С вещью. Однажды с ним произошел несчастный случай, и я
решила, что он вряд ли выживет. И вот, когда ночью я сидела у его постели, я
впервые подумала о том, что если бы его не стало, то меня никто бы не унижал и
не оскорблял. Это было для меня как откровение, Франсуа. Я уже забыла, как это
— быть веселой, свободной, счастливой! Впервые в моем сердце затеплился огонек
надежды, как ни прискорбно мне в этом признаться, но ей не суждено было
сбыться. Эдвард поправился, и все вернулось на круги своя…
Сара нахмурилась, почувствовав, что открыла Франсуа слишком
многое, но отступать было уже поздно, и она мужественно продолжала:
— ..Но я уже не могла выносить такой жизни.
Я тайком договорилась с капитаном одного небольшого судна,
которое отплывало из Фальмута в Америку, и стала ждать. До отплытия было целых
три недели, но они тянулись для меня как три года!
Муж продолжал избивать меня, а перед самым моим отъездом он
сделал со мной одну ужасную вещь.
И тогда я поняла, что лучше я утону в море, чем буду жить
под одной крышей с этим чудовищем.
Впрочем, если бы я осталась, он бы, наверное, в конце концов
и сам бы убил меня.
Сара замолчала, уставившись взглядом в пространство перед
собой. Ей было немного страшно за свою откровенность с этим посторонним
человеком. Воспитанные леди должны были молчать о подобных вещах, чего бы это
ни стоило, но она-то больше не считала себя связанной условностями света. Да
будь они прокляты — эти правила и так называемые приличия, которые заставляют женщин
терпеть побои и насилие! Несомненно, Франсуа умел слушать, а ей надо было
выговориться — давно надо было, так что к лучшему, что она открыла свое сердце
ему, а не болтливым бостонским кумушкам.
Но Сара не стала рассказывать ему о своих шести неудачных
беременностях и о том, что Эдвард заставил бы ее рожать до тех пор, пока она не
принесла бы ему сына — или не умерла родами.
Вместо этого она спросила, почему он сам не вернулся во
Францию, а остался в Америке. Узнать об этом ей было интересно, и к тому же она
была благодарна Франсуа за его присутствие и хотела дать ему возможность
рассказать ей о себе.
— Я остался здесь потому, что полюбил эту страну… Я
нужен здесь… — негромко сказал Франсуа и замолчал, но Сара слушала его с таким
напряженным вниманием, что он понял, как она изголодалась по общению. Конечно,
у нее были два работника, с которыми она могла поговорить, но они оба были еще
мальчишками. Саре нужен был равный собеседник — опытный, взрослый, много
повидавший, а Франсуа мог без ложной скромности сказать, что такой
разнообразный жизненный опыт, какой был у него, дано приобрести далеко не
каждому.
— Во Франции я никому не нужен, Сара. К тому же, если
бы я решился приехать в Париж в период революции, меня бы наверняка казнили.
Моя жизнь — здесь. Я уже говорил вам, что приехал в Новый Свет тринадцать лет
назад… Так вот за все время я ни разу не пожалел об этом. И мне хочется верить,
что я сумел кое-что сделать для этой страны и для ее народа.
Как видно, Франсуа совсем не хотел вспоминать о своей жизни
во Франции, и Сара понимающе кивнула. Конечно, она не настолько сроднилась с
Америкой, однако и ей мысль о возвращении в Англию казалась дикой. Ее родина
осталась где-то там, в другой жизни, возвращаться к которой ни у нее, ни у
Франсуа не было ни желания, ни особенных причин.
— А вы, Сара? — спросил он. — Что вы
собираетесь делать дальше? Не собираетесь же вы жить здесь отшельницей до конца
своих дней? Вы еще молоды, и, простите мне мою прямоту, тратить оставшиеся вам
годы таким образом по меньшей мере расточительно.
Франсуа был на четырнадцать лет старше Сары, и ему казалось,
что он имеет право так говорить, но Сара только улыбнулась его словам.
— Мне уже двадцать пять, не так уж я и молода, —
сказала она серьезно. — А что касается моего будущего, то я хочу только
одного — прожить спокойно оставшиеся мне годы, сколько бы их ни было.
Одиночество… оно меня не тяготит. Я не сижу сложа руки, так что скучать мне
некогда. Надо подготовиться к зиме — сделать запасы еды, накосить сена для
скота, насушить кореньев и грибов, закупить кукурузы и овощей. На будущий год я
собираюсь надстроить дом… Словом, дел хватит. Самое главное, я абсолютно
уверена, что здесь со мной ничего плохого не случится, — закончила она
твердо.
Франсуа сосредоточенно о чем-то размышлял.
— Зима — это еще не самое страшное, — наконец
сказал он. — Что вы будете делать, если в окрестностях появится военный
отряд Майами или шауни? Попытаетесь спасти жизни этих двух мальчиков, обменяв
их на свою?
В его голосе Саре почудилось осуждение, но, заглянув в глаза
Франсуа, она поняла, что ошиблась, Тот давний ее поступок — когда она, как
могла, пыталась спасти бывшего с ней солдата — восхитил его, и это восхищение
Сара сейчас прочла в его глазах. Прочла и смутилась.
— Но… но ведь мы не представляем для индейцев никакой
опасности, — сказала она неуверенно. — Мы им ничем не угрожаем.
Неужели они смогут напасть на нас и убить?
Франсуа покачал головой:
— Вы не знаете индейцев, Сара. Нантикоки или вампаноги
действительно не причинят вам никакого вреда, но гуроны, могауки или шауни —
совсем другое дело. Они могут напасть на вас просто потому, что вы — белые. Как
вы сумеете защититься, что будете делать?
— Молиться, — с улыбкой ответила она. —
Молиться Творцу, чтобы он взял меня на небо, несмотря на все мои прегрешения.
Она отдавала себе отчет в том, что угроза, о которой он
говорит, вполне реальна, однако испугать ее Франсуа не удалось. Сара не верила,
что индейцы способны на жестокость ради жестокости, и чувствовала себя в полной
безопасности в своем уединенном жилище. Да и другие фермеры-поселенцы, с
которыми она общалась, утверждали, что если не лезть на рожон, то вполне можно
поладить с индейцами. Впрочем, и они, и полковник Стокбридж обещали немедленно
известить Сару в случае, если в окрестностях Дирфилда появится какое-нибудь
воинственное племя.
— Вы умеете стрелять? — спросил Франсуа серьезно,
и Сара улыбнулась. Он больше не казался ей страшным — она поняла, что обрела в
лице Франсуа заботливого и верного друга.
— Когда я была маленькой, отец часто брал меня с собой
на охоту. У меня даже был маленький самострел, из которого я научилась метко
стрелять…
По мешку с травой. Когда я стала старше, мне подарили
небольшое ружье, и я с ним вполне освоилась. Только я давно не упражнялась.
Франсуа удовлетворенно кивнул. Теперь он знал, чем он может
помочь Саре и чему научить.
Будет совсем неплохо, если все окрестные индейцы будут
знать, что эта женщина находится под его особым покровительством. Франсуа не
сомневался, что слух об этом разнесется быстро и что любопытные индейцы
обязательно придут посмотреть на красивую белую женщину, которая живет в лесу
совсем одна, — но они ее не тронут. Может быть, они будут следить за ней
издалека, может быть, попытаются торговать с пей, но она будет в безопасности.
