— Что будем делать? — спросил Джек. — Нам нужна помощь Барда.
— Я мог бы сходить в монастырь Святого Филиана, но я боюсь оставлять вас одних. Недоброе это место.
Все молча принялись за трапезу. Этне скрылась в соседнем покое, чтобы примерить новые платья. Полдень едва минул, но в небесах было темнее, чем в полночь. Зигзаги молний вспыхивали и гасли.
— В жизни не видывала такой грозы, — заметила Торгиль. — Прямо подумаешь, что Тор метит молниями в нас.
— Или, скорее, Господь, — поправил отец Север.
— Нет, — возразил Джек: в голову ему пришла новая мысль. — Думается, это древние боги осаждают Дин-Гуарди. Владыка Леса и Повелитель Моря пытаются взять крепость штурмом. Может, тот, кто правит в небе, тоже примкнул к ним.
— Кто бы уж это ни был, этот кто-то явно зол на весь свет, — заметила Торгиль, облизывая жирные пальцы. — Будем надеяться, он — или она — устанет раньше, чем мы все оглохнем.
«Этот кто-то» словно услышал девочку: яростный раскат грома сотряс стены, да так, что с потолка штукатурка посыпалась. Все непроизвольно пригнулись. Грозно заявив о себе в последний раз, буря унеслась прочь. Слышно было, как гром рокочет где-то вдали, над морем.
— Да хранят нас святые угодники! — воскликнул отец Север.
В комнату, пританцовывая, вернулась Этне — она уже переоделась в сухую одежду, принесенную ей стражником. Эльфийка двигалась легко и грациозно, едва касаясь земли — словно невесомый пух одуванчика. Вот так же и Люси некогда не шла, а словно плыла над лугом за деревней. Платье Этне искрилось драгоценными каменьями, а плащ просто-таки слепил великолепием. Такой красоты Джек вовеки не видывал. Дорогая кремовая ткань была расшита виноградными лозами, среди которых прятались неведомые звери — не то олени, не то гончие псы, а может, кошки, — изящные и удлиненные, как и сами зеленые ветви. В самом центре над всем этим зеленым миром порхал белый голубь с веточкой в клюве.
— Сними это немедленно! Нет! Не платье! — взревел монах, едва эльфийка поспешно задрала юбку выше колен. — Плащ! Плащ сними!
Озадаченная Этне сбросила плащ. Отец Север подхватил его прежде, чем ткань коснулась пола, рухнул в кресло и закрыл лицо руками. Его отчаяние тут же передалось и девушке: Этне залилась слезами.
— Господин, тебе дурно? — встревоженно спросил Джек, опускаясь на колени перед креслом.
— Это все от потрясения, — отозвался монах. — Милая Этне, я нисколько на тебя не сержусь. Пожалуйста, перестань рыдать. Ты ни в чем не виновата.
Слезы эльфийки тут же высохли. Этне заулыбалась и вновь закружилась в танце по комнате. Ее настроение менялось с нездешней, жутковатой стремительностью: такую же непредсказуемую переменчивость Джек некогда подмечал в Люси.
— Тебе знаком этот плащ? — предположил Джек.
— Это не плащ. — Отец Север глубоко вздохнул, разгладил ткань ладонью. — Это алтарный покров со Святого острова. Помню, как над ним трудились сестра Агнесса и сестра Эовин. Бедные, кроткие голубки, обе они погибли: их швырнули в море эти гнусные, кровожадные адовы черти…
— А как же покров попал сюда? — поспешно поинтересовался Джек, опасливо оглядываясь на Торгиль.
Ведь в числе «кровожадных адовых чертей» была и она.
— Не знаю. Может статься, какие-то сокровища удалось спасти. Наверное, их переправили в монастырь Святого Филиана.
Джек предпочел промолчать. А что тут скажешь-то? Монастырь Святого Филиана жил тем, что обирал доверчивых простецов. Всем, что удавалось награбить, монахи делились с королем Иффи.
— Клянусь, — медленно произнес отец Север, — если я только доберусь до этих вороватых монахов, они у меня по гроб жизни запомнят, что такое покаяние!
Объяснить, что он имеет в виду, отец Север не успел: в дверь постучал предводитель стражи. За это время он успел сменить рубаху, надраил шлем, расчесал бороду.
— О прекрасная принцесса, добро пожаловать в Дин-Гуарди! Король, господин мой, с нетерпением тебя ожидает, — воскликнул стражник, отвешивая Этне низкий поклон.
— А как же остальные? — спросил отец Север.
— А до вас королю дела нет, — грубо буркнул предводитель.
— Допустить, чтобы ее высочество покинула покои без свиты, значит нанести ей жестокое оскорбление. Войны порою вспыхивают из-за сущих пустяков.
Джек восхитился хитроумием монаха. Предводитель стражи понятия не имел, что Этне — всего-то-навсего отвергнутая дочь королевы Эльфландии. Партолис, надо думать, уже позабыла о ее существовании. Отца Этне она точно не помнит. И однако ж из слов отца Севера явствовало, что Этне пользуется немалым влиянием и за ее спиной стоит мощная армия.
А ведь монах ни словом не солгал. Он всего лишь сказал: «Войны порою вспыхивают из-за сущих пустяков» — и предоставил предводителю стражи сделать свои собственные выводы. А тут еще и сама Этне просто-таки лучилась колдовским обаянием — спасибо ей!
— Конечно, всенепременно! Вы все обязательно должны сопровождать ее высочество, — завороженно закивал стражник.
Снаружи дожидался почетный эскорт. Солдаты дружно вытянулись по стойке «смирно» и торжественно проследовали за гостями через залы и коридоры. Гроза утихла, но в небе так и не прояснилось. Жалкие лучики света, пробившиеся-таки в крепость, тонули в вязком сумраке.
«Это место пеленой окутала неизбывная печаль», — подумал Джек.
С трудом верилось, что когда-то здесь весело пировали Ланселот и его свита. Впрочем, может статься, они были такие же чурбаны бесчувственные, как и Брут. На Брута никакая самая мрачная обстановка не действовала: ему хоть кол на голове теши! А кстати, куда, собственно, запропастился негодный раб? Да, на самом деле Брут — законный правитель Дин-Гуарди, да только Джеку не верилось, что он способен одолеть Иффи — или хотя бы Крысеныша, если на то пошло.
При первой встрече с королем Иффи Джек был слишком перепуган, чтобы обращать внимание на детали. Теперь же мальчуган нарочно высматривал приметы и свидетельства его родства с келпи. Иффи казался выше и крупнее своих людей; его грузная туша заполняла весь золоченый трон. На ногах — громадные сапожищи.
А что там внутри? Неужто когти? А умеет ли король менять обличье? А если да, то что тогда происходит с его одеждой?
Иффи был закутан с головы до ног; даже лицо и голову закрывал кожаный шлем. Просматривались только глаза: глубоко посаженные, точно два камушка в миске с овсянкой. Впечатление он производил не из приятных.
Это существо — Джек никак не мог думать о нем как о человеке, — по-видимому, зябло. Вдоль стен пылали жаровни, дышать было нечем. По лицам солдат ручьями струился пот — и впитывался в бороды.
— Принцесса Этне! — возгласил отец Север, не давая предводителю стражи и слова вымолвить. В зале поднялся глухой шум.
— Ооох, милочка-то какая! — пробормотал кто-то.
