– Простите, мне пора, – извиняющимся тоном сообщил
Макар и поднялся. – Спасибо за обед, рассольник был потрясающим.
Ксеня удивленно посмотрела на Илюшина. Только что он спросил
ее о чем-то, а спустя всего минуту, не дожидаясь ответа, уже встал, чтобы уйти.
Она растерялась, не понимая, что произошло, ответила что-то вежливое…
Илюшин уже не слушал, что именно говорит девушка. Он ощущал,
что чем быстрее уйдет из этого дома, тем лучше будет для него, не говоря о том,
что он потерял сегодня уйму времени. Поэтому Ксене пришлось повторить свой
вопрос два раза.
– Что?
– Я говорю, ты пойдешь со мной в милицию? Не как
свидетель, а просто… просто так.
Илюшин отрицательно покачал головой:
– Извини.
Она откровенно огорчилась.
– Жаль. Хотя… хорошо, что ты все-таки перестал мне
«выкать». И спасибо тебе.
Пять минут спустя Макар прошел по дорожке, ведущей от дома
до забора, и прикрыл за собой калитку.
– Мр-р-р, – раскатисто сказали сверху, и, переведя
взгляд, Илюшин обнаружил сидящего на столбе Люцифера. Кот смотрел на него
раскосыми желтыми глазами, и Макар готов был поклясться, что видит во взгляде
зверя насмешку.
Он дождался автобуса и вскочил в него, решив доехать до
центра, а там уже и добраться до дома Шестаковых. В санаторий ехать не
хотелось, к тому же спина сейчас его не беспокоила, а вот настроение, непонятно
отчего, испортилось, так что лучшим выходом ему представлялось возвращение в
гостиницу.
Автобус высадил его на той самой остановке, с которой утром
он пытался уехать. Сейчас она была почти безлюдной, об аварии напоминал только
черный след от колеса на бордюре. Пройдя по переулку, Илюшин свернул на узкую
тихую улочку и побрел мимо двухэтажных домов, во дворах которых сушилось белье,
вывешенное сразу после дождя, а из земли под окнами лезли темно-зеленые
заостренные стебли. Подоконники в домах были заставлены рассадой, сквозь
которую иногда выглядывала любопытная кошачья физиономия.
«Сплошные кошки повсюду. Тихогорск – город кошек».
Несмотря на прекрасный день, влажный, теплый, пахнущий
пролившимся ранним утром дождем, листвой и – конечно же – сиренью, аромат
которой Илюшин уже воспринимал как естественный запах города, настроение у него
становилось все хуже с каждым шагом, приближавшим его к цели. В самом мрачном
настроении он обходил ямы на дороге, на дне которых собралась вязкая глянцевая
грязь, и размышлял над тем, что из всех людей, живущих в гостинице, ему нужно в
первую очередь поговорить с Элей Шестаковой.
Не дойдя до их дома, Илюшин остановился.
Возле соседнего палисадника стояла красная «девятка», за
рулем которой сидела Ксения Ильинична Пестова.
Завидев Макара, она вышла из машины и направилась к нему,
перепрыгивая через ямы. Илюшин молча ждал.
– Окончание нашего ланча мне не понравилось, –
подойдя, без предисловия сказала Ксения Ильинична. – Оно получилось
каким-то скомканным. Чем был вызван ваш побег, уважаемый Макар?
– Побег?
– Именно.
Теперь она говорила ему «вы», смотрела рассерженно, словно
успела приобрести на Илюшина какие-то права, и была так хороша собой, что
намерения Макара отделаться вежливыми шаблонными фразами растаяли как туман.
– Мой побег, – честно сказал Макар Илюшин,
признаваясь в первую очередь самому себе, а уж потом ей, – был вызван тем,
уважаемая Ксения Ильинична, что вы мне понравились. И я не захотел для себя
осложнений, которые могут быть вызваны продолжением нашего знакомства.
Она нахмурилась:
– Если перевести то, что вы сказали, на человеческий
язык, получится, что вы меня испугались?
Вид у Ксении Ильиничны был требовательный, и Макару стало
ясно, что она не отступит.
– Не вас. Возможного развития событий.
– Да что с вами?! – вспыхнула она. – Можете
вы говорить по-человечески или нет? «Возможного развития событий»! Почему
раньше вы разговаривали со мной нормальным языком, а теперь выбираете какие-то
казенные обороты? Впрочем, неважно.
Она прикусила губу, глядя на него снизу вверх и стоя так
близко, что он чувствовал слабый запах от ее растрепанных волос – пахло
горьковатой зеленью.
– Я хочу, чтобы вы пошли со мной и помогли написать
заявление, – чуть спокойнее проговорила она, не отводя глаз от Макара.
– Зачем я вам, Ксения Ильинична? Заявление вы прекрасно
напишете и без меня, и мы оба об этом знаем. Так зачем?
Она немного поколебалась, словно решаясь, говорить ему или
нет.
– Затем, что вы мне помогли. Не люблю, знаете ли,
оставаться в долгу, так что теперь моя очередь вам помогать.
– Помогать? – недоверчиво переспросил Илюшин и
усмехнулся. – В чем же?
– Хотя бы в том, чтобы вы больше не опасались… как вы
там выразились? А, возможного развития событий! Считайте это тренингом по
преодолению страха.
Макар собрался что-то возразить и тут поймал себя на том,
что возражать ему совершенно не хочется.
– С одним условием, – сказал он.
– Опять? Каким на этот раз?
– Вы все-таки станете говорить мне «ты».
Ксеня прищурилась, сдерживая радостную улыбку, и кивнула.
– Мне нужно вернуть папину машину, – сказала она,
кивнув в сторону «девятки». – У тебя есть дела? Мы могли бы сразу зайти в
отделение…
– У меня нет дел, – сказал Илюшин, выкидывая из
головы дом Шестаковых и все странности, происходившие в нем. – Во всяком
случае, таких, которые нельзя было бы перенести. Поехали.
Эля Шестакова смотрела из окна своей комнаты, как гость,
который должен был находиться в санатории, открывает дверцу старой «девятки»
красивой молодой женщине с короткими темно-русыми волосами, а затем и сам
садится на пассажирское сиденье. Машина уехала и увезла Макара Илюшина,
улыбающегося неизвестно чему.
* * *
Москва, за две недели до описываемых событий.
Спина у Илюшина заболела неожиданно, и поначалу Макар не
придал этому никакого значения. «Продуло», – отмахнулся он от Сергея,
поднявшего брови при виде друга, державшегося за поясницу. Однако трехдневное
самолечение не помогло, и когда Макар с трудом встал утром с постели, он
оправился к врачу.
Результат оказался неутешительным: пояснично-крестцовый
остеохондроз. Врач сунул Илюшину список требуемых лекарств и предупредил, что
неплохо бы пройти курс полноценного лечения, а не ограничиваться снятием симптомов.
Возвращаясь из клиники, Илюшин зашел в супермаркет за
вареньем для своей соседки, Зари Ростиславовны, – та накануне вечером
вернулась с отдыха, и Макар еще не успел с ней повидаться
[1]. С
пятью аккуратно уложенными в пакет банками вишневого варенья он поднялся на
двадцать пятый этаж и позвонил в квартиру соседки.
