Витя начал длинно и путано объяснять, говорил о неком недоброжелателе, который давно ждал, и вот вчера, а сам он, Витя, никогда бы не, и к тому же все знают, и вот, и вообще… Сбился и замолчал.
– Витя…
– Сергей Аркадьевич, а зачем вы пришли сюда? Неужели меня выручать?
Витя выглядел таким же удивленным, как и участковый утром. Сергей начал заводиться:
– Почему вас всех так это удивляет?! Я что, не человек?! Я должен был бросить тебя?! Так, что ли?!
– Сергей Аркадьевич, Сергей Аркадьевич! Успокойтесь. Просто… Я ведь всего лишь ваш работник…
– А работник что, не человек?
– Для многих – да, – очень серьезно сказал Витя.
* * *
На выходе с них затребовали пропуска. Вите только рукой махнули, как будто он каждый день здесь появлялся и успел примелькаться и надоесть, а вот Сергей у охранников почему-то вызвал подозрения. Его пропуск пересмотрели со всех сторон. Наверное, внешность – высокий худой парень, с короткой стрижкой, в джинсовом костюме и берцах – не внушала доверия.
По дороге до мастерской Витя пытался заговорить, но, поняв, что начальник не в настроении, быстро умолк. Сергей чувствовал, что так замечательно начавшийся день не принесет ничего хорошего.
Как в воду глядел.
– Так, – произнес он, когда в мастерской собрались все его рабочие, – давайте для начала проверим все наше оборудование. Что-то у меня нехорошие предчувствия…
Кирилл с Витей начали осмотр…
– Сергей Аркадьевич, – виновато подошел к Вышинскому Кирилл, – холодильная машина не работает.
Кто бы сомневался.
– Почему? – спокойно, даже безжизненно спросил Сергей.
– Не знаю. Мотор работает, но холода нет.
– Знаете, – приблизился Витя, – по-моему, там приводных ремней нет. От мотора к компрессору.
Сергей медленно повернул голову:
– Как нет?
– Кажется, их и не было…
Сергей сел на пол и обхватил голову руками. Ничего не получается…
– Ребята, – прошептал он, – вы что, издеваетесь?
Зачем, вот зачем он связался с этой мастерской? Он – менеджер, офисный планктон, бумажная крыса, не ему заниматься производством! Да еще в двадцать пятом году!
– Витя, ты что?
– А что?
– Ребята, что происходит?
– Да вот…
– Вы что, с ума сошли? Что значит нет? Бегом искать!
Голоса доносились как сквозь вату, перед глазами плыло.
Не получается. Ничего не получается…
– Сергей Аркадьевич… Сергей Аркадьевич…
Глупо было даже думать о том, что он сможет…
– Сергей Аркадьевич!
Вышинский поднял голову. Виктор Алексеевич тряс его за плечо:
– Пойдемте.
Пойдемте… Куда там? На расстрел? Идем…
– Выпейте.
Сергей машинально взял в руку протянутый стакан, залпом выпил…
– Господи! Что это?
– Коньяк. Хороший, французский. Конечно, пить его такими глотками…
Сергей наконец-то смог перевести дыхание, чувствуя, как чернота депрессии, в которую он начал было сваливаться, отступает.
– Сергей Аркадьевич, я понимаю все ваше напряжение, я вижу, как вы переживаете за мастерскую… Но нельзя же так! Трудности бывают всегда и везде, и отступать и уж тем более унывать – нельзя.
Сергей выдохнул:
– Спасибо, Виктор Алексеевич…
– Давайте работать, – улыбнулся тот.
– Давайте!
* * *
Может, от коньяка, а может, от вернувшегося ощущения уверенности в собственных силах Сергей чувствовал прилив энергии.
Все получится! Унывать глупо! Все получится!
Витя еще лазал в хитросплетениях холодильника, натягивая притащенные ремни, а в другом конце мастерской уже побежал по стеклянным трубкам прозрачный бензол.
Спокойным, по крайней мере внешне, оставался только химик, изредка начинавший кашлять. Остальные, и Витя, и Кирилл, и сам Сергей, наблюдали чудо химических реакций.
Бензол смешивался с кислотами, превращаясь с тягучую желтоватую жидкость нитробензола.
Нитробензол, заливая железные стружки, превращался в бесцветный анилин.
Анилин, пройдя через автоклав, чаны с хлорной известью и наконец-то заработавший холодильник, становился диметиланилином.
Булькал перемешиваемый раствор, в котором исчезли голубые кристаллы медного купороса, белые – соли и розоватые – фенола.
Из дистиллятора текла тонкая струйка очищенной воды.
Из вываренного раствора получилось густое черное вещество. Метилфиолет.
Финишная прямая.
На дворе стояла уже глубокая ночь, когда два литра метилфиолета опустились в чан с водой, где моментально начали растворяться красивыми фиолетовыми струями. Заработали лопасти, перемешивая чернеющую жидкость.
Еще немного… Еще…
– Давайте, – подал знак химик.
Сергей несколько раз выдохнул. Повернул кран. В подставленную пустую бутыль полилась черная толстая струя, медленно наполняя ее.
Чернила.
Получилось.
– Ребята, у нас получилось… Получилось!
– Да! Да!
Сергей осторожно подставил под струю пальцы, мгновенно ставшие фиолетовыми. Чернила! Получилось!
Он повернулся к ребятам, глядя на них ошалелым взглядом. Протянул к ним руки, взглянул на окрасившиеся пальцы. Провел ими по лицу, оставляя широкие полосы.
Получилось! Получилось! Получилось!
* * *
– Да, шеф, связался ты с мокрятниками…
Камов ходил туда-сюда, как маятник.
– А поконкретнее? – Сергею было не до эмоций полицейского, тем более что тот успел его разозлить.
Когда Камов увидел «шефа» с бледно-голубыми полосами на лице, – анилиновые чернила оказались штукой въедливой и смываться ни в какую не хотели, – его разобрал дурной хохот. Сергей стоял как дурак, не зная, как реагировать: то ли обижаться, то ли махнуть рукой. Кончилось тем, что они хохотали уже вдвоем.
– Поконкретнее… Михаил Потапович Велосипедов…
– Как?!
– Велосипедов. Из семьи священника. До революции – мелкий член кожевенной артели. После – организовал в городе сеть по производству чернил. Несколько десятков кустарей варят чернила, однако сбыт только через людей Потапыча…
Понятно. Синдикат.
– …цены на чернила в городе завышены, поэтому деньги к товарищу Велосипедову текут рекой. На случай же, если кто-то захочет цены сбить или просто работать на себя, существует старший брат…
