– Вот теперь все ясно, – сказала Даша. –
Генриха она тоже рогами увешала?
– Еще какими… Иные хроникеры и не сомневались, что
Ричард – пригульный. Спор шел исключительно о том, кто его настоящий папаша, но
кандидатов было столько, что не удалось вычислить…
– А русские где?
– Тогда в Париже русских рыцарей хватало. Частенько
заезжали совершенно запросто. А во Франции наша красотка времени проводила
гораздо больше, чем в Англии. В Англии – туманы и овсянка, а во Франции –
виноградники и красавцы трубадуры… Кстати, дама в свое время даже участвовала в
мятеже против мужа, Генрих ее за это посадил в крепость пожизненно, но через
шесть лет умер, и Ричард объявил мамочке персональную и полную амнистию…
– Подожди, а эти твои летописцы ее напрямую с кем-то из
русских связывали?
– Нет. Я ж говорю – чисто теоретически папашей мог быть
и русский. Она в этих делах никакого шовинизма не признавала.
– Ну-у… – протянула Даша разочарованно. –
Это, знаешь ли, не улики. Я думала, кого-то конкретного называли, какого-нибудь
Ярослава Кронштадтского… А при столь зыбких умозаключениях любой хороший
адвокат отмазал бы дамочку… («Как отмажет этого Черного, даже если мы его
завтра вычислим по словесному портрету и возьмем», – мысленно добавила
она.) Но все равно, ты молодец. То-то я смотрю, французских книжек прибавилось
на столе, и обложки поскучнее тех детективов, что я тебе из Парижа перла. Очень
ученые обложки…
– А у тебя-то как дела? – он легонько прикоснулся
с намеком.
Даша сделала вид, что намека не поняла:
– Дела веселые. Ты читал про девочек с шарфиками? На
мне ведь висит…
– И что?
– И ни малейшей зацепки, – сказала она сердито.
Рука деликатно сползла с ее бедра:
– Во-от ты отчего такая замороженная… Сочувствую. Нет,
представляю…
– Ох, да что ты представлять можешь… – вздохнула
Даша беззлобно.
– И ни малейшего следа?
– Ни малейшего.
– Маньяк какой-то.
– Ценнейшее наблюдение. Маньяк. С явственным
сатанинским душком. Ты в сатанизме хоть немного разбираешься?
– Дашенька, современный журналист из частной лавочки
обязан немножко разбираться решительно во всем. Вон на той полке есть неплохая
подборочка. Но там – дела минувшие.
– А как насчет шантарских сатанистов? Доморощенных?
– Вот уж кто меня не интересует, – сказал
он. – Все потаенно, а следовательно, для читателя скучно. Вот если бы
проявили себя чем-то шумным…
– А про распятую собаку слышал? На Кагалыке?
– Пять строчек на предпоследней полосе, – развел
руками Глеб. – Возмутились разве что клубы собаководов. Что, кроме
шарфиков, еще что-то на сатанистов наталкивает?
– Милый, – сказала Даша, не открывая глаз. –
От ваших рук, столь совратительски под блузку проникших, я млею, но не
настолько еще, чтобы тайны следствия выдавать… Слушай, ты бы не мог
порасспросить там, где вращаешься…
Глеб приподнялся на локте и заглянул ей в лицо:
– Ага, вот как оно начинается, когда спишь с
милицейским капитаном? А потом угодишь в секретные сотрудники, или как это у
вас нынче зовется…
– Дурак вы, мсье, – сказала Даша устало. – Не
настолько я еще скурвилась, чтобы из любовника сексота делать…
– Да я шучу.
– Да я тоже.
– Нет, если у тебя действительно напряженка, дай
конкретную задачу, – великодушно сказал Глеб. – Чего не сделаешь для
любимой женщины, пусть и рыжей…
– А что, у меня хватит цинизма дать тебе конкретную
задачу, – сказала Даша, улыбнувшись в полумраке. – Только я еще сама
не представляю, где бы тебя использовать… Эх, мне бы случай, хороший,
ослепительный случай…
– Шутишь?
– А вот теперь – ничуть. Вот тебе ситуация. Прибывает
поезд Кызыл – Шантарск, выскакивает тувинец озабоченного вида со здоровенным
пакетом под мышкой, с ходу подлетает к двум парням и начинает предлагать по
умеренной цене три кило сушеной конопельки. Парнишки его моментально берут под
белы рученьки и ведут сажать – они оба опера в штатском, линейщики на
дежурстве, а коноплю гость Шантарска пытался им продать ну буквально в двадцати
метрах от неприметного домика, где обитает Сибирское УВД на транспорте… Не
смейся. Доподлинная быль. Когда за ним приехал автозак, все управление от
хохота по столам лежало… А знаешь, как мы вышли на тех народных умельцев, что
клепали серийно на «Шантармаше» весьма приличные пистолеты-мелкашки?
Многозарядные, с автоматической подачей патронов, отделочка – закачаешься… Да
вышло так, что дедок, ихний коммивояжер и продавец вразнос, опять-таки
напоролся на опера в штатском, сам предложил ему стволик…
Она, правда, не стала рассказывать, сколько сил и нервов
пришлось угробить, чтобы найти для «оптовых покупателей» импортную тачку и срочно
раздобыть пару миллионов рублями. Чуть не сорвалась операция…
– Вот если бы он, гад извращенный, ко мне подошел с
тесаком и шарфиком, когда я от тебя буду завтра утречком выходить… –
мечтательно продолжала Даша. – Нет, серьезно, иногда, особенно в таких
делах, все раскрывается по чистой случайности. Но об этом, храня престиж
органов, благоразумно не трезвонят по углам… – И она пару минут лежала
молча, не препятствуя его рукам творить разнузданности. – Слушай, а если
бы я надела полную пионерскую форму, тебя это возбудило бы?
– Да должно бы. Вернуло бы в золотое пионерское
детство, когда уже хотелось отчаянно, но не представлял еще, как к вам, роковым
и загадочным, и подходить-то… А может, мы остановимся на полной милицейской? Я
тебя в ней так и не видел. И непременно с кобурой на поясе. Медленно снимаешь
кобуру, медленно расстегиваешь пуговку…
Даша легонько хлопнула его по руке. И вкрадчиво сказала:
– Милый, ты можешь сделать мне ма-ахонький подарок?
– Какой?
– Говорю ж, махонький…
– Бриллианты, знаешь ли, тоже махонькие, – сказал
Глеб с деланной озабоченностыо. – Вдруг ты по дороге в ближайшем комке
бриллиантовое колье присмотрела?
– Да ну его, – сказала Даша (ей пришлось однажды
старательно отмывать под краном шикарное бриллиантовое колье-вещдок, все в засохшей
крови, и с тех пор поневоле привязались нехорошие ассоциации, что у твоей
павловской собачки), – перебьюсь и без бриллиантов. Мне бы статеечку.
Такую не особенно и длинную. Что-нибудь из сатанистского репертуара, но чтобы
там непременно невооруженным глазом просматривались симпатии и дружеские
чувства автора к Сатане… Это вовсе не обязательно должен быть шедевр. Рядовая
бульварщина. Ты же крутой профессионал, тебе это – раз плюнуть. Сделал бы за
пару часов. А я бы потом исключительно для тебя нарядилась в милицейский
мундир, одетый поверх обнаженной меня… Я серьезно. Можешь сделать такую
халтуру? Мне, правда, очень нужно…
