— Дело не только в этом, Кхорнья. Это для него характерно. Он неплохой парень, правда, но он несколько… гм… «нажони», если ты меня понимаешь.
— Не понимаю, — призналась она. — Я не знакома с этим словом.
Он перебрал несколько синонимов, и наконец она поняла, что это означает нечто вроде эпитета «легкомысленный» на всеобщем языке.
— «Легкомысленный», да? — Акорна начала понимать, почему Ари и Ларье оказались в пещере как раз перед нападением кхлеви, когда все другие линьяри уже эвакуировались. И все же, когда его захватили кхлеви, Ари не сказал ничего, что могло помочь врагам. Хотя его страшно пытали, он ничего не сказал своим тюремщикам о Ларье или о местонахождении новой планеты линьяри. И он выжил потом и спас Беккера и РК. Это не легкомысленные поступки.
Тем не менее если у Акорны возникали новые вопросы и сомнения насчет ее отношений с Ари, то и у него их не было. Чем больше он смотрел на нее и слушал ее, чем больше времени проводил с ней, тем больше проявлял к ней интереса. Он испытывал к ней страстное влечение. И Акорна думала, что она должна радоваться проявлению его чувств, но не радовалась. Ей почему-то казалось, что ответить взаимностью этому новому Ари будет предательством по отношению к ее прежнему возлюбленному Ари, настолько они казались ей разными.
Теперь они работали на поверхности, исправляли течение рек, чтобы они впадали друг в друга так, как те, которые помнили старшие линьяри.
Мати и Ларье работали рядом с ними, только немного выше по течению.
Ари выпрямил спину и потянулся. На нем была простая туника, и вода обтекала его колени, так что тонкие волоски прилипли к икрам. Он встряхнул длинной серебристой гривой и пальцами зачесал волосы назад.
Акорна сделала то же самое.
Затем Ари набрал в грудь воздуха, оглядывая местность вокруг, хорошо сознавая, подумала Акорна, как величественно смотрится на фоне темно-синей воды и бледно-лилового неба, голубых колышущихся трав и только что созданных пурпурных гор с заснеженными вершинами, окаймляющих горизонт. Чистый, белый цвет кожи линьяри, много времени проводящих в космосе, создавал поразительный контраст с поверхностью родной планеты. Ари просто весь светился.
— С каждым днем Вилиньяр все меньше напоминает место катастрофы и все больше похож на дом, — с довольным вздохом произнес Ари.
Акорна кивнула.
— Хризобериллы усилили потоки частиц, так что даже локальное терраформирование планеты, которое мы провели, дает результаты почти так же быстро, как если бы мы преобразовали всю планету сразу.
— Это хорошо, — отозвался Ари. — Но я не понимаю, почему не применили обычный процесс.
— Из-за тебя, — ответила Акорна. — Ты пропал — по крайней мере мы не знали, где ты находишься. Я боялась, что ты вернешься на Вилиньяр, когда он будет в самой неустойчивой стадии. Я опасалась, что, если бы ты вернулся на совершенно хаотичную поверхность планеты, ты бы пострадал. Или даже пропал бы навсегда. Совет согласился, что ты… — Она осеклась, глядя на его идеальный рог. — Совет согласился, — закончила она.
— Что я достаточно страдал? — спросил он.
— Я этого не сказала, и неучтиво читать чужие мысли, — сурово напомнила она ему.
— В этом нет необходимости. Я могу прочесть выражение твоего лица. И когда я вернулся и совсем не пострадал, все во мне разочаровались. Ведь все их хлопоты оказались напрасными. Хорошо, что я создал хризобериллы, когда очищал священное озеро, иначе я сомневаюсь, что мне бы простили то, что я спасся от кхлеви в этой линии времени.
Акорна вздохнула и уселась на берег, болтая ногами в воде, которая в это время дня была холодной как лед. Несколько головастиков амфибий проплыли над ее ступнями. Агрони уже начали заселять ручейки и реки животными и растениями, вывезенными с родной планеты до атаки кхлеви.
Восточный край неба заполнили темно-синие тучи, похожие на кровоподтеки. Скоро должен начаться плановый вечерний дождь в соответствии с расписанием доктора Хоа. Метеорологические манипуляции ученого помогли Вилиньяру снова расцвести, но шрамы еще были видны на планете, если знать, куда смотреть. В отличие от шрама Ари. Его идеальная внешность скрывала столько шрамов, что Акорне казалось, что она его теперь совсем не знает.
— Не в этом проблема, — сказала она и почувствовала его удивление. Он ожидал, что она тут же начнет виновато отрицать его предположения. — Или, во всяком случае не только в этом.
— Тогда в чем же? — спросил он, взял ее за руку и серьезно посмотрел прямо в глаза. — Ты так далека от меня, а это идет вразрез с записанными воспоминаниями о твоем ко мне отношении. Ты — теплая и чудесная женщина, Кхорнья, я так ждал, когда снова буду с тобой. Полагаю, я в чем-то для тебя незнакомец, такой, какой я сейчас, но я думал, что ты будешь рада, когда я вернусь к тебе живым и целым.
— Ты был целым раньше… то есть в прежнем виде. Ты был мне знаком, и твои воспоминания обо мне не были записями. Они были такими же, как мои, настоящими воспоминаниями о прожитых вместе мгновениях, о взглядах, которыми мы обменялись, о шутках, над которыми мы оба смеялись, о боли, от которой оба страдали…
— И о нашем слиянии, — закончил он, перевернул ее ладонь в своей руке и нежно погладил ладонь большим пальцем. Его голос звучал низко, ласково. — Может быть, если мы снова сольемся, если ты позволишь мне обнять тебя, я покажусь тебе более знакомым, и мы сможем возродить нашу близость.
Она отняла у него руку, и это заставило его вздрогнуть. Призвав на помощь все свое терпение, она прикоснулась к его щеке кончиками пальцев. Ошибочно приняв ее жест за ободрение, он обхватил ее руками и провел ладонями вдоль спины, касаясь ее рога своим. Она потянулась навстречу его поцелую, ненадолго их губы слились, но потом Акорна отстранилась, покачала головой и высвободилась из его объятий.
— Мне очень жаль, Ари. Может быть, всему виной мое человеческое воспитание, но наше чувство друг к другу должно стоять на первом месте, чтобы мы могли соединиться таким образом. Рафик говорит, что, так как мы однажды влюбились друг в друга, когда снова узнаем друг друга, то влюбимся снова. Прежние обстоятельства, как подтвердят твои записи, были связаны с опасностью и сильными эмоциональными переживаниями. Возможно, эти переживания и интимная обстановка нашей жизни на корабле заставили нас влюбиться друг в друга. Но должна признаться, я оказывалась в опасности вместе с Таринье, и на меня это не оказало такого же действия. Дело в том, что воспоминания о том времени и обо мне ты носишь только в голове, а не в сердце, как было до твоих путешествий по времени. И я чувствую разницу.
Он отстранился и сел, уже не прикасаясь к ней, его взгляд больше не стремился установить с ней интимный контакт; казалось, он оценивал ее и ее слова. С этой стороной Ари она прежде не сталкивалась.
— Понятно. Значит, чтобы вернуть нашу любовь, мы должны обрести новый совместный опыт и — не отрицай, я не хотел читать твои мысли без разрешения, но не мог удержаться — я должен каким-то образом доказать тебе свою пылкую страсть, как доказал, по-видимому, героически выдержав пытки кхлеви — и выжив, разумеется. Тебе от меня не было бы никакой пользы, если бы я не пострадал.
