Найти на материке покровителей оказалось довольно просто, хуже было со сторонниками, да и с союзниками тоже все складывалось неважно. Элайн до сих пор стыдилась своей радости, когда ей удалось сойтись с кружком ролфийских эмигрантов — политических и идейных противников Вилдайра Эмриса. «Беглецы совести» и «противники тирании» охотно и с достоинством занимали у леди Конри деньги, вечера напролет просиживали у нее в салоне и говорили, говорили… О, как они говорили! Какие идеи рождались под сизыми облаками табачного дыма! Как горячи и отважны были речи, какой яростью пылали взоры! Проекты полного переустройства Ролэнси, пути к свободе и благоденствию, борьба с тиранией Эмриса, слом косных традиций, не позволяющих стране нормально развиваться… Ликерное вино лилось рекой, перепела поглощались дюжинами, панцири омаров хрустели, устрицы и оливки уступали очередь золотым грибам, а годы шли. И деньги тоже. И однажды леди Конри поняла с беспощадной очевидностью — за ее счет кормится энное количество болтунов. Счастье еще, что эмигрантский кружок был невелик, иначе Элайн и вовсе пошла бы по миру.
И тогда леди Конри плюнула, показала зубы и взяла это гиблое дело в свои руки. Для начала — предъявила добрым «друзьям свободы» все их счета и расписки. Почуяв ароматы долговой тюрьмы, тираноборцы насторожились и притихли, а осознав, что ликерного вина под рябчиков прекрасная Элайн может больше и не налить, загалдели. Но довольно робко, ибо хватка у беглой супруги лорда-секретаря Собственной Канцелярии оказалась поистине волчья. Ничуть не смутившись ропотом, леди Конри напомнила собравшимся, кто у нее муж, и прозрачно намекнула на кое-какие последствия непослушания. «Вот вы все у меня где» — примерно так переводилась полная изящных оборотов и аллюзий речь Элайн. И отважные оппозиционеры поджали хвосты. Когда жена шефа Собственной Канцелярии непринужденно цитирует крамольные высказывания: «А не вы ли, любезный N, назвали Вилдайра Эмриса… м-м… «пожирателем падали»? Нет? А моего супруга, вину перед которым я ощущаю неустанно, «гнусным прихвостнем кровавого тирана»? О, если бы я имела хоть тень надежды на то, что мой дорогой Рэналд когда-нибудь сможет простить мне все те муки, что я ему причинила!» Леди Конри прекрасно знала, что в числе постоянно навещающих ее господ найдется информатор ее дорогого супруга, а то и не один, и потому решила подать о себе весть. Дескать, смотри, милый, каким любопытным делом я теперь занимаюсь. Не желаешь принять участие?
Письмо от лорда-секретаря Элайн подкинули прямо в спальню, и месяца не прошло. Конри, даром что пес, гнусный и трусливый, дураком все-таки не был и все понял правильно. «Карманная» оппозиция еще никому не мешала, и если беглая супруга всерьез собирается возглавить и пасти этих свободолюбивых господ, то надобно обсудить условия сотрудничества. Сумма, предложенная им для начала, показалась леди Конри весьма неплохой. Она «засучила рукава» и рьяно взялась за организацию приличного тайного общества из этой компании попрошаек и слюнтяев.
На следующем же собрании в салоне у Элайн прекрасная леди огласила тираноборцам список того, что они должны будут сделать, если по-прежнему хотят пользоваться ее столом, кошельком и благосклонностью. Для начала — оформить четкую и внятную идею и определиться с целью борьбы, затем — опубликовать программу и манифест, далее… А что там далее, станет понятно по результатам первого этапа. Со своей стороны Элайн обещала поиск финансирования и защиту от происков лорда Конри. А несогласных за дверью с нетерпением поджидают судебные приставы… Несогласных, впрочем, не нашлось. Почуяв твердую руку, стая соратников повела себя, как и подобает настоящим ролфи, то есть — подчинилась. И прекрасная заговорщица перевела дух: начало положено. Название кружку тоже придумала она. «Дети Кинэйда». Во-первых, звучит красиво и в чем-то даже эпично, во-вторых, отражает суть и чаяния. Великий эрн Кинэйд Злосчастный, тот самый, что проиграл диллайн войну, не был Священным Князем — избранником и супругом богинь-лун. Ну так и Элайн не собиралась становиться Священной Княгиней — это попросту невозможно для женщины. Вполне достаточно стать просто княгиней, как легендарная Лэнсилэйн. Только лучше. Тем паче, что у леди Конри в запасе имелся самый настоящий потомок Кинэйда Злосчастного. Древний властитель Ролэнси, несмотря на неблагозвучное прозвание, пользовался большим успехом у соплеменниц. И вдобавок к законной дочери Лэнсилэйн, от которой и пошла ветвь эрн Лэнси, породил еще и сына-бастарда Кэйнайра, потомки которого дворянство получили уже из рук синтафского императора и стали зваться баронами Кэйнси. Видно, господа коллаборационисты изрядно отличились на службе у диллайн. Но кого теперь волнует происхождение грамот и патентов? Когда пробил час Великого Раздора, семейству Кэйнси удалось не только уцелеть, но и обосноваться в Конфедерации, ибо на Островах им не обрадовались. Вокруг них и сплотился постепенно кружок эмигрантов, недовольных властью Вилдайра Эмриса и теми порядками, что он установил на Ролэнси. Присягать они Священному Князю не желали, богинь отвергли, да и в Предвечного, к слову, не уверовали. И, как и всякие изгнанники, верили в свою исключительность и желали восстановления справедливости, разумеется, в том виде, каком они понимали. То бишь возвращения привилегий, а в идеале — и власти. Но дальше слов дело не шло. До тех пор пока не объявилась леди Конри и не взяла господ отщепенцев за шкирки, а первым — Сэрдарра Кэйнси, правнука Кинэйда Злосчастного и, по убеждению его соратников, единственного законного претендента на ролфийский княжеский престол…
На Ролэнси тоже имелась оппозиция, хорошо прикормленная и полностью контролируемая Собственной Канцелярией. Безземельные, точнее, их верхушка, все эти банкиры и промышленники, хотели проникнуть во власть и соглашались платить за надежду исполнить это смешное желание. Разумеется, при существующем политическом строе это было невозможно, но «знаете ли вы, почтенные, что общество «Дети Кинэйда», эти отважные противники тирании, целью своей борьбы избрали равенство всех сословий? И для осуществления этого благородного замысла им не хватает такой малости — денег!» Элайн не знала и не собиралась выяснять, каким хитрым способом лорд-секретарь убедил недовольных «денежных мешков» финансировать «Детей Кинэйда». Может, в кандалы заковал или пистолет ко лбу приставил? Главное, что ручеек ассигнаций потек из-за моря Кэринси прямо в карман к леди Конри, и пусть он оказался не так широк, как хотелось бы, но все-таки это лучше, чем ничего!
Итак, стараниями Элайн у общества появился не только формальный лидер, так сказать, знамя борьбы, то бишь Сэрдарр Кэйнси, но и казна. Но все это было так мелко, так несерьезно, что леди Конри порой впадала в бездну отчаяния и черной-пречерной меланхолии. Никакого просвета впереди! По большей части «Дети Кинэйда» были, прямо скажем, не бойцы. А уж так называемый лидер… В списке самых неприятных мужчин, попадавшихся прекрасной Элайн на бурном пути по морю жизни, Сэрдарр Кэйнси занимал почетное второе место, и то потому, что первым для отчаянной леди всегда оставался ее дорогой супруг. Что до правнука Кинэйда, то господин Сэрдарр при ближайшем знакомстве оказался спесив, заносчив, жаден до чужих денег, высокомерен и самолюбив, но при всем при этом — поразительно апатичен, когда требовались хоть сколь-нибудь решительные действия. С другой стороны, управлять такими типами достаточно просто. Но как можно выставлять себя таким тупицей, а не выяснить, кому приходится дочерью собственная родная жена? Развестись с дочкой самого Священного Князя, да еще и сына-наследника упустить! И молчать об этом, пока взбешенная Элайн буквально не схватила полудурка за кадык и не выдавила признание. Он, видите ли, не знал! Какой роскошный, какой великолепный шанс был упущен по милости этого близорукого болвана! Но теперь уж поздно кусать локти — юный Эгнайр Акэлиа для «Детей Кинэйда» потерян. Радовало одно — лорду-секретарю малыш тоже не достался…
