Тарзан, приемыш обезьян, тихо гладил ее шелковистые волосы и старался успокоить и утешить ее, как это делала Кала с ним, когда, маленькой обезьянкой, он пугался змеи Хисты или львицы Сабор.
Раз он слегка приник к ее лбу, и она не шелохнулась, только вздохнула и закрыла глаза.
Джэн никак не могла понять, что с ней делается.
Джэн чувствовала себя в безопасности в этих сильных объятиях, и ей этого было достаточно. О будущем не хотелось думать, и она покорялась судьбе. За несколько истекших часов, она вдруг стала доверять этому загадочному существу лесов, как доверяла бы лишь очень немногим знакомым ей мужчинам. Ей пришло в голову, что все это очень странно, и вдруг в ее душе родилась догадка, что это необыкновенное состояние может быть ничем иным, как настоящей любовью… Ее первой любовью! Она вспыхнула и улыбнулась. Джэн Портер слегка отодвинулась от Тарзана и, глядя на него с полуулыбающимся и полунасмешливым выражением, придававшим ее лицу полнейшую обворожительность, она указала на плоды в траве и села на край земляного барабана антропоидов, так как голод давал себя знать.
Тарзан быстро собрал плоды и, принеся их, положил к ее ногам; а затем и он тоже сел на барабан, рядом с нею, и стал ножом разрезать и приготовлять для нее пищу.
Они ели вместе и молчали, время от времени украдкой бросая друг на друга лукавые взгляды, пока, наконец, Джэн Портер не разразилась веселым смехом, к которому присоединился и Тарзан.
– Как жаль, что вы не говорите по-английски, – сказала девушка.
Тарзан покачал головой, и выражение трогательной и жадной пытливости омрачило его смеющиеся глаза.
Тогда Джэн Портер пыталась заговорить с ним по-французски, а потом по-немецки, но сама рассмеялась над своими ошибками при попытке говорить на последнем языке.
– Во всяком случае, – сказала она ему по-английски, – вы понимаете мой немецкий язык так же хорошо, как меня понимали в Берлине!
Тарзан давно уже пришел к решению относительно того, каким должен быть его дальнейший образ действий. Он имел время вспомнить все прочитанное им в книгах об обращении мужчин и женщин. И он поступит так, как он воображал, что поступили бы мужчины, если бы были на его месте.
Он снова встал и пошел к деревьям, но сначала попытался объяснить знаками, что скоро вернется, и так хорошо сделал это, что Джэн Портер поняла и не испугалась, когда он ушел.
Только чувство одиночества охватило ее, и она нетерпеливо смотрела на то место, где он исчез, ожидая его возвращения. Как и прежде, она была извещена о его присутствии легким шорохом за своей спиной и, обернувшись, увидела его, идущего по дерну с огромной ношей веток.
Он принес затем большое количество мягких трав и папоротников. Еще два раза уходил он, пока у него не оказалась под руками целая груда материалов. Тогда он разостлал папоротники и траву на земле в виде мягкой, ровной постели, а над нею соорудил шалаш из веток в несколько футов высоты. Ветки образовали как бы двухскатную кровлю, поставленную прямо на землю. На них он положил толстый слой огромных листьев слонового уха и накрыл ветвями и листьями один конец маленького убежища.
Они снова уселись вместе на край барабана и попытались разговаривать знаками.
Великолепный бриллиантовый медальон, висевший на шее Тарзана, оказался для Джэн Портер источником величайшего изумления. Она указала на него, и Тарзан снял хорошенькую безделушку и передал ей.
Джэн увидела, что оправа – работы искусного ювелира и что бриллианты прекрасной игры, но по гранению камней было видно, что работа несовременная.
Она заметила также, что медальон открывается, нажала скрытую пружину, и обе половины отпрянули. В каждой створке оказалось по миниатюре на слоновой кости.
На одной было изображение молодой красавицы, а другая представляла почти точный портрет сидевшего рядом с ней Тарзана, за исключением едва уловимой разницы в выражении.
Она посмотрела на Тарзана и увидела, что, склонившись к ней, он с удивлением устремил глаза на миниатюры. Протянув руку за медальоном, он отнял его у нее и принялся рассматривать миниатюры с очевидными признаками изумления и интереса. Его манеры ясно указывали, что он никогда до того не видел их и не думал, что медальон открывается.
Этот факт вызвал Джэн Портер на дальнейшие размышления, и воображение ее стало рисовать ей, как это прекрасное украшение попало в собственность дикого и непросвещенного существа неисследованных джунглей Африки.
Но еще более удивительно было то обстоятельство, что в медальоне оказалось изображение человека, который мог бы быть братом или, вернее, отцом этого лесного полубога.
Тарзан все еще пристально рассматривал оба изображения. Вдруг он снял с плеча колчан и, высыпав стрелы на землю, достал со дна мешкообразного вместилища плоский предмет, завернутый в несколько слоев мягких листьев и перевязанный длинными травами.
Осторожно развернул он листья, слой за слоем, пока, наконец, в его руках не очутилась фотография. Указывая на миниатюру мужчины в медальоне, он передал фотографию Джэн Портер.
Фотография привела девушку в еще большее удивление, так как она, очевидно, была лишь другим изображением того же самого мужчины, миниатюра которого находилась в медальоне рядом с миниатюрой молодой женщины.
Тарзан смотрел на нее с выражением недоумевающей растерянности в глазах, когда она взглянула на него. Казалось, на губах его шевелился какой-то вопрос.
Девушка указала на фотографию, потом на миниатюру и потом на него, как бы желая сообщить, что она думает, что это его изображение. Но он только покачал головой, и затем пожав своими могучими плечами, взял у нее фотографию и, заботливо завернув ее, опять спрятал на дно колчана.
Несколько минут он сидел молча, устремя глаза в землю, в то время как Джэн Портер, держа маленький медальон в руке, рассматривала его со всех сторон, стараясь отыскать какое-нибудь указание, которое могло бы привести к установлению подлинности первоначального его собственника. Наконец, ей в голову пришло простое объяснение. Медальон принадлежал лорду Грейстоку и миниатюры были его самого и леди Элис.
Это дикое существо просто нашло медальон в хижине на берегу. Как глупо было с ее стороны сразу не подумать об этом!
Но объяснить странное сходство лорда Грейстока с лесным богом – это было выше ее сил. Естественно, чего она не могла и представить себе, что этот голый дикарь в действительности сын лорда.
Наконец, Тарзан взглянул на девушку, рассматривавшую медальон. Он не мог проникнуть в значение миниатюр, но мог прочесть интерес и восхищение на лице живого молодого существа рядом с ним.
Она заметила, что он следит за ней, и, подумав, не желает ли он получить обратно свое украшение, протянула его ему. Он взял медальон и надел его ей на шею, улыбаясь выражению ее изумления при неожиданном подарке.
