Я знаю даже больше, чем ты, недомерок. Убийца – кем бы он ни
был – связан с «Сават и Мустаки». А если и не с самой фирмой, то с миром haute
couture, закрытом для посторонних на кодовые замки, щеколды, задвижки и цепочки.
А если прибавить к этому жесткий фейс-контроль при входе… Тебя бы точно никто
не впустил, недомерок, все твои бумажки и бумажки, подтверждающие бумажки, и
обнюхивать бы не стали.
Я знаю даже больше, чем ты, недомерок. Например то, что
убийств было больше, чем два. И что смерть Мари-Кристин будет не последней.
Единственное, чего я не знаю: хватит ли у меня сил противостоять, хватит ли у
меня сил положить конец всему этому? И хватит ли у меня ума вычислить того, кто
убивает? Впрочем, ум здесь ни при чем, до сих пор я смотрел на происходящее
сквозь пальцы; сквозь толщу флаконов, дизайн которых разрабатывал я сам. Даже
плавающая в ведре голова Азиза не произвела на меня должного впечатления:
небесно-голубого покойника я терпеть не мог. Но Мари-Кристин… Мари-Кристин –
совсем другое дело. И своей карьерой, и своим нынешним положением я обязан
только ей… Черт, черт, черт, ну почему я скатываюсь на дешевый пафос и подбираю
формулировки, уместные разве что в официальной беседе с коротышками типа
Бланшара? Конечно же, все сложнее – Мари-Кристин была моей первой женщиной, и
не перешибить, не отменить этого никто не может. Первая женщина никогда не
бывает прошлым. Это-то и есть самое главное. Убийца не просто расправился с
главой модного дома, он расправился с Моей Первой Женщиной. А потом подставил
меня, бросил мне вызов, швырнул в лицо перчатку, наспех скроенную из кожаного
килта со стразами. Возможно, я надоел ему до смерти, возможно, он нашел для
своих экспериментов кого-то другого. Возможно, он сам уступил место кому-то
другому. И тот, другой, на скорую руку обученный, оказался вовсе не таким
сентиментальным, не таким чувственным и не таким утонченным…
– …Призадумались, мсье?
– Я не даю себе труда думать о том, что лежит на
поверхности, Бланшар, – звучит не очень-то вежливо, но сдерживать свою
неприязнь к коротышке я больше не в состоянии.
– Значит, и вы считаете, что убийца был как-то связан с
вашей фирмой?
– Я этого не говорил.
– Но он мог быть связан с тем, кто связан…
– Скажите мне, Бланшар… Скажите, в этих убийствах есть
логика?
Судя по физиономии малыша Дидье, я попал в точку; я исполнил
роль хитрована-стремянного – и теперь мне остается только наблюдать, как
Бланшар будет взнуздывать своего любимого конька. Типов, подобных беспривязной
ищейке из парижского комиссариата, не так уж трудно просчитать: они годами
высиживают повышение по службе. А чтобы ждать было не так скучно, пачкают
холостяцкую постель брошюрками по психологии преступлений, биографиями великих
отравителей и криминалистическими справочниками. И скорлупой от фисташек.
– Логика есть в любом убийстве, мсье Кутарба.
– Ищи, кому выгодно? – я почти дружески подмигиваю
Бланшару.
– Это логика следствия, мсье Кутарба, она предельно
проста. Логика убийства куда сложнее.
Ого, кажется я нарвался на философа! Коротышка перенапрягся
с брошюрами.
– Я как раз работаю над монографией по данной тематике…
Похоже, Дидье Бланшар не только перенапрягся с брошюрами, но
и пережрал фисташек.
– Вот как?
– Я закончил юридический факультет Сорбонны.
Щеки Бланшара раздуваются от неподдельного восхищения самим
собой, он ждет от меня той же реакции. Природа восхищения не совсем ясна мне;
возможно, малыш Дидье прибился к Сорбонне, будучи родом из зачумленной
деревушки на атлантическом побережье. И в семье у него все были скорняками. И
сам он в детстве страдал аутизмом и заиканием. И писался в кровать до
двенадцати лет. Хрен тебе, недомерок, тоже мне – юридический факультет
Сорбонны, в которой уже давно учатся все, кому не лень, И шушеры там гораздо
больше, чем даже в кварталах, прилегающих к Пляс Пигаль. Или к Булонскому лесу.
– Очень интересно. Вы подарите мне экземпляр?
– А вы интересуетесь психологией совершения
убийства? – челюсти Бланшара хищно щелкают.
– Не то чтобы жить без этого не могу. Но любопытно было
бы ознакомиться. Тем более после того, что случилось с «Сават и Мустаки»…
– Вы спрашивали о логике, мсье Кутарба… Вы имели в
виду…
– Я имел в виду только одно – связаны ли оба убийства
между собой.
– Это вопрос вопросов… И он напрямую касается вас, не
так ли?..
Я пропускаю последнюю реплику Бланшара мимо ушей: уж слишком
муторно выслушивать очередную порцию намеков на мою возможную причастность к
делу.
– Я долго думал над этим, мсье Кутарба…
Узкая полоска между торчащим ежиком волос и бровями (которую
только по недоразумению можно назвать лбом) не оставляет в этом никаких
сомнений.
– С одной стороны – обезглавлена крупная дизайнерская
фирма, имеющая довольно прочные позиции на рынке…
– Существует масса фирм и модных домов с гораздо более прочными
позициями. И потом… Хотя в мире моды и существует жесткая конкуренция, но
воспользоваться подобными методами никому и в голову не придет…
– Вы не дослушали, мсье Кутарба. Я вовсе не имел в виду
такую пакость, как заказное убийство. Это-то я как раз исключаю. Дело ведь не в
самих убийствах, а в том, как они совершены. Заказуха обычно поставлена на
поток, а здесь мы имеем дело со штучным товаром. Так сказать, с эксклюзивом. С
pret-a-porter убийства, если хотите…
Ну ты и загнул, коротышка!.. Коротышка же надолго замолкает,
любуясь эффектом произнесенной им фразы. Должно быть, он долго репетировал ее:
сидя на толчке или вертясь перед заплеванным зубной пастой зеркалом в ванной.
– Отрубленная голова и вспоротый живот – это вам не
банальная дырка во лбу. Это больше смахивает на почерк серийного убийцы. Или
маньяка.
– Вы полагаете?
– Я больше чем уверен… Я занимался этой проблемой еще в
Сорбонне…
Так вот твой любимый конек, Бланшар! Маньяки и серийные
убийства, Анук умерла бы со смеху. Но если бы ты только знал, как далек от
истины, если бы ты только знал…
Бледная коняшка под Бланшаром пофыркивает и трясет удилами,
самое время протереть ей круп. Листками из недописанной монографии.
– Значит, вы полагаете, что действовал маньяк?
– Скажем, я этого не исключаю.
– Вот как… А мне всегда казалось, что маньяк на то и
маньяк, чтобы действовать по раз и навсегда определенной схеме. А между… как вы
выразились… отрубленной головой и вспоротым животом не так уж много общего.
– Схема может быть любой, – Бланшар снова начинает
долбить пальцами по столу, чертов дятел с паучьим прикусом. – Главное –
понять ее. Определить, так сказать, систему координат…
