…Остановившись у двери с деревянной табличкой, на которой
была аккуратно выжжена цифра восемь, Клади легонько постучала – пять раз, с
разными интервалами. Подождала немного, постучала опять – с тем же результатом.
Тогда она легонько толкнула дверь, и та медленно, бесшумно начала отворяться в
темноту. И еще до того, как дверь открылась полностью, Сварог даже не спинным
мозгом, а каким-то восемнадцатым чувством ощутил некую неладность. О которой
даже Клади пока не подозревала. И машинально собрался, приготовился, как перед
прыжком, сжал шаур, лихорадочно пытаясь понять, выделить источник беспокойства.
Это не было чутьем на опасность – проклятое чутье по-прежнему молчало, –
это было выработанное годами предчувствие угрозы… А когда Клади на пороге вдруг
застыла и с сипом втянула в легкие воздух, будто собираясь закричать,
раздумывать, что да почему, времени не было: на лестнице отчетливо слышались
неторопливые шаркающие шаги – кто-то из постояльцев, отзавтракав, возвращался к
себе в опочивальню. Повинуясь не разуму, а инстинкту, Сварог сграбастал Клади в
охапку, зажал ладонью рот – чего доброго, действительно заорет, – резко
втолкнул внутрь. Ногой осторожненько прикрыл за собой дверь, вслушался.
Невидимый постоялец, беспечно напевая под нос:
В кофейном фраке юный франт
У подоконника зевает.
С бананами официант
Расправиться не поспевает…
— прошаркал мимо, потом заскрежетал ключ в замочной скважине
соседней двери…
Она и дама треф в плаще
Сплетают ласок постоянство,
От сцены сей детина щель
Рта разевает и в пространство…
– и тут все стихло.
– Ну, ну, – зашептал Сварог на ухо яростно
вырывающейся Клади, – спокойнее, все нормально, я тебя сейчас отпущу, ты
ведь кричать не будешь, ни к чему нам крики…
Продолжая нести всякую успокоительную чушь, он быстро
огляделся.
В простенькой, без особых изысков, комнате царил полумрак –
шторы на окнах были плотно задернуты. Комната как комната: аккуратно
застеленная кровать у правой стены, платяной шкаф, небольшое бюро возле окна –
короче, обыкновенная дешевая меблирашка. То есть была бы обыкновенной, если б
не одна незначительная деталька, которой, по идее, в приличных гостиницах нет и
быть не должно: посреди комнаты, раскинув руки, навзничь лежал человек в
разметавшемся по полу сюртуке. Молодой, лет тридцати, светловолосый, с
небольшой аккуратной бородкой – той, что на Земле зовется шкиперской…
Так. Так-так…
Начинается.
Влипли в очередной раз.
Клади наконец угомонилась, и Сварог рискнул разжать захват.
Она отпрыгнула в сторону, резко развернулась на полусогнутых – сиреневыми
крыльями взметнулся подол балахона – и в странном жесте выставила руки перед
собой…
Кричать она, оказывается, и не собиралась. Преображение, с
ней произошедшее, было столь разительным, что Сварог, признаться, на миг замер
в полном ступоре. Убитая горем от смерти отчима девица исчезла – на ее месте
теперь яростно сверкала зелеными кошачьими глазищами сущая валькирия, жутко
прекрасная и жутко опасная. Более того, Сварог вдруг сообразил, что она приняла
стойку – ему напрочь не знакомую, но грамотную, несомненно боевую и, судя по
расположению рук и ног, отнюдь не оборонительную…
– Если ты еще раз схватишь меня, я тебя убью, –
выделяя каждое слово, прошипела Клади. – Если ты еще раз зайдешь ко мне со
спины, я тебя убью. Если ты еще раз коснешься меня, я тебя убью.
Сварог секунду тупо таращился на нее, потом сказал негромко,
показывая ей пустые ладони и стараясь сохранить каменное выражение лица.
– Виноват, больше не повторится. Прошу прощения, искуплю,
оправдаю и докажу… А тебе не кажется, баронетта, что сейчас не место и не
время, а?
Клади медленно опустила руки и вроде бы немного
расслабилась.
– Извини. Просто столько смертей за один день…
Посмотри, пожалуйста, что с ним. Может быть, еще что-то можно…
Сварог секунду тупо таращился на нее, потом пожал плечами и
наклонился к телу.
Увы, ничего уже было нельзя поделать. Человек на полу был
однозначно и несомненно мертв. Стеклянные глаза невидяще таращились в потолок,
серые губы были приоткрыты. На белом как мел лице застыло выражение
безграничного удивления – удивления, но никак не страха. И, что характерно, ни
крови, ни следов насилия на нем не наблюдалось. По крайней мере, на первый
взгляд…
Вопросов в голове Сварога роилось множество, но пока он благоразумно
молчал. Поскольку действительно – не место и не время.
Пока Сварог, стоя на коленях, осматривал тело, осторожно
шарил по карманам трупа, автоматически стараясь по возможности не наследить,
Клади быстро, но весьма толково обыскала комнату, двигаясь слева направо, и
принялась выдвигать ящики бюро.
– Что там? – бросила она, не поворачиваясь.
– Мертвее не бывает, – ответил Сварог. – И,
насколько я понимаю, совсем недавно…
Обычно в таких ситуациях именно в этот момент распахивается
дверь и внутрь вваливается толпа представителей власти, имея целью непременно
выяснить, зачем они злодейски убили благовоспитаннейшего господина обывателя…
Однако и в коридоре, и за окном было тихо, лишь снизу, из трактира, доносился
нестройный гул голосов. Живые благовоспитаннейшие господа-обыватели продолжали
трапезничать и обсуждать свои насущные проблемы. Таинственный убийца мог быть
где угодно, и среди них тоже…
– Тебе не кажется, что пора быстренько уносить
ноги? – вполголоса поинтересовался он, поднимаясь и отряхивая колени.
Клади обернулась мельком и очень серьезно спросила:
– Ты умеешь заставлять мертвых говорить?
– Нет, – столь же серьезно ответил Сварог,
вспомнив голову Гарпага. – А ты?
Клади ничего не ответила, словно Сварог стал для нее пустым
местом. Она с задумчивым видом оглядывалась, закусив нижнюю губу. Потом взгляд
ее просветлел, и она метнулась к кровати. Наклонилась, откинула свисающее
покрывало… Сварог еще успел разглядеть светлый прямоугольник в темноте под кроватью
– то ли ящик, то ли чемодан… и больше ничего разглядеть не успел.
– Не трогать!!! – заорал он.
Корабельным ревуном взвыло в голове чувство опасности, и
тело само, не спрашиваясь у разума, бросило себя вперед. Он перелетел через
труп, без всяких церемоний схватил Клади за шкирку и швырнул ее к двери.
Дьявол, дверь открывается внутрь! Шепотом матерясь, Сварог рванул дверь на
себя, толкнул валькирию наружу, вывалился сам. Захлопнуть дверь уже не смог.
Из комнаты в коридор беззвучно ударил сноп сине-желтого
пламени, на миг высветив каждую трещинку на стенах. Здание вздрогнуло, точно
рядом разорвалась авиационная бомба. Оба упали, с потолка посыпалась какая-то
труха, куски штукатурки. Бутылка красного рокнейского больно впилась ему в
бедро, но, к счастью, не разбилась. Зато внизу, в обеденном зале, с грохотом и
звоном повалилась посуда, кто-то испуганно завопил. Сварог обалдело помотал
головой, выждал пару секунд, потом приподнялся на локте, огляделся. После
ослепительной вспышки мир казался тусклым и бесцветным.
