– Чего вы хотите?
– Честного рассказа о Ги Кутарба. Вы ведь друзья?
– Боюсь, что разочарую вас. Мы не друзья.
– Ну надо же… Я общался с уймой людей, знающих Ги. И
никто, никто не назвал его своим другом. Странно, правда?
– Какие претензии ко мне?
– Это просто странно, не более.
– У меня тоже нет друзей. Что с того?
– У вас есть ваши раковины.
– Одно из другого не следует. Я фотограф, а фотограф
смотрит на мир через камеру. Иногда такое можно увидеть… Подцепить мизантропию
так же легко, как и насморк. Только мизантропия в отличие от насморка не
вылечивается.
– Ги бывал у вас…
– Ну и что?
– Довольно часто.
– Каждый первый понедельник месяца. Ну и что?
– О чем вы говорили?
– Ни о чем.
– Что же вы делали?
– Ничего. Пили вино и молчали.
– Удивительно…
– Самое удивительное, что это правда. «Charonia
Tritonis», вот эта раковина… «Труба тритона». Он пил сангрию только из нее.
– Красавица… Вы пили вино из раковин?
– В моем доме все пьют вино из раковин. Ги не был
исключением.
– Нальете мне?
– Никогда не пил с фараонами…
– Все когда-то случается в первый раз. Вы и детской
порнографией не занимались… чуть больше двух лет назад.
– Вот черт.
– Если вас не затруднит, плесните-ка мне сюда… В «Трубу
тритона».
– Вам хотелось бы узнать мысли Ги, а?
– Вы правы. Мне бы очень хотелось узнать, что у него в
голове. На сегодняшний день это единственное мое желание.
– Сочувствую.
– Хорошее вино.
– Вино так себе. Не стоит распускать передо мной хвост,
инспектор.
– В самом деле хорошее… А если я скажу вам, что Ги
Кутарба – убийца?
– Я забьюсь под кровать.
– Нет, правда…
– Мы не были друзьями, инспектор. Так что это ничего не
изменит в моем отношении к Ги.
– Значит, у вас все-таки существует свое отношение?
– Я же сказал, не хватайте меня за язык.
– А как вы относитесь к самому факту детской
порнографии?
– Ну хорошо… Мне нравилось пить с ним вино. Он южанин,
как и я. И он никогда меня не напрягал.
– Это все?
– Все.
– А если я покажу вам фотографии его жертв?
– Дешевые любительские фото с места преступления?
Пустые хлопоты, инспектор Бланшар… или как вас там… Фотографии для меня –
категория эстетическая. Боюсь, ваши обличительные снимки останутся за гранью
моего восприятия.
– Я был на вашей выставке.
– На здоровье.
– Не на том гламуре, от которого все кипятком писают.
Такого добра в любых каталогах полно. Я имею в виду выставку в Европейском доме
фотографии. Довольно рискованную.
– Даже так?
– Настолько рискованную, что ее засунули в подвал.
– И благополучно закрыли на следующий день. Но вы все
равно о ней пронюхали…
– Трудно было не пронюхать. Широкая общественность
пребывала в возмущении.
– Насрать мне на широкую общественность.
– Не сомневаюсь. Постановочные фотографии умерших
людей. Тому, кто до этого додумался, действительно на все наплевать.
– Тут вы попали в точку, Бланшар.
– Налейте-ка мне еще вина.
– Что, мысли Ги так и не прояснились?
– Нет. У вас были неприятности из-за этой выставки,
так?
– Я не считаю это неприятностями. Неприятности были у
моего приятеля.
– Который работал в том самом морге, где вы производили
съемку?
– Да. Его уволили.
– Бедняга.
– Ничего, все к лучшему. Он устроился в похоронное бюро
и теперь получает в два раза больше, чем получал.
– Снимки, надо сказать, незабываемые. Мертвый бродяга в
тунике императора Нерона… Задушенная проститутка в чепце Шарлотты Корде
[43]
…
– Вы еще забыли о китайце… Для того, чтобы подыскать
для него одежонку Конфуция, пришлось убить пару вечеров.
– Немудрено, что широкая общественность была
шокирована.
– Нуда. Только все эти гуманисты едва не вынесли двери,
так им хотелось поглазеть на оскорбляющие нравственность фото.
– А вы считаете, что ничью нравственность не оскорбили?
– Послушайте, Бланшар… Эти тела были не востребованы.
Так что у гипотетических родственников претензий ко мне быть не должно.
– Вы талантливый человек, Гаэтано.
– Я же сказал – не стоит распускать передо мной хвост.
– Если бы смерть была действительно такой, какой вы ее
изобразили…
– То что?
– Я бы согласился стать вашей моделью. Чью личину вы бы
на меня натянули?
– Ну уж никак не Наполеона, не обольщайтесь.
Тулуз-Лотрек подойдет?.. Но для этого вам надо как минимум умереть.
– А говорили, что не снимаете мужчин.
– Для мертвых мужчин я делаю исключения. Хотите
поговорить со мной о смерти?
– Я хочу поговорить с вами о Ги Кутарба. Но о смерти
тоже можно.
– Боюсь, вы знаете о ней больше, чем я…
– Я просто знаю ее с другой стороны.
– Ги и правда убийца?
– Разве это что-нибудь изменит в вашем к нему
отношении?
– Ничего, я уже сказал. Иногда убийцы бывают
симпатичнее, чем их жертвы.
– Тут я с вами соглашусь. Поговорим о Ги?
– Поговорим о смерти. Эта тема живо меня интересует.
Жаль только, что собеседников находишь не всегда.
– А мне казалось, что люди любят посудачить о смерти.
– Сплошное дилетантство, инспектор. Все их россказни –
сплошное дилетантство.
– А вы – профессионал?
– Я многое знаю о мертвых. Мертвые лукавят, мертвые
могут запросто обвести вокруг пальца, мертвые любят выдумывать о себе всякие
небылицы…
– Вы еще скажите, что они не платят налогов.
– И это тоже… Еще вина?
– Пожалуй.
