Вообще те годы были для леди Конри неудачными. Только-только наметились робкие связи с Идбером — а тут Вилдайр Эмрис сожрал Торговую Республику за один укус. Элайн начала искать подходы к конфедератским эсмондам — и снова провал! Тива Алезандеза, на которого леди возлагала немало надежд, отравили, а в Синтафе вообще началась гражданская и религиозная война, и диллайн стало совершенно не до ролфийской оппозиции…
Известие об отделении Файриста вызвало у Элайн первый настоящий приступ бешенства. Вот! Вот как поступают по-настоящему решительные люди! Вот как должны вести себя мужчины и воины! Брать, а не клянчить! Сражаться, а не скулить, укрывшись за юбками! Отхлестанный по щекам господин Сэрдарр возмутиться даже не попытался, покорно стерпев дамское буйство. Пусть у леди Конри еще не было армии, но «боевую дружину» она из беглых патриотов все-таки набрать сумела. Целых пятнадцать человек. Наедине с собою Элайн предпочитала быть честной: «дружине» гораздо больше подходило наименование «банда». Но все-таки это лучше, чем ничего! Теперь хотя бы можно держать соратников в узде с помощью не только улыбок и долговых расписок, но и тяжелых кулаков крепких молчаливых парней.
Трезво поразмыслив и прикинув варианты, с эсмондами леди Конри решила больше не связываться, а князь Эск, увы, в качестве союзника был недоступен. Несколько лет прошли впустую: Элайн грустила и меняла любовников чаще обычного. Кстати, наличие под рукой собственной банды весьма положительно сказалось на отношениях с обеспеченными мужчинами — в случае возникновения… эксцессов и недопонимания «дружинники» беспрекословно «разбирались» с непонятливыми. Однако для того, чтобы совершить успешный переворот, мало полутора десятков головорезов и стада прекраснодушных болтунов. И даже финансовой поддержки доброжелателей с далекой родины недостаточно.
«Мне нужно больше бойцов», — решила Элайн и, образно говоря, огляделась по сторонам в поисках подходящих кандидатур. И тут — о чудо! — судьба послала нашей заговорщице замечательный подарок. Настолько нежданный и приятный, что леди Конри не только воспряла духом, но и почти уверовала в то, что богини могут оказаться на ее стороне.
Херевард Оро, Благословенный Святой тив
Сколь бы ни извращались беллетристы в живописаниях вселенских катастроф, как бы ни стращали обывателей шарлатаны всех мастей, предсказывающие тощие и несчастливые годы, о каких бы грядущих природных катаклизмах ни говорили с кафедр ученые мужи, но личный опыт Хереварда Оро свидетельствовал — нет ничего прозаичнее, чем конец света. Он помнил исход диллайн из Буджэйра. Это было почти скучно: никто не рвал на себе волосы, никто не бегал по причалам Прекраснейшего Файриста и не бросался вплавь вослед уходящим кораблям. Буджэйр умирал медленно, все успели привыкнуть, смириться, попрощаться и даже немножко спланировать смутное будущее. Человеческая натура такова — жить так, словно впереди вечность.
Вот и сейчас, в самый тяжелый час Синтафской Империи, люди плевать хотели на слом мировоззрений, на передел земель и падение незыблемых авторитетов. Если бы не вялотекущая война с мятежниками, то вообще тишь стояла бы да гладь. И благодать Предвечного в придачу. Моды благополучно менялись, дома худо-бедно строились, деревья росли и плодоносили регулярно. Народ синтафский множился, а так же пил, гулял, блудил, молился, подворовывал у казны и ближнего своего. Так посмотришь и никогда не скажешь, что излом веков на дворе.
Благословенный Оро бросил взгляд за оконный переплет. Так и есть. Экипажи туда-сюда снуют, на дамах шляпки с перьями и бантами, газеты на каждом углу продают, собаки ножку на столб поднимают, как ни в чем не бывало. Дворник-полукровка знай метет мостовую и насвистывает нечто фривольное в пышные усы. Девица прогуливается с компаньонкой, и обе красотки так бойко стреляют глазками в бравых офицеров, что любой егерь обзавидуется.
Да и сам тив Оро на жизнь особо пожаловаться не мог. Находилось время и для войны, и для служения богу, и для интриг, и для устранения политических противников, и даже для пополнения коллекции певчих птичек.
Другое противно — у Эска в Файристе то же самое происходит. С поправкой на отсутствие благодати Предвечного. Но тив Херевард готов присягнуть был, что обыватель файристянский с большой охотой ходит к замшелым шурианским алтарям и поминает всуе имя богини-луны, как двадцать лет назад — Предвечного. Война там или перемирие, а жизнь не остановишь. Это они с Эском, точно окуни на крючке, извиваются, и всяк на свой лад строит план, как уязвить соперника, а сограждане и в ус не дуют. Кому из людишек, снующих по улицам Саннивы и Амалера, есть дело до того, что сон не идет к их владыкам, и еда им горька, и каждый за эти два несчастных десятилетия нажил себе врагов в сорок раз больше, чем за предыдущие триста? Да плевать им. Примерно как щеглу, которого тив достал из клетки. Главное, чтобы кормили вовремя.
«Забавно, но мы с тобой, Аластар Эск, все время идем, как говорится, ноздря в ноздрю, — думалось эсмонду. — Ты даже не мое отражение, князь-мятежник, ты — это копия моя, только по другую сторону. Я убил всех соперников, до кого сумел дотянуться, и ты сделал то же самое. Я не пощадил женщин-аннис, и ты, в свою очередь, расправился с Лайд. Мне уже почти ничего не дает Вера, ты со своею богинькою гол и бос. Так на чьей же стороне истина?»
Над Саннивой, точнее, над озером, на берегу которого стоял город, собиралась черная грозовая туча. И ничего удивительного — осень на дворе, что ни день, то дождит, скоро заснежит, завьюжит. А там уже рукой подать до новой весны и новой войны.
Не зря же оракулы Меллинтан пророчат о реках крови и морях скорби. Значит, так тому и быть.
Под строгое одеяние Благословенный надел шерстяное белье, и теперь в натопленном кабинете ему было душно. Хотелось рвануть воротник, чтобы жемчужные пуговицы брызнули в разные стороны, распахнуть окно и продышаться. Скорее бы весна.
На нее Херевард планировал решающий удар по Файристу. Надо что-то предпринимать, пока еще остались у Эсмонд-Круга магические силы, пока Предвечный окончательно не отвернулся от диллайнских душ и Веры. И пока сам тив Херевард исполнен колдовством. Ведь уже летом может стать слишком поздно.
«Либо мы, либо нас!» — решил Оро.
— Благословенный, осторожнее! Удавите птичку! — жалобно пискнул секретарь.
И только в этот момент тив заметил, что, задумавшись, сильно сдавил ручного щегла, беспечно клевавшего зернышки с ладони. Опомнился слишком поздно — птица мягким комочком шлепнулась на пол бездыханной. Проклятье!
— Нестрашно, Лиммей. Щеглов-то уж на всех хватит.
Секретарь отвел взгляд.
— К вам преподобный Мэриот.
— Пусть войдет.
«Еще один человек-загадка. Не честолюбив и не тщеславен, амбиции умеренные, преданность свою доказал многажды. А вот к чему устремлен — непонятно». Херевард искренне жалел, что не обладает шурианской способностью видеть дух. С тивом Мэриотом богомерзкая змеиная особенность особенно пригодилась бы. Что там таится за непроницаемыми нефритовыми глазами, которые томно полускрыты под тяжелыми веками? Извращенец вроде злосчастного Удаза Апэйна или кто похуже?
