Тишина и согласие наступили только в тот момент, когда Поспелов начал выдавать под расписку оружие. Заремба прислал вооружение по штату, положенному для бойцов спецназа — на каждого автомат с подствольным гранатометом, пистолет, нож, на всех — два десятка разовых гранатометов «муха» и пять огнеметов «шмель».
Десантура обвешалась, как новогодние елки, но никто не выражал никаких чувств, напротив, показывали некоторое пренебрежение, покряхтывали от тяжести ящиков с боеприпасами, поругивали новенькие, необмятые ремни, подсумки, матюгались, измазавшись в обильной смазке консервации, — и только поблескивающие от вида оружия глаза иногда выдавали состояниедуха. Глядя на это, Поспелов предугадывал, как каждый из них, оставшись в полном одиночестве, потом осмотрит, обласкает руками каждую деталь автомата, натешит мужское сердце и глаз его видом, ибо нет ничего выше и прекрасней для воина, чем эстетика оружия.
А они все были воинами по духу и только поэтому когда-то пошли в пожарную десантуру; они ведали, что такое азарт сражения, и знали соленый вкус боя, хотя лишь трое старших побывали в горах Афганистана.
Раненый Пашка тоже был зачислен контрактником, но не получил оружия, поскольку вынужден был уехать с Поспеловым в Горячее Урочище. Он сидел на траве под деревом, порхал горлом и посмеивался:
— Ладно, идите, воюйте. А я по ночам буду в Покровское бегать и ваших баб топтать. Я им по пять ваших лимонов принесу, так ни одна не откажет. Давайте, давайте! Вернетесь — хрен ребятишек сосчитаете. Во будет у меня медовый месяц!
— Ты свою-то молодую не мог оттоптать, чтоб на три года хватило, парировали мужики. — А наших топтать — столько здоровья надо! Ты на себя-то посмотри, петух! Ишь, гребень распустил!
— А чего — посмотри? Хороший петух жирным не бывает!
Вооружать и отправлять десантуру в район брошенного военного аэродрома пришлось в ту же ночь, как только на ферму пришла машина от Зарембы с автоматами и амуницией. Сделать это куда безопаснее было бы завтра с утра, поскольку штурм логова «драконов» по согласованию с Москвой был назначен ровно через сутки, то есть в ночь с шестнадцатого на семнадцатое июля; и переброску десантуры лучше было осуществить накануне, чтобы не засвечивать ее раньше времени и не выдавать намерений. Однако наблюдения Татьяны за Ремом встревожили Поспелова — как-то сами собой сопоставились и срослись многие факты, ранее существовавшие сами по себе, без всякой связи: первая стычка с пришельцами на болоте, очень похожая на ловушку, затем история с убийством коммивояжера, ухажер Рема Васеня, подтолкнувший Ворожцова забраться в постель к жене фермера. И если утечка информации идет не через Рима, а через Рема, если она, по крайней мере, ведет двойную игру, то всей конспирации с подготовкой штурма «логова» грош цена.
Поступать следовало вопреки всякой логике и заодно дать возможность Татьяне понаблюдать за агентом в отсутствие Поспелова на ферме: пока Георгий находился дома. Рем не совершала никаких подозрительных шагов и действий.
Вернувшись из Долины Смерти заполночь, Поспелов первым делом спросил о поведении квартирантки. Оказалось, что она безвылазно сидит в комнате и даже не подходит к окну, разве что курит сигарету за сигаретой. Зато несколько раз со стороны леса доносился гулкий женский голос, будто бы зовущий, окликающий кого-то, но кого — из-за расстояния не разобрать. И почему-то собаки, чутко реагирующие на любой звук вне фермы, даже не заворчали, не насторожились ни разу.
Несколько успокоенный — надо же, уезжал, а за это время ничего не случилось! — Георгий отправился спать в чердачную комнату и уж задремал на раскладушке, не раздеваясь, как вдруг услышал торопливые шаги на лестнице и настороженный, взвинченный голос Татьяны:
— Георгий.. Ты не спишь, Георгий?
— Что такое? — вяло спросил он, вытирая из глаз «песок» — резь от хронического недосыпа.
— Знаешь, какое-то предчувствие, — из темноты сказала она. — Так тревожно!
Какая-то опасность!
— Так, еще одна чувствует опасность, — подытожил Поспелов. — И ты ангел-хранитель?
— Но я действительно чувствую!
— У тебя с нервами не в порядке — это действительно. Даже собаки не чувствуют, а ты чувствуешь.
— Давай на всякий случай уйдем на первый этаж, — попросила она. — Там все-таки стены каменные.
На первом этаже, в хозяйственной части дома, сейчас находился раненый десантник Пашка. Умытый, переодетый и накормленный, сейчас, поди, спит без задних ног…
Вдруг на улице разом и злобно залаяли собаки, спущенные на ночь с цепей, и Поспелов выглянул в окно, зайдя в неосвещенную кухню. Показалось, будто от леса по дороге мелькнул зеленоватый свет. И тотчас же в коридоре послышался испуганный и заспанный голос Рема:
— Там люди! Там какие-то люди! Смотрите!
Она была завернута в одеяло и стояла как привидение. Георгий вбежал в ее комнату и осторожно отодвинул штору: по дороге катила знакомая лавина скелетов и уже доносились неясные голоса и выкрики. Зеленые лучи света метались по земле и, кажется, доставали низкие облака.
Это уже было слишком! Георгий заспешил к потайной комнате, где хранилось оружие, и в темном коридоре у лестницы чуть не столкнулся с «женой».
— Наружная видеокамера сработала! — сообщила она. — Но изображения нет, какие-то сполохи…
В этот миг на улице раздался характерный чавкающий треск «шмайсера» и в одной из комнат зазвенело стекло. Собаки уже заходились в лае…
— Всем на пол! — крикнул Георгий и схватил автомат.
— Надо уходить вниз! — воспротивилась Татьяна, мелькая своим пеньюаром в коридоре. — Там стены каменные!
И вдруг заработало сразу штук пять автоматов. Пули защелкали по внутренним стенам комнат, посыпалось стекло, и, кажется, закричала Рем. Поспелов толкнул в спину Татьяну, однако та не упала — лишь пригнулась и заскочила в потайную комнату. Рем, бросив одеяло, уползала к лестнице, ведущей в хозяйственный этаж, а оттуда, забыв о ране, летел Пашка, до горла закрученный в бинты.
— Дай автомат! Оружие дай! — орал он. — Мать их, с-суки!
Георгий выхватил автомат из рук Татьяны, выскочившей из потайной комнаты, сбил с ног.
— Лежать! Я сказал — всем на пол!
Стрельба на улице не затихала ни на мгновение, казалось, по дому стучат десятки молотков. Поспелов сунул в руки Пашки автомат Татьяны, сам же вернулся и взял гранатомет. Но когда уже был у двери черного хода, понял, что это не гранатомет, а «шмель» — обыкновенный разовый огнемет армейского образца. Пашка хрипел за спиной, матюгаясь беспрерывно и тем самым раззадоривая боевой пыл.
— Оставайся в доме! — приказал Георгий, перед его носом захлопывая дверь.
Скелеты поливали дом из автоматов, стоя на колене. Но кто-то незримый, спрятавшись за их ответшалые спины, бил из настоящих «шмайсеров». Стреляли с большого расстояния, неприцельно, и это было не желание вызвать испуг и страх — скорее всего, таким образом бросали вызов, показывали, кто хозяин в «бермудском треугольнике».
