– Думаю, вам лучше задать этот вопрос Леониду
Сергеевичу. Или, может быть, Ларисе Сергеевне?
Голос Макара утратил обманчивую мягкость, стал жестким и
тихим, но очень отчетливым. Взгляд его остановился на Ларисе, которая
попыталась изобразить на лице непонимание, но не выдержала и отвела глаза.
– Макар Андреевич сегодня определенно не
выспался, – пояснил Леонид, скривив губы. – Я предлагаю закончить
этот бессмысленный разговор.
Он встал, резким движением швырнув салфетку на стол.
– А вы мне и не нужны для продолжения разговора. –
Бесстрастность Макара была такой же обманчивой, как и мягкость, – в
действительности он разозлился. – Не думаю, что вы сможете добавить что-то
новое к тому, что я выяснил. Впрочем, нет – пожалуй, все-таки можете. Поведайте
мне, господин Шестаков: как шевелилась штора?
– Что? – хором спросили двое – Эльвира и Эля. Эдик
промолчал, и Макар мысленно кивнул самому себе: его подозрение подтвердилось.
– Я говорю, – обратился он к Эльвире
Леоновне, – что в длинном списке фокусов, использованных вашими детьми,
мне непонятна техническая сторона одного-двух. Я буду признателен, если
кто-нибудь удовлетворит мое любопытство. Может быть, вы, Эдуард? Нет, не
хотите? Тогда вы, Лариса? Тоже молчите? Леонид, вы, кажется, собирались
уходить…
Леонид медленно сел, не сводя взгляда с Илюшина.
– Дорогие мои, что здесь происходит? – Шестакова
недоуменно оглядела своих детей. – О каких фокусах говорит Макар
Андреевич? Я требую ответа!
– Ты всегда только требуешь! – неожиданно
визгливым голосом выпалила Лариса.
– Ларка!
– Отстань, Леня! Мне это надоело! Ты же видишь,
он, – последовал кивок в сторону Макара, – не успокоится, пока все не
выложит. Ищейка!
– Лариса, как ты смеешь?! – задохнулась от
возмущения Шестакова.
– А вот и смею! «С этим домом у меня связаны счастливые
воспоминания», – передразнила она голосом матери. – А о нас ты
подумала? Ты когда-нибудь думала о ком-нибудь, кроме себя? Нет, ты вцепилась в
эту развалюху, – Лариса широким жестом обвела комнату, – и не хотела
слушать ни меня, ни Эдьку, ни Леню. А ведь мы говорили тебе!.. Мы просили тебя:
давай продадим дом и поселимся по отдельности, чтобы каждый из нас мог строить
свою жизнь. Но для тебя это не имело никакого значения! Плевать, что Эдик и
Леня не могут привести к себе девушек, потому что стесняются тебя. Плевать, что
я не могу выйти замуж, потому что даже полному ничтожеству в штанах требуется,
чтобы у его избранницы была квартира! Имеет значение только то, что тебе, мама,
комфортно!
– Лариса! – Эдуард попытался остановить сестру, но
она уже замолчала сама, бессильно махнув рукой. – Мама, мы хотели сделать
как лучше для всех. Может быть, наши методы покажутся тебе не совсем
правильными… честными… но, поверь, мы заботились и о тебе тоже.
– Мы в первую очередь заботились именно о тебе! –
добавил Леонид, метнув уничижительный взгляд на сестру. – Не слушай Ларку,
она тебе и не то со злости наговорит.
– Я… – ошеломленно начала Эльвира Леоновна, –
я не понимаю… Макар Андреевич, объясните хотя бы вы!
– Все очень просто. – Макар встал, прошел мимо
застывшей, словно изваяние, Эли и достал из холодильника сливки. – Ваши дети,
Эльвира Леоновна, решили вынудить вас продать дом. Уговоры на вас не
действовали, а ведь появился даже покупатель – щедрый и готовый ждать! И тогда
они придумали план, который учитывал все: историю вашего дома, в которой была
покончившая с собой восемнадцать лет назад женщина, готовность людей
воспринимать сверхъестественное в незнакомом месте – тем более таком, как
старое жилище, а также технические способности вашего старшего сына.
Он вернулся в кресло и разбавил сливками кофе. Пять пар
глаз, не отрываясь, следили за тем, как тонкая молочная струя льется в чашку,
будто Макар совершал священнодействие.
– И что же? – с отчаянием спросила Шестакова,
когда Илюшин отставил сливочник в сторону. – Что вы хотите этим сказать?
– Уверен, Эльвира Леоновна, что когда кто-то из
постояльцев первый раз объявил вам, что слышал ночью привидение, вы просто
посмеялись. Однако этот человек быстро съехал – через день или через
два, – и вы слегка удивились. Когда то же самое сказал вам второй, вы
удивились чуть больше, но недолго держали эту ерунду в голове. Но затем стало
происходить что-то необъяснимое: постояльцы съезжали, через несколько месяцев у
вас селилось куда меньше клиентов, а разговоры о том, что в доме есть
привидение, которое мешает людям, стали выводить вас из себя. Ведь вы-то –
человек разумный, не верящий в детские сказки. Вам и в голову не пришло, что
против вас объединились дети, развлекающиеся почти невинной игрой – имитацией
призрака. Однако ради сохранения своего дела вы пошли на серьезный шаг и заменили
старые двери во всех комнатах – надеялись, наверное, что звукоизоляция окажется
действенной мерой против непонятных звуков. Наверное, в конце концов у вас
начали сдавать нервы, и вы на полном серьезе стали размышлять о том, что в дом
вернулся дух вашей покойной сестры. Этим, полагаю, и объясняется ваша
нервозность, ваша чрезмерно резкая реакция на любое упоминание о призраке.
Откинувшись на спинку стула, Шестакова слушала его с широко
раскрытыми от изумления глазами.
– Я… да, вы правы. – Она приложила руку ко лбу,
словно у нее заболела голова. – Так все и было. Все постояльцы повторяли
одно и то же, и я больше была не в силах слышать это! Так, значит… –
Эльвира Леоновна обвела взглядом своих детей, и все, кроме Эли, отвели
взгляд, – значит, все придумали вы??? Вы трое? Боже мой, зачем?!
– Затем, – объяснил Илюшин, сочувственно глядя на
женщину, – что они хотели лишить вас единственного источника дохода. Ваши
вспышки пошли только на пользу их совместному плану. Потому что для них самым
главным было не выжить постояльцев, пугая их призраками, – конечно, нет!
Самым главным было убедить вас, что в доме появилось что-то аномальное. Одним
выстрелом убивались два зайца: вы срывались на клиентах, и те покидали ваш дом,
и в то же время вы сами стали чего-то бояться.
– Я не знала…. не знала, что и думать! Старалась
уговорить себя, что все звуки людям только мерещатся…
– Мама, мы не хотели тебя пугать, – со страданием
в голосе проговорил Эдуард.
– Конечно, нет! – подтвердил Илюшин. – Вы
старались испугать постояльцев, потому что мама очень быстро раскусила бы все
ваши трюки – ведь она прожила в этом доме столько лет! Вы спрятали магнитофон
под лестничной ступенькой и записали громкий скрип ступенек – эффектно
получилось, признаю! Уверен, что еще один такой же можно обнаружить, если
поискать в угловой комнате на втором этаже – кстати, чей голос вы использовали
для создания образа рыдающего призрака? Полагаю, Лариса, что ваш.
Девушка скорчилась в своем кресле, сцепив руки и
рассматривая скатерть.
