен, на лице должен был расправить крылья красно-черный сокол – татуировка высшей касты. Но стоило только прозвучать знакомому имени, как кровь в жилах у эльфа потекла быстрее. В этом мире не так много орков отказались от кастового знака, еще меньше нашлось таковых среди высших – кэву, а потому, если бы Ириен вдруг вознамерился отыскать Сийгина, сделать это будет нетрудно. А кроме этой отличительной черты у орка имелся поразительный нюх на те места, где начинало тянуть дымком и становилось неуютно. Стоило только наметиться мало-мальской заварушке, и Сийгин оказывался тут как тут, благо превосходные стрелки ценились повсеместно, а опытные командиры предпочитали не обращать внимания на наличие или отсутствие татуировки на лице. Если за кого Ириен всегда был спокоен, так это за Сийгина. Лучше, чем стрелять, орк умел только приспосабливаться к жизни.
Ночью Кену поначалу не спалось. Он вертелся, как маленький мальчик, предвкушающий поездку на ярмарку, а когда наконец заснул, то снились ему какие-то невероятные ажурные башни, золотые шпили и прочие чудеса, которые неуемное воображение почерпнуло в основном из ярких лубочных картинок, весьма далеких от истины. С раннего утра Кен пристально вглядывался в приближающийся берег, стараясь не обращать внимания на хмурые придирки эльфа, как обычно недовольного всем мирозданием сразу. Молодому рыцарю казалось, что тяжелогруженый паром движется злонамеренно медленно, оттягивая миг осуществления его мечтаний на нестерпимо долгий срок.
– Смотрите, смотрите!
– Кр-и-и-ия! Кри-и-и-я!
Крик отвлек Кенарда от приступа нетерпения. Рядом с бортом парома волну резал огромный плавник, могучее темное тело описывало вокруг круги, как бы сжимая кольцо. Акула была в воде, но путешественники, все как один, ахнув, помимо воли отступили от поручней. Даже Альс. Причинить вред парому и его пассажирам крия не могла, но Кен отчетливо ощутил себя лакомым кусочком, лежащим на тарелке, вернее сказать, одним из множества кусков мяса в жарком. Морская хищница дала перепуганным пассажирам полюбоваться на лоснящуюся серую шкуру спины и на бледное пузо, то уходя на глубину, то почти полностью выныривая в самых неожиданных местах, а потом внезапно исчезла в пучине, как призрак. Сразу пополз шепоток о плохом предзнаменовании, знамении грядущей беды и прочей суеверной чепухе, на которую горазды в равной степени и орки и люди. Только тангары как ни в чем не бывало, возобновили оживленную беседу на темы, далекие от мистики и визита крии. Их больше интересовали въездные игергардские пошлины. Бодрые голоса разогнали мрачное оцепенение, воцарившееся в душе у Кенарда, но не до конца.
– Я не слышал, чтобы крии заплывали так далеко в пролив. Что бы это значило? – осторожно спросил он у эльфа.
– Это означает только то, что какой-то болван сбросил околевшую лошадь с предыдущего парома, посеяв у твари лишние надежды на поживу, – проворчал Альс недовольно. – Сто лет назад здешние воды попросту кишмя кишели акулами.
– Почему?
– Капитаны бросали за борт умерших и еще живых рабов. После завоевания Минарда в этом товаре недостатка не было очень долго.
– Неужели сами видели? – поразился Кенард.
– Чего я только не видел, – процедил Альс, отбивая у молодого человека всякую охоту продолжать расспросы.
