Женщина так крепко вцепилась в предложенное угощение, что Селесте пришлось силой отрывать ее от запястья. Слава богу, соображать та стала немного лучше, кровь оказала нужное действие. Правда, всю дорогу до монастыря упорно отмалчивалась и старалась не встречаться с подругой взглядами. Зато со всей силы приложила Палтина о стену, когда тот обратился к ней с каким-то вопросом, так, что спина мужчины противно треснула. Андрей даже испугался — сломанный позвоночник залечивается очень долго, Карлон жестоко накажет за подобное своеволие.
Следующая ночь началась с жестокой боли у обеих, организм настойчиво требовал энергии. Одна еще не оправилась от вчерашнего истощения, вторая делилась своей кровью, в результате ни о чем, кроме поисков добычи, думать они не могли. Сразу уйти не удалось, пришлось отвечать за вчерашнюю драку. Старший брат встретил их по пути на охоту, во дворе, но после первых вопросов отстал. Увидел, что спрашивать о чем-либо или ругать бессмысленно, на его слова женщинам откровенно наплевать, более того — еще немного, и они набросятся на вставшего преградой на пути к желанной добыче жреца. Поэтому взамен проповеди пришлось сопровождать непутевых чад в город.
Карлон слышал жуткий крик, раздавшийся незадолго перед рассветом. Изможденное состояние девушек, испытываемая ими слабость заставляли предположить, что они каким-то образом связаны со странным явлением. Конечно, опасностей в городе полным-полно, пострадать можно от любой, но… Интуиция заставляла сомневаться в непричастности Селесты и Аларики к происшествию. Желание поскорее допросить их вкупе с беспокойством (как бы жрец не относился к девушкам, он все-таки считал своим долгом заботиться обо всех членах маленькой колонии) заставили его помочь в поисках жертвы.
Труп спрятали в подвале разрушенного дома. Подобная осторожность объяснялась вовсе не желанием избежать человеческого внимания. С тех пор, как появились первые восставшие, люди начали сжигать своих мертвых, поэтому численность упырей росла за счет умерших от голода или холода бродяг, погибших от несчастных случаев, иными словами, тех покойников, чьи тела не успели уничтожить. Иногда восставали убитые холодным оружием или зверьми, но такое происходило редко — только если раны были не слишком велики. В результате тела жертв монастырские упыри укрывали поудобнее, рассчитывая на прибавление в своем проклятом семействе.
Только тогда Карлон смог приступить к допросу.
— А мы не знаем! — Селеста смотрела чистыми честными глазами. — Шли по городу, искали живых, когда напоролись на странную тварь. Похожа на висящую в воздухе простыню, с краями рваными. Она как заорет! Аларика первой шла, основной удар на нее и пришелся, мне самой стороной досталось.
Аларика кивала, разглядывая собственные сандалии.
— Я сестру подхватила и бежать — продолжала рассказ младшая. — Повезло, что чудище нас не преследовало, отвлеклось на солдат.
— Каких солдат?
Жрец корил себя за глупость. Следовало допросить девушек по отдельности, тогда им не удалось бы сговориться и врать. Он не сомневался в лживости выслушанной истории, хотя и не понимал, зачем его обманывают.
— Ночью колонна поселенцев вышла из города. Судя по всему, преступники с охраной — Аларика по-прежнему не поднимала глаз. — Там, женщина… отстала…
— И трое охранников ее убили — подхватила Селеста. От жреца не укрылся брошенный ей на подругу тревожный взгляд. — Не знаю, выжили они или нет, мы сбежали слишком быстро.
— Каких размеров оно было?
— Кто?
— Чудовище.
— Мне показалось, с меня ростом — пожала плечами новенькая. — Хотя не поручусь.
— Сестра Аларика, ты что скажешь?
— Я не помню. Старший брат.
Красавица отступила в сторону и отвернулась. Всем своим видом она выказывала нежелание разговаривать, в отличие, кстати, от ее подруги. Расспрашивать которую не хотелось уже Карлону, жрец ценил свое время.
— Я понимаю ваш испуг, сестры. Однако вы забыли: все в этом мире происходит по воле нашего Господина. Он позволил вам возродиться, он же уберег вас от гибели. Следует помнить и верить в это. Ваша же вера слаба, посему страх и овладел вашими душами. Не следовало срываться на брате Палтине, желавшем всего лишь проявить заботу! Извинитесь перед ним. Искуплением же назначаю вам натаскать воды и вымыть полы храма, не следует дому Господина приходить в запустение.
Жрец усмехнулся про себя. Девка ненавидит Палтина, извиняться перед ним для нее станет худшим наказанием. Пока же девушки будут заняты — а работы им предстоит много — старший брат сможет сходить на место происшествия, проверить их рассказ. И, пожалуй, следует приказать Артаку последить за Селестой. Бывший художник сердит на нее из-за утерянного расположения Аларики, он исполнит приказание тщательно, на совесть. Пусть поищет, возможно, заметит нечто любопытное.
Дождавшись, пока Карлон отойдет на приличное расстояние, Андрей потянул за собой Аларику:
— Идем.
Женщина не сопротивлялась, хотя шла медленно. Ответов на вопросы Селесты у нее не было, а те, что имелись, не хотелось озвучивать. Слишком уж личные воспоминания. Наконец, они забрались на крышу относительно крепкого дома, с которой открывался хороший вид на окрестности. В таком месте разговор сложно подслушать.
— Какого черта тебя понесло к солдатам?
Кто такой (или что такое) «черт» Аларика не знала, но смысл вопроса уловила верно. Только ответить ей было нечего:
— Я… Когда я увидела, как они ту девушку убивают… Ты знаешь, как я умерла? Хотя откуда тебе… Почти так же. В банде была, нас двадцать человек собралось. Зима, пищи нет, согреться негде. Долго рассказывать. Меня так же — раздели, отымели всем скопом и глотку перерезали. Тех, правда, побольше было.
Говорила Аларика сбивчиво, делая долгие паузы между словами. Выплескивала из себя давно сокрытые воспоминания, ту черноту в памяти, о которой безуспешно старалась забыть. Красивое лицо исказилось гримасой боли, по гладким щекам текли слезы.
— Как увидела… Кажется — я это, там, меня снова убивают! Так страшно стало, не передать! Тогда… кажется, набросилась, попыталась ударить, меня держал кто-то. Дальше не помню, ты лучше знаешь.
Селеста слушала, молча обняв рыдающую подругу и успокаивающе поглаживая ее по волосам. Кто бы мог подумать. Прежде Андрей не задавался вопросом, как прожила его новая подруга эти проклятые три года. Конечно, он понимал, и из оброненных скупых намеков, коротких рассказов, и простая логика подсказывала, что судьба у Аларики тяжелая. Молодая девушка, всю жизнь проведшая под крылом заботливых родителей, состоятельных и любящих, красивая, талантливая, внезапно оказалась одна. Защитить ее было некому, к диким законам изменившегося общества она оказалась неготовой. Наверняка ей трудно пришлось, с ее-то внешностью.
Странно, как она не озлобилась, не очерствела душой, не сошла с ума. Сквозь носимую циничную маску постоянно проглядывало нежное и ранимое существо, от умения сострадать Аларика тоже не смогла избавиться до конца. Да, она эгоистка, но эгоистка добрая, как ни парадоксально это звучит.
