Н-да.
Ежели я папашу правильно помню, он всегда был человеком ой каким разумным…
Ну, по крайней мере, не дураком.
А от таких союзников не отказываются.
Да и просят-то они немного.
Точнее, много они просят, конечно.
Но вот только сам «предмет прошения», кроме них самих, и на хер, похоже, никому в этом мире не нужен.
И моему папаше, насколько я понимаю, – тем более.
Так что – пустит, можно даже и не сомневаться.
Если он сам, разумеется, в пещере не живет.
Но это вряд ли…
– Хорошо. Согласен.
Никита вздохнул с облегчением.
– Ну, так давай тогда выпьем, что ли. Повод хороший. А у меня там, – кивнул в сторону стоящей у двери сумки-«тормозка», – еще, пожалуй, пара фляжек найдется…
…Как ни странно, голова с утра не болела.
Правда, не могу с уверенностью сказать, что было именно утро. Стрелки на цифре двенадцать на моих наручных часах могли означать и полдень, и полночь.
Как они здесь живут?
Пришел Матвей и пригласил нас с Машей побродить немного по шахтам, осмотреться.
Мы согласились.
…Что было особенно удивительно для «наземных», тем более городских жителей, – тут, под землей, все работали.
Праздных не было.
Вообще.
Не было скучающего молодняка с изможденными лицами жертв Золотого треугольника.
Не было хихикающих вслед незнакомцам девиц.
Не было даже коротающих свои последние годы стариков.
Кто-то наводил порядок, влажными тряпками собирая с галерей рудничную пыль (Матвей объяснил, что это абсолютно необходимо, иначе пыль въестся в легкие, а это верная смерть для всех подземников), кто-то корпел в мастерских, что-то вытачивая.
Кто-то сидел над чертежами.
Женщины все поголовно что-то шили.
Был даже свой плавильный заводик и небольшая, работающая на добываемом здесь же угле электростанция.
Все это слегка напоминало муравейник.
Огромный подземный муравейник.
Но мы с Машей здесь были абсолютно чужими.
Во всей этой механике чувствовалось что-то уже явно не вполне человеческое.
А ведь живут.
И неплохо живут, надо отдать им должное.
…Зал стачкома являл собой нечто совершенно сюрреалистическое.
Гигантское помещение, залитое нервным светом закрепленных в стенах факелов (галереи, ведущие к залу, освещались вполне цивилизованным электричеством).
Колеблющиеся в переливающихся оттенках первобытного пламени алые полотнища, должные символизировать то ли подземный огонь, то ли стяги давно забытой Империи.
Три крытых такой же кумачовой материей длинных стола, расставленных буквой «П» с трибуной посредине.
И три золотых трона с высокими узорными спинками, стоящих напротив них на возвышении.
Перед возвышением в ряд стояли семь таких же узорных металлических кресел.
Судя по всему, из серебра и не таких массивных, как золотые.
Нас с Керном привели первыми и усадили во главе стола слуги, как я потом догадался – рабы из числа пленных.
Они же драили подземные галереи влажными тряпками.
В самом деле – зачем самим-то напрягаться?
И другие дела найдутся.
В стачкомах, например, заседать.
Если уж не полезнее, так наверняка приятнее.
Потом в зал молча зашли шахтеры: все как один в черных робах и металлических шлемах-касках с электрическими фонариками.
Без касок были только мы и еще трое довольно необычных персонажей в робах ослепительно-белого цвета. Вместо шлемов их головы охватывали стальные обручи с вплавленными гигантскими рубинами.
В руках они держали тяжелые резные деревянные посохи с массивным металлическим навершием.
Таким, если что, и убить можно, прикидываю.
Запросто…
Когда они вошли, а вошли они последними, чуть позже остальных, – зал встал.
Мы тоже.
В чужой монастырь со своим уставом…
Трое прошествовали на возвышение и важно уселись в свои кресла-троны.
Вот так-то.
А говорили – демократия.
На трибуну не спеша поднялся Никита:
– Уважаемый товарищ председатель, уважаемые сопредседатели…
Я протер глаза.
Такой травы, думаю, я еще не курил…
Какое, милые, у нас тысячелетье на дворе?
Протер еще раз.
Шахтеры вместе с их долбаным стачкомом никуда не делись.
Может, ущипнуть себя за задницу?
Побольней.
Боюсь, не поможет…
– На повестке дня сегодняшнего заседания объединенного стачкома Южного угольного разреза…
Сюр.
Чистый сюр.
Ладно, послушаем…
– …Таким образом, в связи с вышеизложенным, инициативная группа полагает проступок члена президиума бесчестьем, что наглядно подтверждается Священным судом Матери-Земли…
Мне очень хотелось курить.
Но чувствовал, что нельзя.
– …Данный вопрос не требует голосования. В связи с вышеизложенным, согласно Законам, Правде и Справедливости, президиум стачкома считается утратившим полномочия. Уважаемый товарищ председатель, уважаемые товарищи сопредседатели, уважаемые члены стачкома! Прошу подтвердить правоту вышесказанного прямым открытым голосованием.
«Бом-м-м» – седобородый председатель ударил металлическим навершием посоха в висящий рядом гонг:
– Товарищи члены стачкома, прошу голосовать. Счетной комиссии приступить к исполнению своих обязанностей. За? Против? Воздержавшиеся?..
Единогласно.
Мама моя дорогая!
– Товарищи члены стачкома! Нам предстоит избрать новый президиум. Подтверждаете ли вы полномочия председателя и сопредседателей?
Снова – лес рук.
Подтверждают…
– Единогласно. Жду ваших предложений в установленные регламентом сроки. Хочу напомнить некоторым особо горячим головам, что треть списка – за мной. Переходим к следующему вопросу. Секретарь, докладывайте…
Меня била крупная дрожь.
Подземелье.
Клаустрофобия.
Стачком.
Гномы, играющие в молодогвардейцев.
