— Как думаешь, там волки есть? — прошептала девочка, прижимаясь к Джеку.
— Какая разница! Все равно надо идти, — отозвался тот.
Дети опасливо двинулись сквозь траву; Джек шел впереди, держа посох наготове. Никаких других звуков, кроме журчания воды, он не слышал, но в воздухе отчетливо разливалась некая настороженность.
«Жаль, ножа нет», — посетовал мальчик. Увы, нож погиб в огне вместе с прочими припасами.
— Тут так темно, — пожаловалась Пега.
Джек подумал, не покричать ли Бруту — он наверняка вышел тем же путем. Но сторожкая опасливость взяла верх.
Далее опушки леса проникал лишь тусклый отсвет лунного сияния. Вокруг мшистых кочек змеились корни, неуклюже сплетались ветви. Джеку мерещилось, что они до поры застыли на весу, а как только незваный гость отвернется, зашевелятся снова. Мальчуган пытался уловить привычные ночные звуки: кваканье лягушек, стрекотание сверчков или бормотание совы, вылетевшей на охоту. Но нет: в тишине слышалось лишь журчание воды.
— Ну что, потопали! — позвал Джек.
Джек осторожно продвигался вперед, Пега цеплялась за его руку.
— Если мы потеряем друг друга, то уже никогда не найдем, — прошептала девочка.
«Потеряем, как же», — подумал Джек.
Пега вцепилась в него мертвой хваткой; наверняка к утру синяк будет. Лунный отблеск окончательно померк; детям приходилось пробираться ощупью, на шум воды. Мальчуган споткнулся о корень, и оба полетели в заросли жгучей крапивы.
— Ой! — вскрикнул Джек, едва не падая вперед.
Цепкая хватка Пеги удержала его на месте. Ноги разъезжались в мокрой грязи.
— Здесь должна быть вода, — простонала Пега.
Джек пополз вперед на коленях. Прямо перед ним замерцал свет — и мальчуган решительно раздвинул зеленые плети вьюнов.
— Ох, слава всем святым, — благоговейно промолвила Пега.
Деревья расступились — и глазам открылась бурная речушка, тут и там испещренная лунными бликами. Она с шумом бежала по камням — и вливалась в широкое русло, что темной полосой рассекло лес надвое.
Джек с Пегой проворно скатились по береговому склону вниз и оказались по пояс в воде. Поток обжег их ледяным холодом. Но Джеку было не до того. Он пил, и пил, и пил, пока не заболела голова и не свело живот, зато боль в ногах прошла.
Наконец дети кое-как вскарабкались по илистому берегу и устроились на ночь в дупле старого дерева, свернувшись клубочком, как лисы. Они промокли, иззябли и до смерти проголодались, но шум воды усыпил их так же быстро, как потрескивание огня в очаге на вилле у Барда. Они проспали как убитые всю ночь напролет, и рассвет тоже. Когда наконец они проснулись, утро уже клонилось к полудню, а лес снаружи был насквозь пронизан солнечными лучами.
— Где мы? — спросила Пега, затеняя глаза.
— Здесь. Где бы это «здесь» ни находилось, — ответил, зевая, Джек.
Воздух подрагивал, словно живой: в свете солнца танцевали мошки. Рядом бурлила и пенилась речушка, а вокруг полого дерева расстилался ковер земляники.
— Еда! — завопил Джек. Дети жадно накинулись на ягоды.
— Ммм! Вкуснотища! Еще! Еще!
Ягодный сок стекал по Пегиному подбородку и капал на платье.
— А знаешь, — проговорил Джек, откидываясь назад, едва первые восторги насыщения поутихли, — для земляники-то еще слишком рано.
— Подумаешь, — фыркнула Пега, вытирая губы рукой.
— Еще даже не первое мая. Землянике только цвести полагается.
— Значит, нам повезло, — объявила Пега. — Брат Айден назвал бы это чудом.
И девочка снова принялась собирать ягоды.
Джек чувствовал себя крайне неуютно. Беспокоило его многое. Например, когда там, в туннеле, он призвал пламя — вспыхнуло оно мгновенно. Не то чтобы Джек тому не обрадовался. Мальчугану совсем не хотелось выяснять, что накеры едят на ужин, когда летучую мышку добыть не удастся. Но дома, в деревне, вызывать огонь было непросто. Требовалось сперва очистить разум и обратиться к жизненной силе. А не просто щелкнуть пальцами.
Опять же, и лунное сияние было какое-то странное. Вчера вечером Джек слишком устал, чтобы об этом задуматься, а вот сейчас — вспомнил. Все вокруг словно бы светилось изнутри. А теперь вот — земляника. Ягоды — как на подбор, ни одной зеленой, с червоточиной или перезрелой.
— Здесь все равно как в Ётунхейме, — промолвил мальчик.
— Судя по тому, что ты мне рассказывал, тут куда приятнее, чем в Ётунхейме.
— В Ётунхейме всякое бывало. И разные ужасы, и… — Голос Джека прервался. Как рассказать о чуде Иггдрасиля тому, кто его не видел? — Как бы то ни было, я вообще-то о магии. Здесь она лежит близко к поверхности — и очень опасна.
— Опасна?
— Ну вот, например, когда я вызвал огонь, я уже не смог погасить его.
Пега огляделась по сторонам. Деревья покрывал густой мох: ни дать ни взять овцы после холодной зимы! Под ногами кустились куртинки колокольчиков. Повсюду вокруг расстилался ковер земляники. Ближе к речушке тянулась полоса желтых ирисов.
— Ладно, согласна. Тут все как-то самую малость чересчур замечательно. И что, к нам теперь сбегутся тролли, требуя нашей крови?
— Сюда — вряд ли. Для троллей тут слишком тепло. Но что… — Джек опасливо понизил голос. — Что, если это и есть Эльфландия?
Глаза Пеги широко раскрылись.
— Крошки-лепешки! Тут и впрямь очень красиво.
«И достаточно мокро, — подумал Джек. — Владычице Озера здесь точно понравилось бы».
Вслух же сказал:
— Наверняка Брут где-то поблизости. Хотел бы я знать, отчего он нас не зовет.
— Так ведь и мы его не позвали.
— Это точно, — кивнул Джек. И с новой силой ощутил исходящую от деревьев настороженность. Она то отступала дальше, сосредоточившись на чем-то ином, а то давала о себе знать совсем рядом, в двух шагах. — Я никаких его следов не нашел, хотя он наверняка где-то здесь. Разве что он погиб. Тогда нам не позавидуешь.
— Не позавидуешь скорее ему, — уточнила Пега.
— Я не то чтобы бессердечен. Конечно, если с Брутом что-то случилось, мне будет страшно жаль, но мы же на него рассчитывали! Боюсь, он какой-нибудь дурацкий фокус выкинул, скажем бросил вызов дракону — тут-то его и сожрали.
— Как опрометчиво с его стороны.
— Ну что, как насчет облазить окрестности? — предложил Джек, пропуская ее сарказм мимо ушей. — Правда, тут неделями бродить можно. Или не спуститься ли нам обратно под землю и не выбрать ли другой туннель? Пожар, надо думать, уже погас.
— Спуститься под землю? — Пега побледнела как полотно; на мертвенно-белом лице чернильной кляксой выделялось родимое пятно. — Что угодно, лишь бы не повстречаться снова с одним из этих… ну, ты знаешь.
