– Что за брат?
– Архип Потапович Велосипедов, уголовная кличка – Мишка. Старый фартовик, еще до революции не одну пару кандалов сносивший. Сейчас здесь в Пескове сколотил небольшую шайку, занимающуюся поддержкой бизнеса младшего братишки. Несколько кустарей, найденных зарезанными в двадцать первом, – их рук дело. Ну а последний случай вы знаете: прежний владелец вашей мастерской. Не думаю, что он сам под лед нырнул, а в определенных кругах в том, что это убийство, и не сомневаются.
– Сколько человек в шайке?
– Пять-шесть. Из тех, которым под красный галстук пустить, как вам высморкаться.
Сергей поймал себя на мысли, что прикидывает, как лучше выловить бандитов по одному и прикончить по-тихому. Нет… Не получится. Тут с чернилами сколько мороки, а уж за убийство браться, не имея ни опыта, ни навыка, и вовсе гиблое дело. Гиблое в самом прямом смысле.
– Да еще поговорил я кое с кем… Вроде бы Потапычи хотят к тебе наведаться в гости.
– В смысле?
– А вот смысла я не знаю. То ли по-хорошему поговорить, то ли…
Камов провел пальцем по горлу.
– Вот спасибо. И что мне теперь, ходить да оглядываться?
– Так ведь, шеф, в любом случае придется…
– Кстати, а что там с моими хвостами? Не чернильщики ли это?
– Нет. Чернильщиков я почти всех уже в лицо знаю, они любят в пивной на Московской сидеть. Не они это.
Кто же это еще привязался?
– Да, еще, шеф… Теперь и за мной ходят. Пару раз я от них оторвался, теперь, похоже, за меня матерые зубры взялись.
Черт, еще и старика подставил.
– Знаешь что, Макар Сидорович, уточни до завтра, чего от меня Потапычи хотят, я тебе деньги отдам, и ляг на дно.
* * *
– Вот у меня двое знакомых тоже поспорили. Один говорил, что самая лучшая водка – самая чистая.
– А другой?
– А другой химиком был. Он взял чистого этилового спирта, беспримесного, разбавил до нужной пропорции дистиллированной водой, чистейшей, и дал оппоненту попробовать.
– И что?
– А то, что чистый раствор спирта в воде пить невозможно, гадость редкостная. Вкус водки как раз от примесей зависит. Так что водку нужно от сивушных масел и формальдегида очищать, а не вообще от всего.
Работнички…
На самом деле Сергей зря злился. Просто рассказ Виктора Алексеевича, вмешавшегося в спор Вити и Кирилла, неприятно напоминал о вчерашней встрече с сыщиком.
Что у Камова за привычка – поить до полного отключения? Или он просто меры не чувствует?
Голова у Сергея болела просто адски. Даже не сразу вспомнилось, что за день. Среда? Вторник? Четверг?
На дворе была среда. Позавчера пошла первая порция чернил, а вчера он, Сергей, решил узнать результаты расследования доморощенного Пуаро… Шаман гадский…
Однако форму терять было нельзя. С утра Сергей, несмотря на кузницу в голове, отправился на рынок, где приобрел два замечательных ножа: почти таких же, какой был у капитана Ждана. Продавец называл их финками, однако деревянная рукоять, отсутствие перемычки и почерневшая сталь клинка особого доверия не внушали. Хотя для целей Сергея годились.
Он резко выбросил обе руки вперед и застонал от головной боли.
– Ух ты…
Ребята выронили папироски.
Оба ножа перелетели через двор и воткнулись в стену сарая. Друг рядом с другом.
Голова болит, а руки помнят.
– Вот это да, – даже Виктор Алексеевич был поражен. Кирилл высказался короче да покрепче.
– И вот этот гражданин, – хмыкнул Витя, – уверял всех, что не имеет отношения к смерти капитана Ждана.
Сергея захватило желание похвастаться.
Сегодня с утра он перетащил все свои немногочисленные пожитки от тети Тани в мастерскую, в маленькую комнатку, где оборудовал топчан для сна. Жить в здании, где осуществляются химические реакции, для здоровья неполезно, но Сергею вовсе не хотелось, чтобы братья Потапычи застигли его там, где могут пострадать другие, та же тетя Таня. К тому же была вероятность, что чернильный магнат попытается сжечь мастерскую. Либо нанимать сторожей, либо ночевать. Сергей выбрал второе.
Сергей вытащил из-под топчана сумку, отвязал сверток. Развернул его. Наполовину вытащил меч из ножен.
Да, брат, это не твое время. Здесь в ходу другое оружие, а тебе приходится лежать в темноте. Давай разомнемся вместе.
Ребята ахнули, когда их начальник вышел на крыльцо с обнаженным мечом. Сергей сбросил куртку, рубашку, отошел к краю двора и начал…
Свистела сталь, мелькая винтом самолета, ветер холодил спину, подошвы берцов непривычно тяжело топтали траву…
Вертикальный удар… Горизонтальный удар… Диагональный удар… Сверху… Восходящий… Кабаний клык… Засечный… Подплужный… Отножный… Каролинский удар… Романский… Финт… Подрез…
Сергей резко остановился у стены сарая, закрутил меч, вскинул его в воздух, поймал и отсалютовал невидимым судьям.
Остатки вчерашнего опьянения вышли с потом, кровь не просто бежала – бурлила, тело переполняла сила и энергия.
– Ну ты, Аркадьич, и силен… – восхищенно проговорил Кирилл. – Вот у меня дядя в коннице ата… товарища Городовикова воевал, так он шашкой крутил так, что к нему и подойти-то было страшно. Убили дядьку в Крыму…
Образ Ингвара всплыл в памяти. Следом на поверхности показалась зависть…
Показалась и исчезла.
Множество людей умеют то, что не умеет он. Быть мастером во всем невозможно. Так что теперь умереть, завидуя каждому встречному?
– А вот у меня, – Сергей выдернул левой рукой ножи. – Был товарищ, так он двумя шашками так мог сделать.
– Да невозможно это! – заступился за светлый образ дядьки Кирилл. – Чтобы сразу двумя!
– Как невозможно? Да я сам, своими собственными глазами видел!
Закипел спор о возможностях сабельного боя. Витя тоже вставил свои пять копеек, рассказав о неаппетитном обычае белоказаков под названием «рубить в капусту». Сергей подумал, что теперь каждый раз, увидев есаула или там атамана, будет вздрагивать.
– Извините меня, конечно. – На пороге стоял Виктор Алексеевич. – А кто работать будет? Пушкин?
Ребята рванулись в мастерскую. Даже Сергей почувствовал себя пристыженным. Вот только для него работы не было. Зато было большое желание сделать что-то хорошее для этих замечательных ребят. И для Виктора Алексеевича. И даже для строгой Розы Львовны…
Фантазия тут же подсказала, что он может сделать для Розы Львовны такого приятного. Сергей встряхнул головой. Нет, это не пойдет…
– Парни! – вошел он в мастерскую. – А где наша вчерашняя бутыль с чернилами?
