Тут она не оригинальничала. По мнению любого ролфи, лучшее лекарство от континентального высокомерия — островное завоевание. Уж на что идберранцы были воинственны и спесивы, а посмотрите на них теперь! Экспедиционные войска, блокпосты и комендантский час, а также всеобщее разоружение творят чудеса.
— Не переживай. — Желая утешить подругу, ролфи похлопала ее по плечу — заодно и пыль отряхнула с воротника и лацканов пальто: — Ты же здесь не навечно. Съездим в Янамари, а потом обратно, на Шанту…
И уже почти добавила — «домой», но вовремя удержала свой слишком резвый язык за зубами.
— В Янамари народ всегда был темный, меня, помнится, крестьяне боялись до судорог, детей прятали. Даже не знаю, как нас там встретят. Может быть, следовало подождать Раммана с невестой в Амалере?
Джоне стало себя жалко. Истинно шурианское чувство — чуть что не так, сразу же начинать вспоминать все бедствия, обрушившиеся на детей Шиларджи за последнюю тысячу лет, начиная, разумеется, с ролфийского завоевания. На фоне сожженных и утопленных соплеменников собственное горе уже не казалось таким страшным.
«Ну, начинается! Теперь мы станем казнить себя за поспешные решения и обвинять во всех грехах!» Грэйн подчеркнуто небрежно пожала плечами, дескать, что ж теперь поделать, уже ведь едем! Ей очень хотелось снять шинель и хотя бы расстегнуть мундир, но даже положить шляпу в этой комнате было некуда. Если же говорить о шинели… разве приятно будет потом найти в одежде блох? Ролфийка с сомнением поглядела на кресло с лоснящейся обивкой, принюхалась, пару раз шаркнула ногой по липкому полу и все-таки сплюнула. Пол грязнее не стал.
— Может, и стоило, — вздохнула она. — Но в Амалере тебе оставаться еще опасней. Однако ночевать в свинарнике нам тоже невместно. Поэтому… держи пистолет и побудь здесь, я сейчас. Постараюсь загнать сюда пару ленивых девок, чтоб отмыть этот хлев.
За двадцать лет Джона научилась пользоваться огнестрельным оружием вполне сносно. Не только прицельно выстрелить в случае чего могла, но и перезарядить, а затем разобрать и вычистить изнутри. Вилдайр научил, к слову.
Ленивыми, а точнее, упертыми в своей недоброжелательности здесь оказались не только девки. Но, как любил говаривать майор Фрэнген: «Есть два хороших лекарства от лености и наглости, первое — кнут, второе — плеть». В данной ситуации Грэйн с бывшим мужем была полностью согласна — пороть! Ни кнута, ни хлыста эрна Кэдвен, к несчастью, с собой не захватила, однако она вполне обошлась скейном и зловещим: «Сгною, хам!» Владелец гостиницы, верно, прикинул соотношение сил и смирился с произволом. Грэйн рисковала, конечно. В случае сопротивления местные стражи во главе с одноногим ее вряд ли остановили бы, однако отношения Ролэнси и Файриста получили бы еще один существенный пинок. И штраф платить бы пришлось.
— Р-развели тут демокр-ратию! — прорычала ролфийка, хватая ближайшую горничную за шиворот, и в сердцах посулила: — Ничего! Припомните потом!
Право, желание как следует порезвиться на союзной территории и оставить после себя пепелище… ну, хотя бы на месте этого свинарника!.. одолевало Грэйн с пугающей настойчивостью. Эх, сюда бы взвод!.. Живо бы припомнили времена Удэйна-Завоевателя!
* * *
Отчего-то Джоне вдруг вспомнилось их с Брандом свадебное путешествие, начавшееся сразу после доедания последнего стаканчика сорбета, точнее, после брачной ночи. Новоявленный муж разбудил ее поцелуем и объявил: «Мы едем к морю!» — а к какому не сказал, обещая сюрприз. Впрочем, для янамарской дикарки любое море стало бы в диковинку. Ах, что это была за поездка! Карета, обитая изнутри сиреневым шелком, вороная четверка бежала ровнехонько, супруг беспрекословно исполнял любые капризы, а новобрачную даже ни разу не укачало. Останавливались в крошечных деревенских гостиницах, но Джону даже не посетила мысль о том, что кому-то не по душе ее оливковая кожа и синие глаза. Между недобрым миром и шуриа всегда находился Бранд Никэйн.
«Мы даже не поругались ни разу, — напомнил он, царапнувшись мышью в подполе. — Помнишь?»
Все она помнила. И свое платье, похожее на перевернутый вниз головкой тюльпан, и запах морского ветра, и ночные балы. Век безрассудной роскоши, век изысканной красоты, век сна златого, он минул и канул в небытие.
«Мне повезло, Джони, я мог любить тебя, не думая ни о чем, не забивая голову вопросами наследования, не ища выгоды».
«Мне тоже улыбнулась удача — с тобой было весело!»
Пусть ненавидят, пусть плюют вслед за то, что ты — шуриа, все это можно перетерпеть за дар от Матери Шиларджи — говорить с духами мертвых, тех, кого любила и продолжаешь любить.
Подгоняемая пинками, горничная вымыла все-таки пол, хотя пыталась просто развести грязь, а затем вытерла пыль, тоже в основном потому, что над душой у нее стояла злобно рычащая ролфийка. После небольшого скандала слуга принес дров для камина.
Хороший денщик обязан заботиться о благополучии своей эрны, а тем паче — священной персоны Княгини. И если обеспечение дам пристойным ночлегом оказалось явно выше возможностей капрала Сэйгана, то хотя бы в добывании снеди он постарался выполнить свой долг до конца, с истинно ролфийской обстоятельностью. Денег Грэйн парню выдала достаточно, чтобы скупить весь местный рынок. В итоге, когда в дверном проеме выросла могучая фигура капрала, он оказался буквально увешан покупками. Большая корзина с торчащими из нее горлышками бутылок, дюжина свертков и бумажных кульков и свежая газета под мышкой.
— Я осмелился предположить, что миледи будет интересно узнать новости. Вот.
Ролфи слегка запыхался, как будто только что или бежал со всех ног, или переволновался, и зубы скалил обеспокоенно.
— Ну-ка… — Грэйн вытащила желтоватый газетный лист из-под мышки у денщика и развернула, сразу же испачкав перчатки в свежей краске.
Передовица занимала целый разворот. Хор-рошая такая статья, длинная, и с картинками даже. Конечно, качество литографии оставляло желать много лучшего, однако лицо молоденькой девушки — фаворитки Эска — все-таки получилось узнаваемым. На иллюстрации чуть ниже художник попытался в меру сил и таланта изобразить развороченную взрывом комнату и окровавленное пятно. Завершал композицию рисунок, на котором безошибочно угадывалась виселица.
«Значит, они снова промахнулись…» — подумала Грэйн. Чувство у нее было такое, словно над ухом только что просвистела пуля. Или, учитывая специфику покушения — граната.
— Знаешь… — медленно проговорила ролфийка. — По-моему, мы очень вовремя уехали из Амалера. И твое место заняла она. Граната предназначалась тебе, Джойн.
Выхватив из рук подруги пахнущий олифой листок, Джона заплетающимся языком перечитала статью:
— Кровавое п-преступление… кара… через повешенье… Великие Духи! Взорвали… Бедная девочка! А ведь Аластар к ней успел привязаться.
Пусть так, как люди привязываются к домашним животным, к бессловесным тварюшкам, чья жизнь зачастую стоит нескольких лейдов, но Аластар привык к этой маленькой птичке. Возможно, она была последней его тропинкой к человечности. Стоит ли теперь дивиться, что Эск для начала расправился с семьей несчастной. В назидание прочим, как это всегда было принято у диллайн. Отвыкшее от стародавних жестоких традиций, дворянство Файриста должно усвоить смертельный урок князя. Это он точно рассчитал.
