– Потому что когда на ручке написано имя или фамилия, то становится похоже, что она принадлежит этому человеку. Надо другое слово, простое…
– Взлет.
– Что? – обернулись все трое.
– Взлет, – повторила Леночка, проводя пальчиком по черному блестящему боку ручки. – Они такие… летящие…
Сергей посмотрел на Славу:
– А что? «Взлет» так «Взлет».
* * *
– Сергей Аркадьевич… – Виктор Алексеевич подошел к Сергею, когда Слава уже ушел. – Что произошло вчерашней ночью? Налет?
– Можно сказать и так. – Сергей не видел смысла юлить, отвечая на прямой вопрос. – От меня требуют отдать мастерскую.
Химик выругался не по-русски:
– Ваше решение?
– Вы видели кровь. Оно уже принято.
– И?
– Возможно, сегодня ночью они попытаются поджечь мастерскую.
– Я остаюсь.
Сергей заколебался. С одной стороны, лишний человек – дополнительная пара глаз, еще один пистолет. Это очень хорошо. С другой…
– Не надо, Виктор Алексеевич. Поверьте, я справлюсь.
Это его, Сергея, решение. И никто не должен пострадать от того, что решил он.
Химик зашелся в приступе кашля:
– Д-ха… Возможно, вы правы. Подождите минуту.
Виктор Алексеевич вынес из своей лаборатории два узких жестяных цилиндра, величиной с баллончик для дезодоранта.
– Возьмите. Если нападающие не успеют проникнуть внутрь, дерните кольцо и бросьте в них.
* * *
Ночью Сергей лежал на кровати в своей комнатушке и читал. Все-таки дневного сна не хватило для полного восстановления сил, и глаза иногда начинали закрываться сами собой.
Он пролистал и отложил «Месс-Менд», попробовал было вникнуть в основы химии из толстого учебника, но быстро понял, что лучшего снотворного ему не найти… И неожиданно вчитался в казалось бы ничем не интересную повесть.
Не боевик, как «Месс-Менд», не детектив вроде Пинкертона, не фантастический триллер об отрезанной и оживленной голове профессора. В книжке рассказывалось просто про жизнь одного человека. Как он, вернувшись с Гражданской войны, – где, между прочим, был разведчиком в тылу белых, собирал сведения, притворяясь слепым, – застал в своем родном городке развал и беспредел. Завод стоит и потихоньку разворовывается, мастера точат зажигалки на продажу, повсюду пьянство, бандиты, жена его ударилась в религию и заставляет детей молиться по утрам…
Сергей посмотрел на год издания. Нынешний, то есть двадцать пятый. А такое чувство, будто про девяностые написано…
И вот этот самый парень решил поднять народ на восстановление завода. Не все кинулись с энтузиазмом, но постепенно, постепенно, и работа пошла. И завод запустили, и самогонщиков разогнали, и даже жена за ум взялась…
Сергей положил книгу на грудь и задумался. Очень этот парень на него самого похож. Тоже в городе, где почти никого знакомого, тоже производство налаживает. Разве что парень – целый завод, а он, Сергей, только лишь одну небольшую мастерскую… И парень – для людей, а он – для себя.
Не в этом ли его обвиняет Катя?
Ха, да ведь он в глазах девушки почти таким и выглядит. Пусть не герой войны, но герой стычек с беляками… Ага! Только она надеялась, что он двинется счастье людям нести, а он вместо этого ушел в мелкий бизнес. Вот ее и корежит: с одной стороны, Сергей ей нравится, с другой – не для людей старается…
Ну почему же не для людей?! Пить он, что ли, будет эти чернила? Бочками? Ведь для людей, для тех самых школьников, перед которыми он выступал… Для страны, в конце концов! Те же ручки, они же для страны! Пусть шариковые начнут производить в СССР, а не за бугром. Разве это не для людей?
Сергей бегло пересмотрел повесть еще раз. Ну да, ну да… Нигде даже не упоминалось, что герой хочет что-то для себя. Для других. А он, Сергей, в глазах Кати – мелкий эгоист, который хочет только денег. Правильно, она так и говорила. И ее вопрос про передачу мастерской государству. Это она проверяла, насколько он держится за частную собственность, насколько он «буржуй и мещанин». А вы, Сергей Аркадьевич, что ответили? Никому: мол, не отдам! Мое!
Пусть он имел другое в виду, поняла она по-своему. Девушкам вообще трудно доказать что-то, если уж они твердо убеждены в обратном. Другая бы не стала связываться с ним, но он, судя по всему, Кате понравился, вот она и разрывается теперь между двумя чувствами к нему.
Не могу я, Катенька, мастерскую государству отдать. Пока не могу. Мне и жить на что-то все же надо, да и не закончена она…
Сергей хмыкнул, представив, как он передал мастерскую государству и вместо вывески «Чернильные мастерские Вышинского» красуется табличка «Красные чернила»… Кстати, на заметку. Скоро производство фиолетовых чернил выйдет на стабильный уровень, и тогда, в будущем, можно будет задуматься о производстве цветных: красных, черных, зеленых… Вот опять он себе на голову проблемы ищет. Какое будущее? Твое будущее: Питер – артефакт – двадцать первый век. А то застрянешь здесь навсегда: сначала запустить мастерскую, потом разработать концепцию шариковых ручек, потом начать производство красных чернил, следом расширить производство, открыть дополнительные цеха, наладить серийное производство шариковых ручек… Этак ты в будущем окажешься, как говорили в «Гостье из будущего»: «Своим ходом, год за годом».
Тут не знаешь, как до завтра дожить, не говоря уж о планах на будущее…
Сергей насторожился. Прикрутил фитиль керосиновой лампы, постоял в темноте, пока привыкнут глаза, тихо снял со стола наган, один из «подарков» Виктора Алексеевича и босиком начал красться к выходу из мастерской.
Консервные банки загремели еще раз.
Сегодня у мальчишки на рынке Вышинский купил с десяток пустых, слегка поржавевших банок, буквально за копейки. Под вечер сделал из них примитивную сигнализацию: натянул на задворках мастерской бечевку вдоль забора на уровне колена и к одному концу привязал банки. Потом вечером, когда пошел в туалет, перешагнул светлеющую бечевку, а затем, выругав самого себя, натер веревку сажей. Сам чуть не налетел, но в темноте она теперь полностью невидима.
И вот сигнализация сработала. Конечно, это мог быть заблудший кот, но не два же раза подряд.
Гости.
Сергей выглянул в окно. В свете луны (полнолуние еще через несколько дней, но светло достаточно) был виден пустой двор. Правильно, незваные пришельцы наверняка перелезли через забор за мастерской. Вышинский мысленно выругал себя за скошенную крапиву – эстетики ему, видишь ли ты, захотелось! Вот бы сейчас бандиты покувыркались в жгучих зарослях. Жаль, что на задний двор окна не выходят…
Сергей подошел к задней двери, осторожно приоткрыл ее на ширину пальца. Густо смазанные еще с вечера петли не подвели, не раздалось ни одного скрипа.
