— Я и сам не придумал бы ничего лучше, — сказал Торкель.
Тогда Шон Шонгили сказал, несколько натянуто:
— А нам, всем остальным, лучше всего вернуться на праздник. Банни, смотри там, пошевеливайся, чтобы вы, девушки, не пропустили ночных песнопений. Майор Мэддок наверняка захочет их послушать.
* * *
Было довольно странно, что Торкель Фиске, совсем недавно такой пылкий и страстный, молчал почти два часа — пока они с Яной ехали от поселка до космобазы. Дорога шла по замерзшей реке — широкая и ровная, с темными полосами оголенного льда в тех местах, где снежный покров снесло ветром. Луны на небе сияли белым светом, который отражался от белой, заснеженной поверхности планеты. Когда снегоход Торкеля миновал заросли деревьев и выехал почти к самой космобазе, Яна увидела множество белых, голубых и красных огней, которые поднимались к небесам над базой или опускались, подобно фантастическим разноцветным снежинкам, на посадочные поля космодрома.
— Похоже, праздник сегодня не только в Килкуле, — шутливо заметила Яна.
Торкель ничего не сказал в ответ, только хмыкнул. В тесной и теплой кабине снегохода Яна хорошо различала резкий запах его одеколона. “Вот мужчина, у которого есть все, — думала Яна, с удовольствием разглядывая в полутьме его классический мужественный профиль. — Я определенно должна быть гораздо глубже тронута его вниманием, — мысленно говорила себе Яна. — Определенно должна!"
— Яна? Я думал, ты ушла в отставку по состоянию здоровья. Однако я пока не заметил у тебя никаких особых признаков инвалидности. Тебе не приходило в голову, что не обязательно так рано обрывать карьеру? Я мог бы выхлопотать для тебя на какое-то время необременительную, простую службу — пока ты снова не освоишься и не будешь в курсе всех событий.
— Интересно, какую это необременительную службу ты для меня присмотрел, Торкель? Сказать по правде, мне и так здесь совсем не плохо.
Торкель Фиске презрительно фыркнул.
— Ты шутишь, наверное? Честно говоря, раз уж тебе тут нравится и местные так уважительно к тебе относятся — ты вполне могла бы заменить Джианкарло. Он здорово скомпрометировал себя, позволив той женщине умереть вне планеты. Из-за таких тупоголовых идиотов и случилась резня в Бремпорте.
— Ты, наверное, читал в моем рапорте об этом типе, — сказала Яна. — Он неисправимо прямолинеен, никакой тонкости.
— Вот именно. Должен признать, что время от времени такой вот примитивный кирзовый сапог с тяжелой рукой, вроде этого Джианкарло, даже необходим при выполнении задания, смысла которого люди просто не в состоянии понять — иначе возникает слишком много неловких и неприятных ситуаций. Люди ненавидят перемены. Но я думаю, что человек, который уже успел сойтись с ними...
— Понимаю, — сказала Яна. Что ж тут было не понять? Человеку, который уже сошелся с ними, гораздо проще и удобнее предать доверие и доброту этих людей.
И все же, она помогла бы как-нибудь сгладить трудности переходного периода — в отличие от Джианкарло, который на такое заведомо не способен.
— И мы снова могли бы работать вместе. Мне очень нужен надежный старший офицер, чтобы я не сбивался с курса — ты же знаешь, Яна, — сказал Торкель, положил руку ей на колено и легонько пожал.
— Слушай, Торкель, ты что это, серьезно — насчет тяжелой руки и всего такого?
Торкель Фиске достаточно поднаторел в ведении переговоров и знал, когда надо оставить обсуждение темы, чтобы дать собеседнику время все как следует обдумать — что Яна и делала, когда снегоход Торкеля въезжал на территорию космобазы. Разноцветные бортовые огни множества взлетающих и приземляющихся транспортов яркими отблесками расцвечивали снег на мили вокруг космобазы.
И если в Килкуле царило веселое, праздничное настроение, то на космобазе все были заняты делом, и даже больше, чем обычно. По всей базе суетливо сновали солдаты, одетые в теплые форменные куртки, — в основном от посадочных площадок к ряду сборных складских помещений, которых еще не было, когда Яна в прошлый раз была на космобазе. Собственно, прямо сейчас другие солдаты собирали еще три таких же пакгауза, а в готовые склады на тяжелых грузовиках доставляли какие-то ящики.
— К чему все это? — спросила Яна. — Похоже на вторжение.
— Думай, что говоришь, — сказал Торкель. — Если, конечно, хочешь оказывать благотворное влияние на перемены. Это экспедиционный корпус, о котором я тебе рассказывал. Мы решили использовать космобазу как опорный пункт для размещения войск на этом континенте. Чуть позже сюда прибудет мой отец и лично рассмотрит технологические аспекты операции, а пока мы своими силами исследуем местность и заложим базовые лагеря на пути к тем зонам, в которых из космоса обнаружены самые богатые залежи необходимых нам ресурсов.
— И такое начнется по всей планете?
— Пока нет. Послушай, любовь моя, я не могу больше ничего тебе сказать — пока ты не вернешься к действительной службе. Нужно ведь возобновить твой допуск к секретной информации. Понимаешь? Ну, так ты подумай об этом, пожалуйста. И не забудь зайти в госпиталь. Отметься там — чтобы я мог по быстрому пропихнуть твои документы на повышение. Ты выглядишь чертовски здорово для отставного инвалида с выжженными легкими.
— Это все чистый воздух и спокойная, простая жизнь, — весело пояснила Яна.
— Это, конечно, чудесно, — мрачновато сказал Торкель. — Но не удивляйся, если в ближайшем будущем движение транспорта вокруг очаровательного тихого Килкула станет более оживленным.
Он остановил снегоход возле госпиталя, на площадке для парковки. Пока Яна отстегивала страховочный ремень, Торкель вышел из кабины, обогнул машину и открыл дверцу перед Яной. Снегоход Баники был уже здесь. Банни и Диего сидели внутри и о чем-то увлеченно разговаривали.
— Для того, чтобы увидеться с доктором Марголисом, мне не нужен секретный допуск? — мягко спросила Яна. — Я бы могла тогда заверить поселян из Килкула, что с семьей у Диего все в порядке.
— Никаких проблем, — сказал Торкель. — Я полагаю, он сейчас навещает Метаксоса.
Банни и Диего вышли из снегохода и выжидательно посмотрели на Торкеля с Яной.
Торкель повернулся к юной паре и сказал с преувеличенно сердечной улыбкой:
— Да у нас получается целая группа встречающих! Пойдемте.
* * *
Диего заметил Стива Марголиса, как только они вошли в приемное отделение госпиталя. Юноша стремглав бросился к нему и крепко обнял, не обращая ни малейшего внимания на присутствие медиков, Торкеля, Банни, Яны и даже собственного отца, который лежал здесь же на госпитальной койке. Глаза Франсиско Метаксоса были открыты, а приподнятое положение в постели ему помогали сохранять несколько подоткнутых под бока подушек. В палате было всего три других пациента, а через открытые двери палаты, расположенной в противоположном конце коридора, виднелся длинный ряд заправленных, никем не занятых коек.
