— Начальник, ты классный. Правда…
Андрей свалился на палас, обнял девчонку. Капчага пыталась увернуться, но Андрей не дал. Поцелуй вышел сумасшедшим, даже в глазах потемнело. Наконец Мариэтта, задыхаясь, пробормотала:
— Первый поцелуй обязан быть возвышенным, трепетным и чистым. А я даже…
— Трепетный… мандражный, — Андрей крепко обнимал узкую спину, прижимал к себе девушку. — Я потом тебя вымою. И поболтаем…
— Абзац, я думала, мигом предложишь все забыть.
— Болтушка… — Мужские ладони скользнули ниже, алчные, даже наглые. — Ты как, юная развратница?
— А разве…
— Из меня песок только временами сыплется, — заурчал Андрей. — Только давай на тот диванчик — клиента беспокоим.
Мариэтта, вскинутая командирскими руками, ахнула. Андрей уложил ее на свободный диван, не отпуская, лег рядом. Коготки цеплялись за его футболку, Андрей сжимал девчонку, нетерпеливо ласкал. Платьице было славное — все позволяло.
Полный абздольц — Андрей наконец постиг многогранность сего философского понятия. Впрочем, анализировать было сложно. Мариэтта Тимуровна Капчага оказалась личностью темпераментной и вполне искушенной. Андрей и сам завелся до предела. Эгоистом в постели никогда себя не считал, но такого счастья ублажение партнерши еще никогда не доставляло. Собственное поношенное тело сейчас поддерживало ветерана во всех фазах бурного процесса.
— …О-о-ой, околею сейчас!
— Не околеешь.
— Ок, раз приказано, не стану. Водички, а?
Вода приятнее любого брюта. Булькает фляга, блестит лицо от воды и пота. Вкус поцелуев, дрожь страсти и нетерпения. Раскосые глаза сияют золотом и серебром…
— Старый, давай еще так. Ой, улетаю!
— С восторгом, осквернительница.
— Так не сиди зря, оскверняй…
Сияние скользит по спинам и бедрам. Пульсируют вспышки, пульсирует истосковавшаяся плоть. И вроде одна она, плоть. Совпало. Куда там эмпирическим парадоксам «кальки» и «свищей». Два человека совпадают куда реже. Здесь, в призрачной темноте барабанов, не нужно ничего подправлять. Одна нота…
— Старый, нас для одного набора создавали.
— Верно. Слушай, мы с ума сходим. Нужно ведь…
— Так заканчивай. Только так, чтобы я совсем сдохла. Ну, псина старая…
Закончить не было сил. Слишком хорошо. Кажется, в комнату кто-то входил. Только отвлечься было невозможно. Страсть скотская. Еще глубже, глубже, глубже…
Посадил Мариэтту, сунул флягу:
— Пей, охлаждайся. Сеанс закончен.
— А ты? Вредно сдерживаться. — После очередной «маленькой смерти» глаза у чуда стали до висков, японские, пьяные.
— Правда? Мне лучше сдержаться. Еще чуть, и околею.
— Не имеешь права бросить подчиненную в скомпрометированном положении.
— Я сам в таком же. — Андрей принялся натягивать штаны.
Мариэтта тоже вяло зашевелилась:
— А где эта… распашонка?
— Держи. Могу спросить, где штаны бросила?
— Да в сортире сушатся. Меня одна курица коктейлем облила.
— И что ты ей такое сказанула?
— Да ничего. Она в баре трех человек оросила — переклинило девушку. Тоже натура трепетная, ранимая. Тебе такие нравятся. Я думала, приму бокал успокаивающего и вернусь к тебе, объяснять, какой ты валенок. Так меня коктейль сладкий загадил. Хорошо, эти тиражированные египтянки дежурную одежку подсунули. Чуть не опоздала. И что ты на эту Марлен из концлагеря запал? Ведь оставила всего на полчаса.
— Так не оставляла бы, — жалобно пробормотал Андрей. — Прости. Ты, конечно, имела право.
— Ты тоже. — Мариэтта, пошатываясь, поднялась на ноги. — Мы же одинаковые. Я там, в сортире, тоже глупить пробовала. Со злости.
— Это в «Хуфу» атмосфера такая провоцирующая, — смущенно сказал Андрей.
— Тсс, — горячая ладошка легла на его подбородок. — Сейчас скажешь, что все произошедшее — трагическая случайность и издержки нервной службы. Прикажешь забыть, изжить и похерить. Можно поцеловать, пока глупости не ляпнул?
Андрей поцеловал сам. Мариэтта была восхитительно лохматой и своей, а маленький рот казался не менее сладким, чем в разгар блудодейства.
— Капчага, я приказывать забывать не собираюсь. Только сейчас мы…
— …работаем. Я в готовности. Ты про работу вот ему объясняй, — Мариэтта ткнула пальцем в отрешенного Пернова.
— Ему что объяснишь? Может, он, того… передозировка?
— Вряд ли, во-первых, он… — авторитетно начала Мариэтта, но в этот момент дверь распахнулась и ввалилась темная фигура.
— С возвращением, Иванов, — ядовито поздравила Мариэтта и, ускользнув за спину начальника, принялась торопливо натягивать платьице.
— Спасибо, — обессиленно сказал Генка. — А вы чего, так и стоите над ним? Офигеть, прям «Пост № 1». Кстати, Мань, это твои штаны в сортире сушились? Я сильно удивился.
— Чего удивляться? — Мариэтта наконец справилась с платьем. — Облилась, испачкалась, повесила сушиться. Что, их там уже сперли?
— Нет, я их прихватил на всякий случай. Э, а майка твоя где?
— Здесь сушится, — Капчага меланхолично выудила спортивный топ из-под дивана.
Андрей понял, что нужно выручать, и поинтересовался:
— Не врублюсь, в этом египетском гадюшнике единственный сортир, что ли?
— Сортирная система вроде лабиринта, — объяснил Генка, валясь на диван в ногах объекта. — Очень удобно. Можно между делом общаться, беседовать…
— И удачно пообщался? — не удержалась Капчага.
— Не буду скрывать, общался до последнего патрона, — гордо заверил Генка и чуть менее гордо поинтересовался: — А воды у нас нет? Мне эти коктейли с шампанским уже вот где.
Андрей извлек из рюкзака новую флягу.
— Восстанавливай водопотерю. Можно считать, к службе ты приступил?
— Вроде того. Только если этого спортсмена-бухгалтера нужно волочь, то чуть позже. Сейчас не осилю. Разве что девочек пригласить, они здесь догадливые, оттащат куда нужно.
На предложение «пригласить девочек» неожиданно среагировал объект. Сел, ожесточенно потер виски и как ни в чем не бывало поинтересовался:
— А где, собственно, девочки? Где Лорин?
— Она вышла, — пискнула Мариэтта, выхватывая из рук Генки свои брюки.
— Куда? — напористо вопросил вернувшийся в мир Пернов. Выглядел он совершенно трезвым и собранным, только отсутствие мимики и расширенные зрачки выдавали неадекватность. — Вы кто такие?
— Охрана, сэр, — Андрей подтянулся.
