Ей снова везло. Лепнина, которой в диллайнском стиле был обильно украшен фасад особняка, была гипсовой, но вес тела ролфи она выдержит. Из-под полуциркуля со слуховым окном на крыше по всей стене, почти до самой земли, тянулся картуш: плодово-цветочно-змеиная гирлянда, увенчанная неизменной имперской совой. Как раз то, что при наличии известной сноровки может послужить прекрасной заменой лестницы. Сноровка у Грэйн была, а кроме того, была у нее и веревка. За окном две тени слились в одну, и, рассудив, что сейчас любовникам не до того, чтоб глазеть по сторонам, ролфи размахнулась, примерилась – и зацепилась «кошкой» за плечо одной из обрамлявших оконный проем скульптур. С третьей попытки, правда, ну да ладно. Все равно никто ничего не услышал и не заметил. Грэйн подтянулась и вскарабкалась по гирлянде к самому окну, где и замерла на узком карнизе, обнявшись с гипсовой птицедевой (тьфу!) и выжидая удобного момента. Скейн она держала в зубах, как настоящая разбойница.
Парочка за окном казалась полностью поглощенной друг другом. Если б не нож в зубах, Грэйн непременно сплюнула бы от отвращения, настолько неприятно ей было смотреть, как какой-то поганый смесок по-хозяйски лапает ее, эрны Кэдвен, законную добычу. Неужто придется стоять здесь до тех пор, пока эта худосочная карикатура на настоящего сына Морайг не захрапит, удовлетворив свою жалкую потребность? У них же еще и дальше поцелуев дело не зашло, так сколько же Грэйн должна будет маячить в окне?
«Я не могу ждать здесь до утра, – нетерпеливо подумала ролфи. – Ну что же… дом велик и заброшен, кучер этого смеска наверняка пьет сейчас где-нибудь в каретном сарае вместе с форейторами, и до рассвета их не дозовешься… Рискну! Нужно лишь оглушить его сразу».
Право, гораздо с большим удовольствием она вообще перерезала бы тощее горлышко нежелательного свидетеля, но оставлять за собой такой след… Вряд ли получится сделать это аккуратно, да и куда девать потом тело? Грэйн осторожно переступила на карнизе с ноги на ногу, все еще колеблясь. А вот волчица в ней уже требовательно рычала – резать! Он стоит между ней и добычей, он – соперник, враг! Резать и немедленно!
Нет. Нельзя.
Ждать.
Напряженная, застывшая, она уже чуть ли не распласталась по этому окну, изо всех сил сдерживаясь, чтоб не ввалиться в комнату, чтоб схватить, сцапать – и утащить жертву туда, где никакие полукровки ее не коснутся больше. А меж тем пальцы ролфи уже окоченели, ноги сводило судорогой, а тонкое стекло, последняя преграда, отделяющая Грэйн от желанной цели, казалось ей то несокрушимым алмазом, то легкой паутинкой.
Ну же… ну…
Джойана Алэйа Янамари
У каждого дома должен быть хозяин. Тот, который растопит камин холодным осенним вечером и на рассвете раскроет настежь окно. Тот, кто закроет ковром некрасивую дырку в паркете, прольет кадфу на скатерть, повесит криво картину, купит изящную безделушку и поставит в вазу охапку свежесрезанных астр. Сойдет и закоренелый мизантроп, и шумное многодетное семейство, и романтичная девица, и серьезный, расчетливый купец. Пусть это будет одинокая вдова или счастливые молодожены, отставной солдат или мошенник, вельможа или куртизанка, ученый или юный повеса, главное, чтобы в комнатах хоть изредка, но звучали человеческие голоса, смех и шаги. Иначе дом умрет. Медленно, постепенно, унизительно и некрасиво, гораздо тяжелее, чем живое существо. Даже в заросшей бурьяном развалине без окон и дверей еще теплится жизнь. И до последнего своего часа дом будет надеяться на лучшее: а вдруг кому-то приглянется место и на старом фундаменте возникнет новое жилье. И растворяясь в небытие, дух дома будет благословлять тех, кто жил под этим кровом, и тех, кто придет следом. Шуриа знают, шуриа помнят, что у каждого человека должен быть дом, а у каждого дома – свой человек.
У Лердена Гарби все-таки был исключительный вкус буквально во всем.
И если для того, чтобы сберечь этот чудесный, при всех его явных и тайных недостатках дом, придется выйти замуж за Жозеба Мендию… Так тому и быть. В конце концов, можно включить специальный пункт в брачный договор. Только ради этих старинных витражей в окнах библиотеки и скрипучих лестниц – у каждой ступеньки которых собственный голос.
На аукционе продали только самые ценные предметы обстановки, включая рояль и коллекцию мраморных бюстиков. С молотка ушли фарфор и столовое серебро, самые ценные книги, картины, люстры. Зато в неприкосновенности остались громоздкие шкафы, битые молью ковры, сундуки со всяким барахлом, бесполезные и дешевые, но милые сердцу мелочи. А самое главное – господину Мендии достался винный подвал со всем содержимым. И спальня…
И что бы там ни насочиняли светские сплетники, но спальню Лердена Джона никогда не посещала. Они с лордом Гарби слишком друг друга ценили и понимали, чем рискуют, чтобы путать интрижку с интригой. Самое большее – несколько двусмысленных шуток в легком подпитии.
А он, оказывается, был романтиком. Любил спокойные тона в обивке стен и утром предпочитал видеть старые каштаны за окном. Летом здесь должно быть прохладно, а зимой жарко от камина, к тому же есть теплые одеяла и пледы, в которые можно закутаться для пущей надежности. Кухарка Лердена пекла вкуснейшие пироги, и раньше в комнатах всегда приятно пахло ванилью. Ныне же – только сыростью и плесенью, прямо как в подвале. Неудивительно – дом простоял нетопленым целых два месяца. И говоря откровенно, раздеваться не хотелось ни Джоне, ни ее ухажеру. От одной только мысли, что придется обнажить бедра и по ее голому заду будет гулять сквозняк, леди Янамари бросало в дрожь. Возможно, те же думы терзали Жозеба Мендию, потому что его поцелуй вышел не столько страстным, сколько тревожным.
Зато как веселился призрак дедушки. Дохлый ролфи просто изошел на грубые насмешки в адрес будущих любовников:
«Какой он ролфи! Щенок мокроштанный, так ему и скажи! Кто? Кто так змеиную бабу имеет?»
«А как надо?»
Бешеный предок размышлял недолго.
«Как, как… Одежды сорвать и силой взять, а потом острым мечом поперек хребта или на пики…»
Вот что тут ответишь? Твари дикие эти ролфи, даром что человеки о двух ногах и двух руках.
Лобзания же с господином Мендией все больше напоминали тщетную попытку хоть как-то согреться, чем плотские утехи двух взрослых людей. Надо было срочно что-то предпринять…
– У лорда Гарби, бывшего хозяина, в подвале хранилось неплохое вино, – «внезапно» вспомнила Джона. – Что, если нам с вами отметить…
Она замешкалась подбирая нужное слово. Как ни верти, а «событием» можно посчитать разве только оперный спектакль, «праздником» неловкую ситуацию тоже сложно назвать.
– Отметим мое новое приобретение, – нашелся Жозеб, сделав широкий жест.
– Да, точно. Своего рода – новоселье.
Мужчина сразу же повеселел и обрадовался. Вино – это то, что надо, когда требуется и согреться, и взбодриться.
«Гы-гы-гы! – ржал, точно конь, вредный пращур. – А ведь в корень смотрит, щенок-смесок. Некрасивых баб не бывает, бывает мало выпивки и много закуски».
