Каждое утро я выходил во двор, подолгу смотрел на угасающие звезды и только после этого приступал к разминке. С удовольствием ощущая, как тело наливается силой, а суставам возвращается былая гибкость. Приняв предложение деда Мышаты, я поступил правильно. Чувствуя себя вполне здоровым, вдруг понял, что мое тело имеет на этот счет совершенно иное мнение. При малейшем усилии я нещадно потел, руки и ноги начинали дрожать, а сердце колотилось так, что едва не выпирало сквозь мышцы.
– Похоже, Игорь, что ты длительное время провел без движения, – поставил диагноз мельник. – Ну, ничего. Потихоньку восстановишься. Крепче прежнего станешь.
Старик оказался прав. Силы возвращались, как говорится, не по дням, а по часам. И еще один случай намекнул мне, что старый мельник не так уж прост, каким хочет казаться. На второй день я забрел слишком далеко в лес и, как водится, заплутал. Каково ж было мое изумление, когда, побродив некоторое время, я вышел обратно к мельнице. А еще больше меня озадачили слова Лукаша, услышанные в ответ на рассказ о приключении.
– А ты думаешь чего я здесь сижу? Давно б убежал, да Мышата не отпускает.
И видя мое недоумение, подросток объяснил:
– Люди поговаривают, что и не дед он мне вовсе, а еще моего деда дед. Давно тут живет и со всеми лесными духами знается. Без ведома и согласия Мышаты сюда никому пути не найти. А нужного ему человека тропинка завсегда обратно приведет. Вообще-то он и не только с лесными дружит. Зимой у нас запруда никогда не замерзает. Ручей, хоть и мелкий, а колесо крутит – будь здоров. И мука на нашей мельнице как снег белая. Нигде такой больше нет. А пироги из нее такие, что лопнет человек, а оторваться от миски не может. От того и свозят сюда зерно, почитай, со всего княжества, хоть и далече. Особенно зимой, когда другие мельницы останавливаются. Даже из Дуброва. А порой и из самого Турина обоз приходит. Я, правда, не замечал, чтобы деда волшбой баловался, но ведь неспроста все это, как считаешь? А, с другой стороны, чего жаловаться, видишь, как у нас тихо? Можешь даже ночью на землю улечься, и никто тебя за задницу не схватит…
После того разговора я стал меньше кручиниться, а больше нагружать мышцы и ждать. Ведь, здраво размышляя, если уж оказался здесь по чьей-то воле и умыслу, то те же силы и дальнейший путь указать должны.
Из разговоров узнал, что полвека назад над здешними землями прокатилась страшная болезнь, прозванная в народе Моровицей, после которой выжил даже не каждый десятый. Поэтому в королевстве людей теперь меньше, чем ранее проживало в одном только Турине, столице Зелен-Лога. Выжившие после мора сбились в пяти городах и близлежащих селениях, а остальное жилье, покинутое без присмотра, либо порушено и поглощено лесом, либо сожжено лихими людьми. Мельница деда Мышаты стоит не так уж и далеко от большака, когда-то соединявшего Полуденные Земли и столицу королевства. А теперь он пуст. Потому как проход на юг перекрыт Змеиным ущельем, да и торговать с харцызами может только безумец. Земли баронства Дубров принадлежат баронессе Катаржине, а управляет всем ее второй муж, барон Владивой…
* * *
Смыв в прохладном ручье пот с утомленного тела, я почувствовал такой прилив сил, что, вернувшись на подворье, не стал входить в избу, из которой доносилось незлобивое бурчание Мышаты, занятого привычным утренним делом – попыткой разбудить внука, а свистнул собак и подался через запруду на дикую сторону. Вчера в ельнике я заприметил хорошую грибницу проклюнувшихся маслят. За сутки грибы должны были подрасти и набрать весу. А что может быть вкуснее яичницы на зажаренных в сметане маслятах? Как раз, пока мельник растолкает соню, успею обернуться. Собирать их поутру легче всего – влажные шапки призывно блестят в лучах солнца. Ни одного не пропустишь.
Я не успел еще углубиться в чащу, как услышал слабый стон, доносившийся из овражка, рядом с ельником. Псы вздыбили загривки и зарычали, припадая животами к земле. Громко цыкнув на них и не таясь, нарочно потрескивая при ходьбе сухим валежником, я двинулся на стон.
– Кто здесь?
Окликнувший меня голос принадлежал мужчине, но был так слаб, что я едва его расслышал.
– Кто бы ты ни был: старик, мужчина или юноша, громогласным Перуном заклинаю – приблизься. Даже если ты всего лишь женщина, пусть Лада не позволит тебе пройти мимо…
Спустившись вниз, я увидел лежащего ничком человека, в яркой одежде непривычного покроя. Остатка сил у того хватило лишь чуть повернуть голову набок.
– Нужна помощь? Что случилось?
– Молчи! – Голос незнакомца неожиданно окреп, и в нем зазвучали повелительные нотки. – У меня нет времени на пустую болтовню! Слушай и запоминай! Али Джагар из Вольной Степи, прозванный Островидом, извещает Великого мастера о том, что в мир пришел Разрушитель! Ошибка исключена! Видение было слишком явным! Кто бы ты ни был, поклянись своим именем, что донесешь эти слова Оплоту!
Голос незнакомца звучал столь повелительно, что я не осмелился отказаться, хотя совершенно ничего не понял.
– Ну, же! Клянись!!!
– Клянусь…
– Именем своим клянись! Чтоб все Боги услышали!
– Я, Игорь, клянусь, что передам слова Али Джагара, прозванного Островидом, Великому мастеру, – понимая, что иначе раненый не успокоится, я произнес требуемую клятву.
– Хвала Богам… – В слабеющем голосе незнакомца прозвучало облегчение. – Ты поклялся. Можно и помирать. Я передал эстафету… Все, что мое, Игорь, – теперь твое! Глупая случайность… Змий сбросил… Напоролся грудью на сломанный сук… Видно, так угодно Перуну… – Раненый перевел дух и совсем уж тихо закончил: – Не судьба, знать, атаману Вернигору погибнуть в бою. Не жалею… Гонец – он тоже среди врагов… Об одном прошу, похорони по степному обычаю. Не зарывай в землю…
– Погоди умирать, – я наклонился над атаманом. – Тут жилье рядом. Мельник немного в лечении сведущ. Сейчас приведу помощь, авось обойдется…
– Не надо, Игорь, не суетись понапрасну… – прохрипел тот. – Я в ранениях толк знаю. И так чудо, что до сих пор не помер… Видно, тебя должен был дождаться… Прощай, брат. И помни, ты поклялся! Перун и все, какие есть, Боги тому свидетели. А Громовержец очень суров с клятвопреступниками… На шее мешочек… возьми камень. Никому… – Он замолчал, собираясь с силами, но, похоже, их уже совсем не осталось. – Я не знаю…
Не было ни вздоха, ни содрогания тела, но по внезапной тишине, на мгновение окутавшей лес, я понял, что Вернигор умер. Постояв немного в раздумье над телом усопшего, я поднял его на руки и понес к мельнице.
– Как я вижу, Игорь, судьба тебя все-таки нашла…
Дед Мышата встретил меня на пороге дома с таким видом, словно давно поджидал, и именно с такой страшной ношей.
– Что-то чудилось мне сегодня недоброе, всю ночь, – объяснил старый мельник, заметив удивление на лице. – Думал, может, из-за полнолуния. Месяц последнее время какой-то странный, будто кровью изгвазданный… Жив? Нет?! Так чего ж ты его в дом тащишь? Пожелание: «Что б тебе умереть в избе!» – для харцыза худшее из оскорблений. Положи под навес… на сено… Где ж это ты с ним схлестнулся? На большак ходил? Хотя что я несу. – Мельник задумчиво потеребил бороду и забормотал едва слышно: – Лес бы не выпустил… Неужто харцыз сам сюда заявился? Но как он сумел преодолеть защитное заклинание? Нет, невозможно… – И, обращаясь ко мне, произнес громче: – А разбойник-то не прост. Судя по одежде и богатой сабле – из старшин.
