– Не знаю… Может быть, именно поэтому. Она попыталась
еще раз испытать судьбу. И, кажется, ей повезло.
– Повезло… То есть этот Кристобаль не проявил к вам
никакого интереса?
– Я держала скрещенные пальцы за спиной.
– Она назначила ему встречу?
– Это было бы не совсем прилично. С точки зрения
О-Сими, разумеется. Она сообщила лишь, в каком отеле остановилась. Мужчине
всегда нужно оставлять право на выбор…
– Вы продолжили вечер втроем?
– Конечно же нет. Мы расстались, как только экскурсия
закончилась. Тем более что Кристобаль был не один.
– Не один?
– С ним была пожилая женщина… Она есть на одной из
фотографий… Случайно попала в объектив. Подождите, сейчас я найду снимок… Вот.
Вот он. Это та самая женщина. Не очень-то она была довольна нашим общением. Да,
она определенно была недовольна, старая кошелка…
– Простите?
О-о… Не обращайте внимания, господин Бланшар. Издержки
изучения французской бульварной литературы… Потом, когда мы познакомились,
Кристобаль даже назвал ее имя. Сейчас… О-Сими сказала: «Это моя подруга Омацу».
Он тоже отрекомендовал ее подругой. Нет… Не вспомню…
– Может быть, Линн?
– Линн? Я не совсем уверена, но, по-моему, Линн. Да,
Линн… Вы и это знаете?
– Да.
– Вы нашли его? Нашли Кристобаля?
– Уж кого мы точно не найдем, так это Кристобаля.
– Вы подозреваете, что он… причастен?
– Свои подозрения я выскажу вам чуть позже… Значит, вы
утверждаете, что между О-Сими Томомори и этим… Кристобалем вспыхнул роман?
– На следующий день мы с О-Сими отправились в «Галери Томи»,
прикупить кое-что из гардероба. Это была моя идея, в критических ситуациях
шопинг заменяет женщине петтинг. А ремешок для часов идет по цене французского
поцелуя… как говорит один парижанин, мой близкий друг. О-Сими весь остаток
вечера выглядела грустной, не очень-то она верила в затею с романтическим
знакомством…
– И как, приобрели ремешок для часов?
– До ремешка дело не дошло. Пара блузок, пара модных
журналов и кашемировый шарф. О-Сими все порывалась купить себе туфли, я с
трудом ее отговорила. Потом мы выпили кофе и расстались. У меня была деловая
встреча.
– А ваша подруга?
– Кажется, она отправилась в гостиницу. Мы договорились
встретиться вечером, я должна была заехать за ней в шесть. А в пять она
позвонила и сказала, что встреча отменяется, что испанец был в гостинице и
оставил ей записку.
– Записку?
– Он назначил ей свидание.
– Где?
– У площади Конкорд. Записку я видела сама, О-Сими
показывала ее мне.
– Зачем?
– Она была восхищена почерком. Смуглый и страстный,
именно так она выразилась. Ключевое слово здесь – страстный. Ей не хватало
страстности в японских мужчинах, она считала их чересчур прагматичными.
– Смуглый и страстный, тьфу ты… Как поэтично. Кстати,
записку обнаружили среди других ее вещей… Вы не знаете, кто такая Кейко… Тама…
Тами… вот черт…
– Кейко Тамэёси?
– Да. У японцев довольно сложные фамилии…
– Европейцев они раздражают, знаю. А Кейко – еще одна
наша токийская подруга. Кейко преподает историю в средней школе, она
единственная, с кем О-Сими дружна в Токио. А почему вы спросили о Кейко?
– Видите ли… Кроме записки было еще и письмо,
адресованное Кейко Тамэ… Адресованное Кейко и почему-то не отправленное. Скорее
всего, ваша подруга его не дописала. Хотя и тех семи листов было бы вполне
достаточно, на мой взгляд.
– Она любила писать длинные письма… Что же в нем было?
– Хм… Думаю, ваш близкий друг оценил бы его по
достоинству.
– Что вы хотите этим сказать?
– Поскольку вы женщина широких европейских взглядов…
– Не смущайтесь, господин Бланшар.
– Короче, ключевое слово в нем – э-э-э… спаривание.
Пруст, правда не упоминался.
– О-Сими подробно описывала свои отношения с этим
красавчиком Кристобалем?
– Я бы сказал – в деталях.
– Ну что ж, О-Сими хотела романа в духе Эммануэль. Его
она и получила. Я нисколько не удивлена. Тем более что и мне она поведала
некоторые пикантные подробности. Я не удивлена.
– Значит, вы виделись в промежутке между пятнадцатым и
двадцать вторым мая?
– Всего лишь один раз. Я принесла ей фотографии… О-Сими
говорила только о нем. О том, что они встретились и теперь почти не расстаются.
О том, что он фантастический мужчина, что работает моделью. Что…
– Продолжайте.
– Знаете, о чем я сейчас подумала? Кроме того, что он
модель, ничего экстраординарного я из разговора не вынесла. Все остальное
относилось скорее к эмоциональной сфере. Ну и к экскурсу в анатомию…
– Вас это удивляет?
– Нисколько. Я и сама бывала влюблена и вела себя точно
так же. Вспомнила… О-Сими намекнула, что он собирается уйти с подиума и
организовать собственный бизнес. Это шло в рекламном блоке «какой он цельный
человек». И было еще что-то о его детстве.
– Интересно.
– Ничего интересного. Все крамольные детские тайны
похожи друг на друга. Да и взрослые тоже, уж поверьте специалисту по бульварной
литературе…
– Ну да. У каждого есть свой Рики-морячок…
– Не поняла?
– Это так, к слову…
– Хорошая фраза, вы не подарите ее любознательной
аспирантке, господин Бланшар?
– Конечно.
– И еще насчет фраз. О-Сими не знала французского.
Но одну фразу она в ту нашу встречу произнесла безупречно. Я
бы даже сказала – с лихостью.
– Какую же?
– Lespins, mafille, sont couverts d'aiguilles
[19]
.
– Что бы она могла означать?
– Понятия не имею. Может, только то, что означает?
Наверняка, ее обучил этой фразе молодой человек. В качестве языковой практики…
– Вернемся к двадцать второму мая. Как я понял, на
встречу она не пришла?
– Я прождала ее битых полтора часа. Потом вернулась к
себе, начала названивать О-Сими в гостиницу. Номер не отвечал. Никто не снял
трубку ни вечером, ни ночью, ни на следующее утро.
– Вы забеспокоились?
– Поначалу нет. В конце концов, любовь и создана для
того, чтобы освободить человека от всех предыдущих обязательств. Я была в этой
проклятой «Ламартин Опера», и мне сообщили, что в гостинице она не появлялась
несколько дней. Я подумала тогда, что О-Сими укатила куда-нибудь со своим
испанцем. Может быть, даже к нему на родину, вдохновиться корридой и святой
Девой Фуэнсантой…
