— Тебе необходим отдых, — встревоженно посоветовал мальчик.
— Мне стыдно за свою слабость, — проговорила воительница. — Мы проходили неподалеку от Нифльхейма, и я подумала, что, если умру там, Один, чего доброго, меня не отыщет.
— Один везде тебя отыщет, — горячо заверил Джек. — Ты не принадлежишь Нифльхейму. Нифльхейм выплюнет тебя словно косточку.
Торгиль слабо улыбнулась.
Дети отдохнули немного. Всех троих угнетала одна и та же мысль: время уходит, костровая яма очень скоро будет готова к стряпне. Однако ж никто не проронил ни слова. Наконец с тяжелым вздохом Пега поднялась на ноги.
— Чувствую себя так, словно меня дубинкой избили.
— Вот и я тоже, — призналась Торгиль. — В этом туннеле было не просто холодно.
Джек не стал делиться собственным предположением. Ему не раз доводилось замерзнуть, но даже ледяные горы Ётунхейма были не так ужасны, как эта тьма. Как ее ни назови — Нифльхейм, или Хель, или Ад, — но здесь, в туннеле, было царство смерти. Смертных, что верили в бога, ждала какая угодно участь, только не такая. Здесь не было места надежде.
Друзья поспешили вперед. Волны с шумом бились о барьер вокруг Дин-Гуарди. Проходя мимо него во второй раз, Джек почувствовал тошноту. А вот владения ярткинов встретили их теплыми земляными запахами. В воздухе ощущался привкус зелени.
— Вот теперь я могу сделать факел, — промолвил Джек, глядя на плавник и сухие водоросли.
— Не думаю, что они нам понадобятся, — покачала головой Торгиль.
— Думаешь, ярткины выйдут к нам? — спросил Джек.
— Если она споет.
Усилием воли Джек совладал с накатившей завистью. У него самого хороший голос. Не просто хороший — замечательный. Лучше, чем у Барда во времена его юности, лучше, чем у Руны. Ярткинам этот голос понравился — когда они уже вышли из скалы. Но вызвала-то их Пега.
Пега пела голосом самой земли: о таком могуществе барды могли только мечтать. Джек понимал, что ему никогда с ней не сравняться. Душу мальчика переполняла горечь, но Джек не собирался давать ей волю.
— Спой, Пега, — велел он. — Спой им тот самый гимн, которому ангел научил Кэдмона.
Девочка заглянула в теплую темноту туннеля ярткинов и, раскинув руки, позвала:
— Эрке, Эрке, Эрке! Придите, ох, ну придите же! — взмолилась она — и запела.
Сперва — гимн Кэдмона, затем — йольскую песенку «Плющ и остролист». За ней последовала баллада «Женщина из Ашерс-Велл»: о матери, которая зовет сыновей домой, не зная, что они погибли в море. А сыновья и в самом деле вернулись — в полночь, с ног до головы облепленные водорослями и ракушками.
Джек подумал про себя, что куда как неразумно петь эту балладу вблизи от Чертога Призраков. И вздохнул с облегчением, когда Пега перешла на детские потешки. На самом-то деле что именно Пега пела, было совершенно неважно. В ее исполнении все звучало на диво красиво.
Вдалеке послышались перешептывание и чириканье. Темнота у входа в туннель заметно сгустилась. Что-то словно вытекало из стен и с глухим «шлеп!» плюхалось на землю. У Джека даже волоски на предплечьях встали дыбом. Он схватился за посох и встал между Пегой и надвигающейся ордой. Торгиль шагнула к нему.
Повсюду на полу туннеля, и вдоль стен, и даже на потолке теснились копны волос, бледных, как летняя пшеница. Длинные и бурые, как сама земля, пальцы разводили волосы в стороны. Яркие черные глазки наблюдали за детьми пугающе-пристально. Торгиль сжимала нож в левой руке. Джек не сомневался: если на воительницу нападут, она последует примеру Олава — и на пинки не поскупится, и голову пустит в ход, если надо.
— Не шевелись, — прошептал он. — Думаю, они настроены вполне дружелюбно.
— Это landvaettir, — тихо отозвалась Торгиль. — Привлекать их внимание всегда опасно. Олав, помнится, приставая к берегу, всегда снимал с носа драконью голову — чтобы не оскорбить их ненароком.
— Не помню такого, — откликнулся Джек, не сводя глаз с неуклонно приближающегося полчища скирдочек сена.
— Ты просто не заметил. Выставлять драконью голову в море — дело хорошее, но landvaettir сочтут это за вызов. Клянусь Тором и Одином! А ну, не трогайте меня!
К тому времени скирдочки уже подступили к Джеку с Торгиль вплотную; их неодолимый напор вызывал в памяти позабытые сны. Те самые сны, что Джек пытался стереть из памяти сразу по пробуждении: кошмары, в которых он либо тонул в жидкой грязи, либо его заглатывала гигантская змея.
— Я вам не враг! — закричала Торгиль, отбрасывая нож.
Кольцо ярткинов разомкнулось; Джек перевел дух. Пега смолкла. Лицо девочки было белее мела.
От скопления скирдочек отделился один из ярткинов.
«Наверное, тот самый, который говорил с чужаками прежде», — подумал Джек и учтиво поклонился.
— Благодарю, что пришли.
— Как вам показался Дин-Гуарди, о дети земли? — спросило странное создание.
— Отвратительное место, — с чувством заверил Джек.
— А ваши близкие? Как они?
— Их там вообще не было, — отвечал мальчик. — Мой отец и Бард — в монастыре Святого Филиана. И брат Айден тоже. Но теперь в опасности наши друзья.
— Пожалуйста, о пожалуйста, помогите нам! — перебила его Пега. — А то король Иффи непременно убьет хобгоблинов! Пожалуйста — вы же предлагали нам награду! Мы просим о ней сейчас! Спасите их! Спасите наших друзей! Истребите их врагов!
— Будь осторожна в просьбах! — прошептала Торгиль.
— Воительница, — промолвил ярткин, оборачиваясь к девочке; все его сородичи с шуршанием и чириканьем последовали примеру вождя, — твоя мать чтила нас. Мы ничего не забываем.
— Моя… моя мать? — задохнулась Торгиль.
Джек помнил: девочка своей матери почти не помнит и стыдится ее, ведь та была рабыней.
— Твоя мать просила нас приглядеть за тобой. Просит и сегодня.
— Как такое может быть? Она мертва! Я своими глазами видела, как ей перерезали горло! — закричала Торгиль.
— Мы поможем вам, дети земли, — прошелестел ярткин, не обращая внимания на слова девочки.
И живая масса, всколыхнувшись, двинулась вперед, к выходу из туннеля, в тусклые сумерки — ибо день уже клонился к вечеру. Джек, Пега и Торгиль поневоле шли впереди. От одной мысли о том, что поток скирдочек захлестнет их с головой, а возможно, по ним и прокатится, детей бросало в дрожь.
Море билось о невидимую преграду. Тучи опустились так низко, словно и они тоже пытались прорваться внутрь. Джек и его спутницы с легкостью прошли сквозь барьер, хотя, как и в прошлый раз, Джек ощутил знакомую тошноту. Оказавшись по другую сторону, дети оглянулись.
Ярткины застряли на границе.
— Только время зря потеряли! — с досадой воскликнула Торгиль.
